Элегии и малые поэмы - Публий Назон

240 В память о том, как сюда прибыл низвергнутый бог.

        Сам поселился я там, где Тибра песчаные струи

        Левого берега край ласковой моют волной.

        Здесь, где возвысился Рим, зеленела нерубленой чаща

        Леса и мирно паслось скромное стадо коров.

245 Крепость моя была холм, который поэтому люди

        Стали Яникулом звать и до сих пор так зовут.

        Царствовал там я тогда, когда боги землею владели

        И в поселеньях людских жили еще божества.

        Смертных злодейства еще Справедливость тогда не прогнали

250 (После ж нее никаких нет уж богов на земле).

        Совесть одна, а не страх без насилья царила в народе,

        Право меж правых людей было нетрудно блюсти.

        Не о войне я радел: охранял я мир и пороги.

        Вот оружье мое!» — И показал он на ключ.

255 Бога сомкнулись уста. Тогда мои разомкнулись;

        Бога маня в разговор, так я на это сказал:

        «В стольких входах ты чтим, — почему же одним только входом

        Здесь обладаешь, а храм твой между двух площадей?»

        Бороду гладя себе, на грудь свисавшую долу,

260 Он об эбалии мне Татии[321] начал рассказ;

        Как сторожиха, прельстясь сабинов запястьями, в крепость

        Им показала проход и провела их тайком.

        «Спуск оттуда крутой, как нынче, — сказал он, — который

        Вниз на долину идет, к площади прямо ведя.

265 Вот уж враги достигли ворот, с которых засовы,

        Прочь отодвинув, сняла злобно Сатурнова дочь.[322]

        Тут, опасаясь вступать с таким божеством в поединок,

        В хитром искусстве моем я по-иному решил.

        Устья, которыми я обладаю, источников отпер,

270 И неожиданно вон ринулись воды из них;

        Мало того: к их влажным струям добавил я серы,

        Чтобы горячей водой Татию путь преградить.

        Эту услугу мою по изгнаньи сабинов постигли;

        Место же это затем стало спокойным опять.

275 Мне был поставлен алтарь, примыкающий к малому храму;

        Курится пламенем он с жертвенной полбой на нем».

        «Но почему при мире ты скрыт, появляясь при войнах?»

        Без промедления мне дан был на это ответ:

        «Чтобы открыт был возврат народу, пошедшему в битвы,

280 Сняты запоры, моя настежь отворена дверь!

        В мирное время я дверь запираю, чтоб мир не умчался;

        Цезаря волей тогда я непременно закрыт».

        Так он сказал и, подняв повсюду смотрящие очи,

        Взор обратил свой на то, что совершалось кругом.

285 Мир повсюду царил, и в твоем, Германик, триумфе

        За покорителем вслед рейнские воды влеклись.

        Янус! Вовеки храни ты мир и блюстителей мира,

        И устроитель его дел да не бросит своих.

        Сами же фасты гласят, и читающим это открыто:

290 Два были храма богам посвящены в этот день.

        Фебу дитя родила Коронида, и принял младенца

        Остров, который река моет двойною струей.[323]

        Там же — Юпитера кров. Два бога — в едином приюте:

        Деда великого храм с внуковым рядом стоит.

295 Кто о звездах говорить, о восходе их и заходе

        Мне запретит? Обещал я и об этом сказать.

        Счастливы души людей, познавших это впервые

        И пожелавших в дома высших проникнуть существ.

        Верю я в то, что они, чужды суеты и пороков,

300 Над человечеством всем подняли голову ввысь.

        Их высоких сердец не смутят ни вино, ни Венера,

        Ни словопренья в судах или дела на войне.

        Чуждо тщеславие им и лживый блеск честолюбья,

        И не томит их тоска по умноженью богатств.

305 К дальним светилам они обратили следящие взоры

        И подчинили своей мысли эфирную высь.

        Так достигают небес. На Олимп вздымать Оссу не надо,

        Чтобы достиг Пелион свода небесных светил!

