Московский бенефис - Леонид Влодавец

Гулять здесь можно было вокруг озера или по лесочку вдоль проволоки. За проволокой начиналось гнуснейшее болото с комарами, которые не очень вдохновляли на мудрые мысли, особенно человека в плавках. Гораздо приятнее было описывать полукруг вдоль озера. На другой его стороне были камыш и топкий берег, переходящий все в то же болото. Но на самом озере и поблизости от барака комары не донимали так сильно, как в лесу.

К сожалению, у озера нельзя было говорить о том, что нас с Таней волновало. Если б нам надо было о любви поговорить, то это не привлекло бы внимания, но требовалось побеседовать о более серьезных вещах, а потому я скрепя сердце двинулся на съедение комарам.

— Таня, — сказал я, — вы, конечно, не обязаны отвечать мне откровенностью на откровенность, но лучше будет, если вы на это пойдете. У нас есть мизерный шанс выпутаться. Но есть! Вы позавчера по заказу своих знакомых пристрелили одного весьма важного немца, и после этого я мило беседовал с вами в скверике, где вы совершенно сразили меня чтением Тютчева. Я просто преклоняюсь перед вашей выдержкой и хладнокровием, но мне они, строго говоря, уже дорого обошлись. У меня очень строгий и небезопасный отец. Могу вам сообщить, что я уже довольно долго ищу того мастера спорта, который приложился из «винтореза» по такому не очень приятному человеку, как Константин Малышев по кличке Разводной. Ищу не по линии милиции или ФСК, а частным образом. Поскольку это были вы, то я, можно сказать, задачу свою выполнил. Однако мой отец, родной, заметьте, а не крестный пахан, по какой-то причине на меня обиделся. Взял да и подложил мне бомбу в ту самую «Волгу», на которой отправил меня искать вас… Конечно, не совсем вас, а того киллера, что пострелял Разводного и Адлерберга. Не знаю, отчего папа так дурно поступил, но мне от этого, прямо скажем, не легче. К тому же по случайности эта самая «Волга», взорвавшись, прибила до смерти крутого-прекрутого дядю по прозвищу Джамп. И теперь его наследнички очень хочут сделать со мной что-нибудь ужасное. Например, ноги из задницы выдернуть и спички вставить. И в довершение всего я умудрился поиметь конфликт с вашими бывшими друзьями, которых, правда, тоже искал, но вовсе не при таком раскладе. Хотя я только одного пришиб, и то по необходимости, но, согласитесь, они ведь моих доводов не примут. Точно так же, как и ваших. Тем более что вы еще и заказ не пожелали выполнить, а это, знаете ли, чревато. Трудовая дисциплина везде пошатнулась, кроме криминального сектора. Здесь по-прежнему круто спрашивают, по-большевистски. В общем, по логике событий, нам с вами крышка. Вы это осознаете, наверное, оттого и жизнь вам не мила?

— Нет, — сказала Таня. — Насчет «крышки» вы правы, это я осознала. Но жизнь мне не мила по другой причине. Поймете или нет, не знаю. Вроде неглупый парень… Вы в Бога верите?

— Пытаюсь. Крест ношу, как видите.

— Как комсомольский билет, на всякий случай? А вдруг поможет, если прижмут? Не верите вы в Бога, и я не верю. Я вообще ни во что не верю, от этого и злюсь. И жить не хочу по той же причине, и умирать тошно, и убивать не могу… Я ведь знаю, что вы мне предложите. Это у вас, извините, на морде написано: «Давай сдадимся моему папочке, он добрый, отходчивый, глядишь, помилует, если возьмешься на него работать…» Это хотел сказать?

— Почти. Понимаешь, я просто не знаю, точнее, не уверен, что он меня собирался взорвать. Я просто пытаюсь себе прикинуть: ну чем я мог не угодить ему? Он ведь меня двадцать лет искал. Неужели вот так, просто «ради дела», сына родного убить? Я ведь очень на него похож, между прочим.

— То-то и оно, — прищурилась Кармела. — Не удивлюсь, что он тебя хотел пришибить, если вы и характерами схожи. Всегда цари и короли больше всего боялись родных детей, братьев, даже жен. Возможно, почуял, что ты на его место хочешь сесть.

— Да я даже повода не давал. Я ему как собака предан.

— Ну это ты можешь мне рассказывать — глядишь, и поверю… А он-то наверняка знает, что такие, как ты, преданы только себе и никому больше. По себе судит…

— Короче, — вздохнул я, — мне от тебя доверия не дождаться, потому что я, по-твоему, подонок и сын подонка. Кстати, мы уже окончательно на «ты» или как?

— На «ты» проще. В конце концов, я не тургеневская барышня. Мы с тобой уже немало времени знакомы, даже спали вместе…

— Скорее отсыпались.

— Ну, зато все окружающие убеждены, что мы трахались. Ты целый день принимаешь поздравления с трудовой победой…

— А ты?

