Враги по разуму - Владимир Ильин

Профессор, несмотря на все свои интеллектуальные способности, оказался простым человеком и доверчивым, как ребенок. Мне даже не пришлось проникать в его коттедж через чердак. Я позвонил в дверь и, отвечая на его наивный вопрос: «Кто там?», сказал: «Я от Гала, доктор Морделл. Он просил меня кое-что передать вам».

Затем мне оставалось только переступить порог и отключить профессора легким ударом – ребром ладони по сонной артерии. Этот чудак и впрямь словно заснул. Мне пришлось дотащить его обмякшее тело до библиотеки, усадить там в кресло с таким расчетом, чтобы он оказался спиной к двери, и вколоть ему сначала препарат с красноречивым названием «правдин» (после чего я добрых полчаса убеждался в том, что ничего существенного о Перевертыше Морделл рассказать не может), а затем – лошадиную дозу парализанта. По моим прикидкам, выходило, что теперь по крайней мере до утра профессора опасаться не стоит…

Я ждал в засаде ровно четыре с половиной часа.

Когда Светов триумфально ворвался в дом, я мысленно пробормотал свое заветное заклинание, с помощью которого, будучи еще школьником, пытался заручиться поддержкой судьбы или просто Господа Бога: «Все будет хорошо» – от слова «было»… Сколько раз меня уже это выручало… «Все будет-было-хорошо…» А все потому, что мои мысли обладают телепатическими и парапсихическими свойствами!

Текст заклинания, который я составил путем многочисленных проб и ошибок, не мог не быть бессмысленным, но именно его бессмысленность почему-то всегда подбадривала меня.

Светов шагнул в библиотеку, явно не усматривая ничего особенного в том, что хозяин коттеджа не собирается поворачиваться к нему лицом. И тут я из-за двери нанес ему удар тяжелой рукояткой своего «люцифера». Ударил не для того, чтобы пробить череп, а чтобы только оглушить…

Тело было сковано жутким холодом – казалось, его продержали несколько часов в открытом космосе при абсолютном нуле. Но мозг все же функционировал, хотя был неспособен управлять руками, ногами и всем прочим.

Гал с усилием разлепил веки. С трудом вращая зрачками, оглядел себя. Он полулежал в любимом старом кресле доктора Морделла. Напротив него, развалившись на кожаном диване, сидел, созерцая экран головизора, не кто иной, как сам шеф оперативного отдела спецслужбы. Потом Гал увидел Морделла, застывшего в позе человека, которого хватил кондрашка.

Заметив, что его пленник пришел в себя, Зографов скомандовал аудиосенсорному компу ГВ убавить громкость и с любопытством уставился на Светова.

– Надеюсь, Гал, вы согласитесь со мной, что настало время окончательно выяснить наши отношения, – усмехнулся полковник.

– Уж не предлагаете ли вы мне стреляться на дуэли, господин полковник? – с трудом ворочая языком, проговорил Светов.

– Нет, нет, что вы?! – снова усмехнулся Зографов. – Помимо разницы в возрасте, у нас с вами еще и разные весовые категории. А на дуэли свято соблюдается принцип равенства сторон… Поэтому предлагаю пока ограничиться беседой. Надеюсь, она пройдет в дружественной, как говорится, атмосфере… Ну да, в атмосфере полного доверия… Как при встречах глав государств.

Гал почувствовал, что его охватывает бешенство.

– А что, главу государства перед началом переговоров тоже бьют тяжелым предметом по башке, а затем надевают на него наручники? – осведомился он. – В таком случае не знаю, какое государство должен представлять я, но полагаю, что вы при таком раскладе – президент Подляндии!

Зографов ничуть не переменился в лице и не изменил своей вальяжной позы. Однако в голосе его вдруг прозвучала усталость.

– Вот что, – сказал он. – Давайте-ка, Гал, договоримся сразу. Вы, конечно, имеете все основания точить зуб на всю нашу службу в целом и на меня в частности. Но сейчас я прошу вас отвлечься от обид и прочих мешающих делу эмоций. Дело, о котором я хочу с вами поговорить, носит чрезвычайно важный характер, поэтому давайте-ка не будем терять время на хамство и взаимные уколы. Договорились?

Интересно, скольких простаков он сбивал с толку таким вот прочувствованным и многократно отработанным вступлением, подумал Гал.

– Хорошо, – ухмыльнулся он. – Равенство – так равенство. Тогда для начала я хотел бы получить ответы на некоторые вопросы.

Он ожидал, что Зографов наконец-то сбросит маску усталого гуманиста, вдарит кулаком по журнальному столику и заорет что-нибудь вроде: «Вопросы задавать буду я!» Но полковник – впрочем, он почему-то все меньше походил на закаленного в схватках с невидимым врагом офицера спецслужбы – с готовностью ответил: – Да-да, разумеется. Я слушаю вас.

– Вопрос первый, – с вызовом проговорил Гал. – Что с Морделлом?

– У вас нет никаких оснований для беспокойства о нем, – сказал Зографов. – Я ввел ему препарат, абсолютно безопасный для здоровья, но позволяющий обеспечить временное… отключение человека от окружающей действительности. Поверьте, это в наших с вами интересах, чтобы он ничего не видел и не слышал сейчас. А утром он проснется, ничего не помня, почувствует себя прекрасно отдохнувшим и подумает, что заснул накануне вечером прямо в кресле…

С каких это пор у тебя со мной появились общие интересы? – подумал Гал. Не было этого и не будет. И насчет Вицентия я тебе не верю ни на грош…

– А зачем вам понадобилось парализовать меня?

– Если честно – чтобы в ходе нашей беседы у вас не возникало соблазнов завершить ее, когда вам захочется. Как это случилось в отеле… Кстати, приложили вы меня тогда совсем не слабо.

– На здоровье, – насмешливо отозвался Гал.

– Спасибо, – без тени улыбки произнес полковник. – Все?

Светов задумался. Стоит ли продолжать этот фарс с вопросами, если очевидно, что он соврет мне и глазом не моргнет?

– Остальное – в процессе переговоров, – заявил он. – Так о чем мы с вами будем беседовать?

Зографов встал и принялся расхаживать по комнате, сосредоточенно разглядывая пластиковый пол.

– Прежде всего, – проговорил он наконец, – вам следует иметь в виду, что разговор наш будет носить… экстраординарный характер… Вы, наверное, думаете, что дом, где мы с вами находимся, окружен со всех сторон моими людьми и что все, о чем мы с вами будем говорить, зафиксируется с помощью спецаппаратуры, не так ли?

Гал именно так и думал. Однако изобразил возмущение, воскликнув: – Ну что вы, полковник?! Какие люди? Какая аппаратура? Мне это и в голову бы не пришло!..

– Не паясничайте, – поморщился Зографов. – Так вот знайте: я здесь один. Более того, о моем визите к профессору никто из моих людей не ведает. И я не собираюсь доставлять вас в наше управление. Я хочу, чтобы вы поняли и поверили: я пришел побеседовать с вами не как старший офицер государственной специальной службы, а как частное лицо. И разговор наш, еще раз повторяю, будет носить исключительно конфиденциальный и вместе с тем неофициальный характер…