Пантера. Начало - Наталья Корнилова

— Не сомневаюсь, — криво усмехнулся Родион. — Тащите сюда мою кухарку и не дергайтесь, все будет нормально. Я не хочу лишних неприятностей, — проговорил он с ударением на слове «лишних».

— И тебе не жалко свою секретаршу? — залыбился жлоб, облизывая меня похотливым взглядом.

— Жалко, но что поделаешь — хорошая еда для меня важнее.

Я метнула на босса негодующий взгляд, но он даже не посмотрел в мою сторону, а деловито сказал бандитам:

— Давайте, ребята, вытаскивайте кухарку из машины, ей уже пора ужин готовить. А я выведу секретаршу. Встретимся между машинами и без дураков. Кстати, когда я ее получу назад?

— Мы позвоним. Не ссы, корешок.

Они отошли к своей машине, открыли задние дверцы, и я увидела Валентину. В изодранном платье, с разбитыми губами, с синяками на полных обнаженных руках, схваченных за спиной наручниками, она была похожа, ни дать ни взять, на Зою Космодемьянскую в плену у фашистов. О, что я с ними сделаю, когда доберусь! Я стиснула зубы, чтобы прямо сейчас не броситься на этих мерзавцев.

— Ты все поняла? — тихо спросил босс. — Ничего не бойся и не делай глупостей. Я тебя вытащу в любом случае помни это. Они тебе ничего не сделают. Выходи.

Открыв дверцу, я вышла из джипа. Босс подошел ко мне, взял за локоть, и мы стали сближаться с Валентиной, которую вели двое амбалов, уставив ей в спину пистолеты. Все было как в кино, только гораздо страшнее и глупее. У одного подонка не хватало передних зубов, рожа у него была перекошена от злобы, у другого во всю щеку зияла глубокая царапина, а под глазом маячил фингал. Видимо, именно эти двое захватили ее в офисе и теперь радовались, что наконец избавляются от нее, думая, что со мной будет проще и спокойнее. Пусть думают…

Обмен прошел без эксцессов. Валентину толкнули к боссу, а он выпустил мой локоть, и я перешла в лапы бандитов.

3

Напялив на лицо испуг, я сидела между амбалами на заднем сиденье и смотрела, как очкастый одной рукой ведет машину, а в другой держит «жучок» и с интересом разглядывает его. Они обнаружили его с помощью электронного прибора сразу же, как только выехали из переулка, оставив босса и Валентину сиротливо стоять у джипа. Я не видела глаз Валентины, когда проходила мимо нее при обмене, потому что она была в темных очках, но по плотно сжатым губам поняла, что она переполнена гневом и немного чувствовала себя виноватой в происшедшем.

— Слышь, Рамадан, — хмыкнул очкастый, — я таких «жучков» еще не видел. Клевая вещь! Дорогая, наверное, а, куколка? — Он обернулся ко мне. — Сколько стоит?

— На дорогу смотри, Веня, — мрачно процедил тот. — И выкинь эту хреновину в окно — засветимся.

Тот с сожалением швырнул микрофон в окно и опять спросил, обращаясь ко мне:

— А что, эта ваша кухарка правда так классно готовит, что твой начальник так о ней печется? Даже тебя не пожалел, ха!

— Веня, заткнись, — угрожающе процедил Рамадан, — делай свое дело, а то врежемся на хер.

Тот насупился и замолк, уставившись на дорогу. Тогда заговорила я:

— Что происходит, товарищи? Что вам нужно от нас?

— Товарищи? — Веня обернулся и насмешливо прогнусавил: — Мы тебе не товарищи, а свободные граждане свободной страны, поняла, крошка? А теперь закрой свой ротик и не открывай, пока не спросят.

У него был большой, мясистый нос с широкими ноздрями, карие глазки, маленькие, настороженные и холодные, и трехдневная щетина, которая шла его спортивному костюму, как корове седло — вообще-то щетину «носят» со смокингом. Все бандиты были в «адидасах» и кроссовках, они были накачанными, исколотыми какой-то уголовной грязью, и от них веяло жестокой и безрассудной силой, с помощью которой они, видимо, привыкли решать все свои проблемы и которой явно управлял кто-то другой, ибо признаки интеллекта на лицах у этих подонков начисто отсутствовали.

— Я что, не имею права спросить? — с вызовом бросила я.

— Шустрый, двинь ее там, чтобы заткнулась, — мрачно попросил Рамадан, очень похожий на татарина.

Один из дуболомов, сидевших рядом, тот, что был без передних зубов, больно двинул меня локтем под ребра, и я заткнулась.

— И нацепите ей очки, а то уже сворачивать пора, — приказал татарин, видимо, главный среди этих «шестерок».