— А мне предлагают сменить партнера. Правда, обидно отпускать такого орла, как ты…

— Слушай, меня здесь уже комары заели. Пошли лучше к озеру!

— А ты вуайерист или эксгибиционист?

— Не понял…

— Я спросила: ты любишь смотреть секс или показывать его другим?

— А-а! — протянул я. — Смотреть приятнее, чем самому показывать.

— Значит, вуайерист.

И тут я заметил, что Танин взор нет-нет да скользнет мимо меня. Само собой, мне стало интересно, что же она там такое увидела.

— За нами следят, — очень тихо произнесла Кармела. — Там шевелятся кусты, и один твой хороший знакомый, действительно очень похожий на кота, идет примерно в тридцати метрах за нами.

— По-моему, он тоже, этот самый… которого мне не выговорить. Он просто хочет посмотреть, как мы трахаться будем, вот и все.

— Может быть, он и видеокамеру для этого прихватил?

— Конечно. Забесплатно порнуху хочет отснять. Для души, так сказать.

— Ах, ему желательно порнуху! — это было сказано таким тоном, что я ждал всего, чего угодно: выстрела в Кота, выстрела в меня, даже ее самоубийства. Но не ждал я того, что произошло на самом деле…

Кармела вдруг порывисто упала на колени, сцапала меня руками за бедра, резко дернула вниз мои плавки и… Я обалдел. Она стала делать то, что далеко не каждая любящая женщина может сделать для любимого мужа, во всяком случае, дамы легкого поведения за такую услугу спрашивают дополнительную оплату.

Я не то что о сексе не думал — он для меня был сейчас так же нужен, как пятое колесо в телеге или пятая нога собаке. Все мои мысли вертелись вокруг отношений с Чудо-юдом и всеми теми, которые сейчас рыскали по всей Москве и вокруг, разыскивая меня и Таню-Кармелу, чтобы повесить наши скальпы у себя над камином. Ну вот ни на чуточку мне никаких любовных безумств не хотелось! Тем более с Кармелой. Каждый взгляд у нее давил нормальные мужские инстинкты. Даже вчера ночью, во время секс-шоу, которое она организовала для слушателей за стенами нашей бытовки, мне никоим образом не хотелось, чтобы эта имитация перешла в реальность. И это притом, что было темно, в воздухе прямо-таки веяло соблазном, а по ходу имитации Танечка и впрямь чуть-чуть возбудилась. Я спать хотел, да и знал на сто процентов, что только сунься я к ней — и «дрель» просверлит меня насквозь.

А сейчас ни с того ни с сего Танечка, которую одни считали фригидой, а другие — девственницей, устраивает сеанс орального секса! Я выпал в осадок, даже в тираж. Неужели ради того, чтобы утереть нос кому-то? Или просто от злости? А зубы-то у нее острые… Я вспомнил давние дела Брауна и Соледад, которые творились на яхте «Дороти», в лагуне острова Сан-Фернандо, веселые кулинарные россказни насчет приготовления кровяных колбасок. Врала она, интересно, или действительно была каннибалкой? Теперь у Соледад не спросишь… Но Таня — это что-то!

Из кустов между тем высунулся Кот. Он действительно приперся с видеокамерой и писал нас на кассету. Наверно, я выглядел полным идиотом и даже более того, потому что глядел на Танин затылок, даже не порываясь каким-то образом ответить на то, что она делала. Стоял, как манекен, опасаясь сделать лишнее движение…

— Ну что ты стоишь, как столб? — прошипела Кармела, на секунду прервавшись. — Мне, что ли, все за тебя делать? Раздевай меня хотя бы!

— Тут комары, — пробормотал я совершенно обалдело, но подчинился, стянул с Тани майку, а затем и верх купальника. Остальное она сама расстегнула — причем куда делся пистолет я и углядеть не успел, — а затем, ухватив меня за руки, опрокинула на себя…

Хотя «до того» все у меня висело на «полшестого». Но ротик ее губками и зубками привел все в боевое положение, а потому мне ничего иного не оставалось, как занять привычную супружескую позицию, правда, на другом участке местности и объекте…

— Господи, да что ты возишься, коз-зел?! — зло прошипела она, потому что я как-то уж очень неуверенно себя вел. — Дай сюда!

И точно, словно патрон в патронник, пристроила себе то, что мне принадлежало. Да уж, девочкой она была давненько… Но бабой оказалась отчаянной и жадной. Пружинистая, крепкая, совершенно бесстыжая, ибо Кот со своей камерой подошел метров на пять и снимал нас через большущий телевик, стремясь поймать в объектив самые крутые подробности. Я все время старался увести лицо от камеры, а оно как назло попадало в кадр. Суки-комары то и дело впивались в разные беззащитные места, мне было стыдно и неприятно, но Кармеле — хоть бы хрен! Она не отдавалась, а брала. В ней была сила, инициатива, азарт — то есть мужицкие активы. Даром, что она подо мной лежала, а не я на ней…