Баттосай Поттер - Миха Французов

Происходило это всё за столом Гриффиндора во время завтрака. Соседи уже давно привыкли к подобным сценам (практически ежедневным) и мало обращали на это внимания.

Но две пары глаз следили за этим общением очень и очень внимательно. Глаза слизеринки Гринграсс и француженки Делакур.

Гарри эти взгляды отчётливо чувствовал, но предпринимать ничего не собирался.

Тут он поймал взгляд Снейпа и получил от него по образовавшейся ментальной связи–каналу сообщение с требованием наискорейшей встречи.

Ответив коротким импульсом со временем и местом встречи, Поттер взгляды разорвал. Длилось это от силы пару секунд.

— Поттер, какого дементора вы творите?! — рассерженно–холодным голосом задал вместо приветствия вопрос Снейп, появившись в назначенном месте.

— Много чего, а если конкретнее? — уточнил мальчик.

— Непростительные в самом центре Хогвартса! Вы совсем страх потеряли?!

— Миона попалась, да? — понял о чем речь Гарри. — Кто знает кроме вас?

— Слава Магии, никто! — уже более спокойно продолжил профессор.

— Это больше не повторится, профессор. Гермионе наконец надоела эта тема. А самому мне эти чары не нравятся… За исключением Авады, пожалуй, — задумался мальчик. — Вкус у них мерзкий…

— А у Авады? — приподнял бровь Снейп.

— Авада есть чистое, незамутнённое ничем желание убить… — пожал плечами мальчик. — А со Смертью у Поттеров особые отношения, вы же знаете, профессор.

— Знаю, — кивнул Снейп. — Надеюсь на ваше благоразумие, Поттер. Хотя о чём это я. Гриффиндор и благоразумие… Признаю, глупость сказал.

— Случается всякое, — усмехнулся мальчик, потирая мизинец с кольцом Слизерина.

— Всё в силе? — уточнил Профессор, вновь став серьёзным.

— Да. Всё по плану, — кивнул мальчик. Профессор кивнул в ответ. — Кстати! — вскинулся мальчик. — Раз уж мы встретились. Прошу вас принять приглашение на свадьбу, — достал из рукава мантии и протянул профессору красиво запечатанный гербом Поттеров свиток Гарри.

— Свадьбу? — удивился Снейп. — Чью?

— Мою, — почесал затылок мальчик. — Через две недели в Поттер–мэноре.

Профессор недоуменно поднял бровь.

— Брачный Контракт. Ещё дедом заключённый. Магический, — уточнил Гарри.

— И кто эта несчастная? — задал вопрос Снейп.

— Ваша подопечная. Гринграсс–старшая. Придёте? — спросил мальчик.

— Блэк будет?

— Будет, — кивнул мальчик. — Его жена организует нам торжество на пару с Леди Гринграсс. Но он ведь попросил у вас прощенья?

— Попросил. Но это не значит, что он получил его или что мне приятно его общество, — холодно ответил профессор.

— Там будет много народу, можете не общаться. Просто приходите. Это моя просьба. Думаю, Дафне поддержка декана не помешает…

— Если вы так ставите вопрос… Поддержать студента в тяжёлый для него момент — моя обязанность.

— Спасибо вам, профессор, — поклонился Поттер.

Идя на занятие по зельям, Гермиона не переставала крутить в голове ночное происшествие. В ней кипел гнев.

Может быть, это и было нерациональное чувство, но этот сальноволосый урод задел её за живое. Да, она, конечно же, перегнула палку в попытках смутить Штирлица всея Магической Британии так, что получилось, будто она предлагает ему себя, но!

Вышвыривать её, как последнюю шлюху, как нашкодившую кошку! Мог бы хоть руку подать, помогая подняться с пола! Джентльмен, так его веслом через коромысло!

И что теперь?! Что предпримет эта сволочь теперь?

За этими мыслями Гермиона механически занимала своё место за партой и раскладывала принадлежности.

Вошёл Ужас Подземелий и, как обычно, начал острить, понося умственные способности студентов. И что с того, что Невилл не взрывает больше котлы на его занятиях? (Теперь он варит такие зелья, возможностей и свойств которых не знает и сам Мастер Зелий, при этом ни на миллиметр не отступая от инструкции, из–за чего и посещает дополнительные занятия у Снейпа. Вообще, попав по совету Поттера в Школу, подобрав там себе подходящие палочки и потаскавшись с Гарри по его сомнительным экспериментам, Лонгботтом стал значительно спокойнее и увереннее в себе, и зелья теперь вызывали у него не ужас, а интерес). От этого студенты не перестали быть сборищем дегенератов и имбецилов, не достойных даже подходить к тиглю и котлу, не то, что учиться Великому Искусству Создания Зелий! И да, именно так: каждое слово с большой буквы.

