Во имя государства (сборник) - Юлия Латынина

– Видишь ли, – сказал Росомаха – когда король брал стены города, впереди нас бился какой-то великан в черных доспехах; а когда после битвы король пожелал отличить этого человека, оказалось, что никто, кроме короля, его не видел! Король бросился искать по залам и переходам, зашел в храм Парчового Бужвы, взглянул на статую бога и вскричал: «Вот этот черный парень». Тут статуя встрепенулась и сказала: «Я отдал тебе этот город, потому что владевший им погряз во взятках и воровстве: смотри же, следуй правильному пути!» Эти слова произвели на короля Аннара большое впечатление, и вот он вытребовал у вашего государя двести чиновников в заложники, а сам с тремястами воинов явился в столицу.

В это время послышался шум: во двор спустились господин Андарз с королем, и Андарз объявил:

– Сегодня я угощаю всех! Пусть дружинники остаются во дворе, первых людей прошу в Красный Зал!

– У моего народа, – заявил король Аннар Рогач, – нет первых и последних, мы тут все равны!

И велел звать всех в Красный Зал.

Красный Зал получил свое название по колоннам красного мрамора, уходящим в глубь усадьбы. Эти мраморные колонны были не что иное, как хвосты драконов, чьи крылья, перекрещиваясь, образовывали потолок. Головы драконов были вырезаны с необычайным искусством, и в пасти некоторые драконы держали светильники.

Поначалу варвары притихли, изумленные красотой. Но скоро к ним вынесли кожаные блюда с наваленным на них мясом и тяжелые серебряные кувшины с вином, и по мере того, как все это исчезало в глотках варваров, столь широких, что в них без труда могла бы пролезть изрядная дыня, они вели себя все более и более нахально, и даже велели фокусникам плясать на столе, чего в порядочных домах не делается.

Все были довольно пьяны, когда Нан, наклонясь к королю Аннару, спросил:

– Как вам Небесный Город?

– Чудный город, – ответил король, – хотел бы я княжить в таком городе.

– Ба, – сказал молодой судья, видимо пьяный, – разве это – чудный город? Раньше был, а теперь? Видели ли вы львов перед входом в храм Земных Зерен?

– Видел, – сказал варвар, – золотые львы, стоят на задних лапах и держат в передних факелы!

– Были золотые, – сказал Нан, – но при государыне Касие их продали Осуе, за проценты от долга.

Нан вздохнул. Варвар поглядел на него горящими глазами: чиновник был явно пьян, выбалтывал государственные секреты.

– Чтобы не было позора, – продолжал Нан, – умоляли осуйцев не говорить, откуда взялось золото. И что же? Они воспользовались этим, чтобы утверждать, будто мы вообще не платили никаких процентов, и теперь требуют их от государя Варназда второй раз! А государь, – он ведь не может признаться, что заплатил долг священным золотом!

– Клянусь божьим зобом, – изумился варвар, – то-то осуйский посланник мне говорил, что вейцы не хотят платить долга!

– Мало этого, – горько сказал Нан, и его ореховые глаза наполнились слезами, – видели вы крышу в Зале Облачных Чертогов?

– Видел, – сказал варвар, – но там нет крыши: просто сеточка.

– Сеточка, – заплакал пьяный чиновник. – Раньше над залом была золотая кровля, ее сняли и отправили в Осую. Государь строит в Зеленом Овраге маленький дворец, – десять комнат! Хочет в него переехать. А отчего? Ему не по силам содержать нынешний дворец. Государь, конечно, горд, уверяет, будто ему хочется уединения.

И пьяный чиновник уронил голову на стол.

Варвар озадачился, а вскоре поднялся с места и пошел поднести рог певцу, игравшему на лютне в дальнем конце зала.

Когда варвар ушел, к Нану незаметно приблизился секретарь Иммани.

– Господин Нан, – зашипел он, – что вы себе позволяете? Вы что – травы наглотались? Над Залой Облачных Чертогов никогда не было никакой крыши, кроме серебряной сетки! Золотых львов никто не продавал!

– Тише, – сказал Нан, безо всякой пьянки в голосе, – я знаю, что я себе позволяю.

Между тем король вернулся с певцом, и тот начал петь одну за другой песни о походах Андарза: и все это были славные песни. А затем он спел новую песню, и эта была та самая песня о Черном Бужве, который сражался впереди короля на стене города и который пригрозил королю бесчестьем, если тот не будет править по совести. Сын короля, Маленькая Куница, дал певцу золота и сказал:

– Это неплохая песня, – но сдается мне, что господин Андарз сочинил бы об этом песню получше!

– А ведь и правда, – сказал человек по имени Каба Деревянный Башмак, – провинция погибла из-за жадности наместника! Господин Андарз подписал указ о взяточничестве своего брата, почему бы ему не написать об этом песню?

Андарз поднял голову и поглядел на Кабу этаким тараканьим глазом, а король заметил это и сказал:

– Не пори чепухи, Каба! Одно – подписать указ, а другое – написать о таком деле песню!

Росомаха, желая сгладить впечатление от случившегося, взял за шкирку Шаваша и поставил его на стол:

– А ну-ка, покидай свои шарики, – и, вздохнув, прибавил вполголоса: – а все-таки это была бы прекрасная песня, если б ее написал Андарз.

Шаваш стал между сладкими дынями и фруктами, запеченными в тесте, вынул из корзинки семь гибких колец и стал их подкидывать. Кольца закрутились в воздухе, подобно разноцветным бабочкам. Король наблюдал за мальчишкой, разинув рот. Если бы дело было на рынке, сообщник Шаваша непременно срезал бы у него в этот миг кошелек.

– А, – сказал король, – не такое уж это дорогое дело, – подкидывать в воздух круглый прут! А вон у левой стены стоят кувшинчики: покидай-ка их!

С этими словами король подошел к стене, сгреб с полки три стоявших там вазы и стал швырять их Шавашу одну за другой – а Шаваш их ловил.

Это были ламасские вазы из собрания господина Андарза: только десяток таких ваз, может быть, и осталось по всей ойкумене, и больше этих фарфоровых вазочек Андарз любил только сына. Андарз, побледнев, положил про себя мальчишку убить, если с вазами что-то случится.

Шаваш покидал-покидал вазочки, и они остались целы. Андарз и гости стали смеяться и хлопать в ладоши, а варвара взяла зависть. Он еще не забыл, что Андарз выразил нежелание сочинить песню о своем брате. Он сгреб вазы и сказал:

– Подумаешь! Каждый может удостоиться похвалы от господина Андарза за то, что не разбил эти вазы! А вот я могу их разбить, и все равно меня похвалят!

И шваркнул все три вазы о пол.

Утром, расставаясь, Андарз подарил гостю меч старинной работы, драгоценное янтарное ожерелье, меховой плащ на златотканой подкладке, и много штук шелка и виссона.

– Все мое добро в вашем распоряжении, – сказал Андарз, – чем я, ничтожнейший, могу порадовать гостя?

В это время через двор, как на грех, проходил Шаваш.