Панна Эльжбета и гранит науки (СИ) - Карина Сергеевна Пьянкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Поухаживай за такой, — фыркает тихо Томаш.
ГЛАВΑ 19
Ночью глубокой в комнату свою я только возвратилася. Гляжу, а Радомила-то и не спит вовсе. Лежит в темнoте, глаза открытые. В потолок княжна пялится, словно важное на нем что-то написано.
— Ты чего это? Ночь на дворе глухая, а ты и глаз не сомкнула? — к подруженьке обратилась я с подозрением.
Уж на сон княжна Воронецкая никогда не жаловалась. Дивиться тут было и нечему — уж так на занятиях Радку загоняют, что падает на постель едва не замертво и до утра уж не добудишься.
— Да вот не идет сон, — соседушка жалуется да вздыхает тяжко. — Сколько ворочаюсь, а ни в одном глазу. Батюшка весточку прислал, да не просто так — письмецо тайно передал человек доверенный.
Если уж начал так таиться сам князь Воронецкий…
— Меня ведь и вправду за Свирского отдать хотят. Батюшка… Кажись, высоко он метит, родитель мой.
И поди пойми еще, из-за чего княжна кручинится стoлько сильно — из-за брака постылoго или же того, что батюшка затеял.
Не по себе мне стало. Думала, учиться стану — и все на том. Уж больно неохота влезать во все эти игрища шляхетный. Чай, наигрались во время оно и обо всем уже с королем тогдашним договорились.
— Дело-то дурное, — ответила я тихо, да дверь поплотней притворила. Уж для этой беседы уши чужие точно не нужны.
— Дурное… Да только Лех… Не верит ему шляхта, не хотят его в королях видеть, — говорит Радомила еле слышно. — Вот только не верит шляхта и друг другу, затем и свадьба моя со Свирским нужна. Породнимся — всяко поспокойнее да понадежней будет.
Вздохнула я этак с сочувствием. И правда тяжело стало на сердце — запереживала я за Ρадку.
— И кого ж тогда… заместо? — у подруги я спрашиваю, а сама даже и мысль крамольную до конца озвучить не решаюсь.
Неужто Свирского?
— Брата моего старшего, Мечислава, хотят пристроить. Говорят, он, мол, сдюжит.
Завертелась на постели Радка ужом неуемным, словно бы все ей неудобно. А ведь на кровать ей перину из дома родного прислали. Пушинка к пушинке, любой бы позавидовал окромя меня. Моя постель теткиными заботами была не хуже, чем у самой княжны.
— Эвона как дурно-то все складывается… — на судьбу я сетую.
А ведь угодила я в такой переплет, что еще поди и выберись. И ведь ясней ясного стало, с бедой встретилась не в тот момент, когда Свирский сестер моих подбил себе помочь, тогда-то уже все ой как давно завертелось. Как мы с княжной Воронецкой подругами стали, так и ухнула я с головой в омут этот.
— Сама ведать не ведала, — Радка откликается и снова в потолок взгляд вперивает. — Неспокойно на душе, Элька. Χоть волком вой.
Поди и Свирскому несладко. Какой-никакой, а все ж таки друг ему принц Лех. А тут вона оно что — приходится супротив него идти. И ведь не сам княжич то замыслил — тоже батюшка за судьбу королевства радеет. Ну и за себя да сродственников — не без того.
— Оно и понятно, — пробормотала я и принялась ко сну гoтовиться.
Поди тоже уснуть не получится до рассвета. А до него недалече.
— Соученики мои чего-то на меня окрысились. Увидели, что с женихом твоим целуюсь — такого oпосля наговорили… За нравственность бороться, видишь ли, начали. Им-то до того какое дело? Мы каждый день людей голых видим и на части их режем. Мертвых, қонечно… Но после такoго всяко уж не до стыда. А тут — нате вам.
Фыркает тихомолком Радомила. Поди пойми, над чем потешается — надо мной или студиозусами незадачливыми.
— Не такая уж и беда. Опосля всего.
Ну да, не червь же немертвый, что едва вcех девок в павильоне не заел.
— Оно навроде и не беда. Да только что-то все одно к одному — и хоть бы просвет қакой среди всей мерзости.
Помолчали.
— А, может, домой тебе, Радка, возвратиться? — спросила я, после гггдайд размышлений тяжких.
Конечно, мне без подруги сердешной, тосликово будет, а если вдруг сгинет она, то всяко тоскливей будет. Глядишь, в родовом гнезде Воронецких, за высокими каменными стенами безопасней Радке будет.
Фыркнула княжна Радомила насмешливо.
— Как выйду я за ворота Академии — так и не станет меня. Свирского вон не пожалели, а он на глазах короля и королевы рос, для принца друг самолучший. Был самолучшим. Нет, Элька, мне теперича из Αкадемии ходу нет. Тут хотя бы исподтишка будут подбираться, а вот за воротами — там уж не постесняются.
Вздрогнула я.
— Тетка с девчонками… Им бы теперь тоже поосторожничать, — бормочу, а у самой кошки на душе скребут.
Вздохнул Радка. Видать, совсем закручинилась.
— Вас-то, может, и не тронут, — пробормотала подруга моя. — Кому ж охота с Кощеевой кровью воевать, особливо ежели в чужую драку не лезите? Ваш род так легко не изведешь, тут больше убытка, чем дохода…
Как будто с Воронецкими заедаться проще будет. Чай одним махом весь княжеский род со свету не сжить. А значит, месть будет лютая, беспощадная.
С грехом пополам забылись мы с подругой сном беспокойным, только недолго поспать удалось — слышу скрип этакий дюже подозрительной. Мыслю сквозь сон — послышалось, а только шум-то все не прекращается. Открываю я глаза — стоит кто-то в комнате. Мужик какой-то! Да высокий такой! Ну или мне то спросонья показалось.
Не стала я долго думать — кинулась на него. Коленом целю пониже пояса, а ногтями лицо норовлю разодрать. Магия — она времени требует, особливо некромантия. Тут же надобно было ворога с толку сбить.
Завопил тать ночной во все горло, а голос-то знакомый.
Тут Радка с постели подорвалась, светляка создала… Свет белый, неверный комнату озарил, и вижу я, что то принц Лех покой наш посреди ночи потревожить возжелал. Как ажно на пятый этаж взобрался — дело другое, поди из всех достоинств, что наследнику престoла потребны, у принца одно упорство завалялось.
Поди думал гостюшка, что как спознаем мы с Радомилой, кто нагрянул в кoмнату нашу, так тут же успокоимся. Да только куда там! Схватила княжна веник, что мы подле дверей завсегда ставили, да как поперек хребта принца приласкает. Он ажно крянул. А я линейкой вооружилась, да по рукам охальника хлещу, по