Шустрый вынул из кармана темные очки, такие же, что были на Валентине, и напялил мне на нос. Все сразу исчезло — очки были совершенно непроницаемыми и, близко посаженные на глаза, не позволяли вообще ничего видеть. Я всхлипнула. Пошевелиться я не могла — меня крепко прижимали с обеих сторон, руки стянуты наручниками сзади, но мне все равно было радостно, что Валентина теперь на свободе. Я почувствовала, как машина свернула с проспекта Мира, потом довольно долго петляла по каким-то улицам, затем мы опять ехали прямо и наконец остановились,

сделав маленький поворот. Меня вытащили, сняли очки и я увидела, что нахожусь в обычном деревенском дворе. Бандиты начали закрывать ворота, а я — изучать обстановку. В небольшом саду густо росли деревья, справа виднелись какие-то постройки, курятники и сараи, а в глубине возвышался брусчатый дом, потемневший от времени и слегка покосившийся на один бок. Судя по времени, затраченному на дорогу сюда, это находилось в пределах Москвы, только где-то на самой окраине, где еще сохранились такие реликтовые постройки. На грязном деревянном крыльце появился мужчина в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и светлых отглаженных брюках. Оглядев меня с ног до головы, он спросил у «спортсменов»:

— Ну что, эта не брыкалась?

— Не-а, эта смирная, — хмуро бросил беззубый. — Всю дорогу от страха тряслась.

Мужчина удовлетворенно кивнул и скрылся в доме. Рамадан с Веней подхватили меня под локти и потащили туда же. Двое других остались во дворе. Через низкие сени — я заметила ведро воды и ковшик на лавке у двери — меня втащили в просторную комнату с высоким на удивление потолком. У дальней стены я увидела печь, у маленького окошка с открытой форточкой — стол с табуретками, чуть дальше стоял старинный сервант с посудой, и рядом с ним дверь, завешенная покрывалом. На столе стоял компьютер с пятнадцатидюймовым монитором, телефон и модемное устройство. На мониторе светилась сводная таблица бухгалтерского баланса нашей фирмы, который я делала месяц назад. Он не имел никакого отношения к черной кассе, и я облегченно вздохнула про себя: значит, они не добрались до замаскированных мною денежных файлов. Но тогда что им нужно?

Мужчина в клетчатой рубашке сидел на табуретке у стола, курил и задумчиво смотрел на меня. Ему было около сорока, он имел располагающую внешность, умные глаза и густую, зачесанную назад, волнистую, начинающую седеть шевелюру. Он явно был не из урок, хотя не исключено, что в детстве поджигал кошкам хвосты и звонко смеялся при этом.

— Снимите с нее наручники, — негромко приказал он. — Как все прошло?

— Лучше не бывает! — довольно отрапортовал Веня, сдирая с меня браслеты и грубо усаживая на табуретку посреди комнаты. — Этот херов детектив наложил в штаны, как вы и говорили. Он даже ни во что не врубился.

— Ни о чем не спрашивал?

— Спросил, когда девку ему вернем, — ответил тот и глупо хихикнул.

— А ты ему что?

— Сказал, позвоним, когда попользуемся.

— Молодец. Ничего на ней не было?

— Ой, забыл совсем! — вскинулся Рамадан. — «Жучок» у нее нашли японский. Выкинули на хер.

— Больше ничего? — Мужчина, прищурившись, ощупал взглядом каждый сантиметр моей поверхности.

— Ничего, Палыч, ей-Богу! — Рамадан перекрестился левой рукой. — Все приборчиком просветили, только что не раздели. Можем, кстати, и раздеть…

— Не нужно, — он махнул рукой. — Все, станьте у двери и не мешайте.

Он перевел взгляд на меня, понуро сидевшую с обреченно опущенными плечами на табуретке, и ласково, по-отечески так спросил:

— Мария, если не ошибаюсь? Впрочем, я никогда не ошибаюсь. Как ты себя чувствуешь?

Бросив исподлобья злобный взгляд, я отвернулась, ничего не ответив.

— Ну-ну, не нужно меня бояться, деточка. Я все про тебя знаю, даже больше, чем ты можешь себе представить. Ты ведь по совместительству работаешь бухгалтером, не так ли? Работаешь, не отрицай — все равно не поверю. Вот это мы изъяли из твоего рабочего компьютера, посмотри на монитор.

Я посмотрела и безразлично пожала плечами.

— Ага, узнала! — обрадовался придурок. — А теперь слушай меня внимательно. Ты ведь хочешь, чтобы у тебя была когда-нибудь семья, дети, счастливая жизнь и так далее? Конечно, хочешь, зачем я спрашиваю, все девушки этого хотят. Так вот, я могу тебе это устроить не сходя с этого места. Не веришь?

Я молчала.

— А зря. Поясню: если ты сейчас сделаешь то, что мне нужно, я отпущу тебя целой и невредимой на все четыре стороны, и ты сможешь в результате потом выйти замуж и нарожать детишек. Но если же нет… — Он театрально вздохнул и сокрушенно проговорил: — Тогда твои дети никогда не появятся на свет, бедняжки, потому что тебе будет очень плохо