        Под руководством таких вождей мы небо измерим

310 И предадим свои дни сонму блуждающих звезд.

        До наступления нон как останется только три ночи

        И оросится земля с неба упавшей росой,

        Будешь напрасно искать клещи осьминогого Рака:

        В западные нырнет воды он вниз головой.

315 Ноны наступят. Дожди, с облаков пролившися черных,

        Знать тебе это дадут с Лиры восходом тогда.

        Четверо суток прибавь, когда ноны минуют, и утром

        В день Агоналий почтить надобно Януса нам.

        Назван сей день, может быть, по жрецу с подпояской, который

320 Жертву приносит богам и убивает ее, —

        Ибо, свой нож обнажив и ее поразить собираясь,

        Он говорит: «поражу ль» или «agone» ее?

        Иль потому, что скот к алтарю погоняют — «agantur»,

        Назван был этот день днем Агоналий у нас?

325 Думают также, что встарь он овчим — «агнальным» был назван,

        Тем же словом, но лишь с пропуском буквы одной.

        Иль потому, что в воде видит жертва ножей отраженье,

        Может по страху скота названным быть этот день?

        Также возможно, что день этот назван но греческим играм

330 В старое время, когда игры бывали в ходу.

        Древний язык называл тогда «агоналией» стадо;

        В этом, по-моему, смысл истинный слова сокрыт.

        Как бы то ни было там, но жрец верховный обязан

        В жертву богам принести мужа шерстистой овцы.

335 Жертвы приносят, когда умоляют о милости бога

        Или же после того, как победили врагов.

        Встарь, чтобы милость богов заслужить человеку, довольно

        Было полбы и с ней соли блестящих крупиц;

        Не привозили еще кору слезящейся мирры

340 На кораблях по морям из чужеземных краев,

        Ладана нам ни Евфрат, ни Индия мазей не слала,

        И не известен тогда был нам и красный шафран.

        Дымом курился алтарь, довольный травою сабинской,

        И, разгораясь на нем, громко потрескивал лавр.

345 Тот, кто к венкам из цветов луговых приплести без усилий

        Мог и фиалок еще, истинным слыл богачом.

        Нож тот, которым быка убитого режется чрево

        При приношении жертв, не применялся тогда.

        Первой Церера была довольна пролившейся кровью

350 Жадной свиньи за ее уничтожение нив —

        Ибо узнала она, что молочные в бороздах зерна

        В раннюю пору весны выжрало рыло свиньи.

        Кара постигла свинью. Примером напуганный этим,

        Отпрыски нежной лозы должен беречь и козел.

355 Некто, глядя, как он грызет виноградные лозы,

        Не понапрасну ему горькое слово сказал:

        «Жуй себе лозы, козел; но когда пред алтарь ты предстанешь,

        Соком такой же лозы брызнут тебе на рога!»

        Так и бывает: врагу, что тебе приносится в жертву,

360 Вакх, окропляешь всегда чистым вином ты рога.

        Так; поделом пострадала свинья и коза поплатилась;

        Но разве бык виноват или виновна овца?

        Слезы лил Аристей, когда он увидел, что пчелы

        Сгинули все до одной, начатый бросивши сот.

365 Но лишь лазурная мать[324] увидала, как горько он плачет.

        То обратилась к нему, так утешая его:

        «Плакать, мой сын, перестань! Протей возместит твой убыток

        И возвратит все добро, что ты теперь потерял.

        Но чтобы он тебя не смущал, меняя обличья,

370 Обе руки ты его крепким опутай узлом».

        Мальчик идет к вещуну и, от сна размякшие руки

        Старца морского схватив, крепкою вяжет петлей.

        Бог, меняя свой дик, обойти его хочет обманом;

        Но, укрощенный, опять принял свой подлинный вид

375 И, поднимая лицо с бородою лазурной и влажной,

        «Хочешь ты знать, говорит, как воротить себе пчел?

        Тело убитого ты засыпь землею теленка:

        То, о чем просишь меня, даст погребенный телок!»

        Делает это пастух, и ползут из теленка гнилого