Снейп задал рецепт зелья на доске и дал команду на его приготовление. Класс зашевелился (с самого первого курса все уроки зелий проходили только совместно гриффиндор со слизерином, и чья это злая воля или совпадение — неизвестно), самые торопливые потянулись за ингредиентами, остальные предпочли потратить немного времени на расчёты.

Гермиона посверлила гневным взглядом спину профессора, но за зелье принялась. В паре с ней работал Малфой. Он несколько удивился столь бурной эмоциональной реакции девушки на своего крёстного, но особого значения не придал.

Занятие шло своим чередом и уже перевалило за середину, когда взорвался котёл Рона.

Его достаточно сильно ошпарило, и Гарри был откомандирован тащить пострадавшего до больничного крыла.

Снейп начал изливать желчь по поводу безрукого Уизли номер шесть, после чего плавно перешёл на весь факультет.

Гермиона не выдержала и вступилась. Не за Рона. За факультет.

За что тут же заработала минус двадцать баллов Гриффиндору и отработку после занятий.

И была выставлена за дверь. Опять.

Он снова это сделал! Он выставил её! Снова. Гермиона просто кипела от возмущения. Но что–либо сделать в данный момент не могла, поэтому пошла в библиотеку, спустить пар привычным ей способом. Точнее просто отвлечься.

В библиотеке было, как и всегда, малолюдно, тихо и успокаивающе пахло бумагой. Именно то, что надо было Гермионе в данный момент. Поздоровавшись, она взяла, не особо задумываясь, что именно, книгу по бытовым чарам и устроилась за дальним столом читального зала.

Чтение. Оно всегда успокаивало её в самые сложные моменты жизни. Как бы не было плохо, больно, обидно или тоскливо, верные книги дарили успокоение и утешение. И было как–то уже не особенно важно, что за книга и о чём она. Успокаивало само чтение. Сам процесс, когда буквы, эти красивые, печатные или рукописные значочки–закорючки складываются в слова, слова в предложения, а предложения в картины… Картины странной бурной чужой жизни, захватывающей и эмоциональной. Счастливой или несчастной, но всегда яркой и страстной. Или картины странных далёких мест и былых времён. Или в стройные теории наук… и магии. Формул и чудес, этой магией творимых…

Вот и в этот раз бытовые чары оказались неожиданно увлекательными.

По прошлой жизни Гермиона помнила, каких трудов и усилий стоило то, что делается тут простым словом и взмахом волшебной палочки…

И тут она вычитала нечто такое, что мгновенно вернуло ей потерянное настроение. Месть! Да свершится месть!

Рон. Рон Уизли по пути из кабинета Снейпа и до самого Больничного Крыла, вися под «Мобиликорпусом» Поттера, любил его в мозг своими невнятными претензиями.

Поттер, применяя окклюменцию, сумел удержаться от резкостей, да и вообще был спокоен. Но осадок остался. Противный осадок. Друзей терять всегда тяжело и горько. Но в этом конкретном случае с Уизли номер шесть им было больше не по пути.

Понимание этого тяжёлым грузом легло ему на душу. И побоку всю окклюменцию! От душевных ран она не спасает.

Друзей терять ни Химуре, ни Гарри ещё не приходилось. Да и друзей–то, что у того, что у другого, было по пальцам пересчитать.

В этом отвратительном расположении духа Поттер шёл по переходам замка, не думая о том, куда и зачем идёт.

Уроки кончились. Домашнее задание на следующий день заботило его мало — ночь длинна, успеется. Зайдя в гостиную Гриффиндора, заглянул в спальню мальчиков и переоделся в удобную и привычную магловскую одежду, благо в комнате кроме него никого не было. Накинул на голову свою бейсболку и под чарами незаметности покинул башню.

Ноги сами собой несли его знакомой дорогой по коридорам и безумным лестницам Хогвартса. На душе было пакостно и тяжело. Хотелось подышать свежим морозным воздухом. Хотелось просто дышать.

Знакомая башня и знакомый парапет. Знакомый вид на заходящее солнце. Гарри подошёл к парапету и оперся на него руками. Он уставился на горизонт и судорожно глотал вечерний воздух. Дышал и не мог надышаться. Смотрел и не мог насмотреться.

Раздались тихие, знакомые шаги. Шаги были знакомы. Даже слишком знакомы. Так ходила по коридорам Дафна. Так ходила по этим лестницам девочка, смотревшая в то же зеркало, что и он. Та девочка, что второй год смотрела с ним на закат солнца.