Без пощады - Майн Рид

стараясь не упустить своей добычи; но одно время казалось, что она ускользнет от них. Сердце Веги тревожно колотилось в груди. Молодой девушке так страстно хотелось добыть белую эгретку!

Ван-Дорн поощрительно свистел и улюлюкал. Соколы словно горели желанием отличиться и получить награду. Ловким маневром они так далеко отогнали цаплю от ее убежища в осоке, где она была бы потеряна для них, что ей не было никакой возможности спастись. Долго металась несчастная цапля, тщетно силясь уйти от своих преследователей, и яростно защищалась от них, но минуты ее были сочтены. Совершив новый удачный маневр, оба сокола дружно ринулись на нее. Обхватив свою добычу крыльями и впившись в ее тело когтями, они вместе с ней спустились на землю.

— Готова! — с торжеством воскликнул сокольничий и, не дожидаясь распоряжений, отделил от мертвой уже цапли роскошные хвостовые перья.

Он слышал, что Вега желает иметь новую эгретку, чтобы украсить ими некую шляпу, и спешил услужить своей госпоже.

— Вот вам, дорогой Юстес, замена вашей утраты, — с нежной улыбкой проговорила девушка, передавая своему кавалеру перья.

— Как мне благодарить вас, дорогая Вега! — воскликнул молодой человек, принимая подарок, и весь вспыхнул от счастья.

Как велика была разница в их взаимоотношениях с того дня, когда Юстес получил первую эгретку из тех же ручек! Не было уже больше мучительных сомнений и опасений. Сердце почувствовало сердце, верность обоих была доказана, и взаимная любовь утверждена навеки.

— Постараюсь сохранить эти перья и не лишиться их, как первых, — продолжал молодой человек, втыкая перья за ленту шляпы. — Ах, как я был огорчен, когда у меня были отняты перья! Я опасался, что вместе с ними лишусь и того, что было мне всего дороже на свете…

— Жизни своей, конечно, — договорила Вега. — Как боялась и я этого, когда узнала, что вы ранены.

— Нет, я опасался лишиться не жизни, а кое-чего большего, — возразил Юстес.

— Чего же?

— Вашей любви, Вега, и вашего уважения.

— Ах, Юстес, как могли вы так думать!

— Как же было мне не думать так, когда я сам потерял к себе уважение, попав самым глупым образом в плен! Вы могли счесть меня трусом.

— Никогда бы этого не могло быть, дорогой Юстес. Мы все сразу поняли, что вы стали жертвой низкой измены. При таких условиях, при каких вы попали в плен, мог попасть и лев. И он ведь покоряется превосходству силы, притом же вы были ранены…

— Да, и опять в правую руку, на которой оказались поврежденными три пальца. Само по себе это не важно и слухи о моем ранении были очень преувеличены, но в нужный момент это лишило меня возможности защищаться, чем и воспользовались мои противники. Теперь уж все зажило…

— Только остались рубцы, как знак совершенных вами подвигов! — подхватила Вега, с жалостью и гордостью глядя на красные еще рубцы, которыми были отмечены три средних пальца правой руки ее жениха. — А как славно совершился ваш побег и как хорошо, что под рукой у вас оказался милый умный Саладин! Провидение так вовремя вернуло его вам. Недаром я день и ночь молилась за вас… Кстати, знаете ли, дорогой Юстес, что ваш счастливый побег избавил меня от неприятной поездки и еще более неприятного унижения?

Юстес с удивлением посмотрел на свою невесту и поспешил спросить:

— Куда же вы намерены были ехать и перед кем унижаться?

— Сначала я съездила бы в Гудрич, а потом, может быть, и еще кое-куда.

— Но для чего?

— Для того, чтобы броситься к ногам Линджена и вымолить вам свободу.

— Да, это действительно было бы для вас большим унижением, и я несказанно рад, что судьба избавила вас от этого! — с чувством воскликнул молодой человек.

— Судьба, а также ваша смелость и прекрасные качества Саладина, — добавила молодая девушка, трепля по шее коня, на котором сидел его хозяин. — Милый Саладин, если бы ты знал, как я тебе благодарна!

Благородный конь в ответ на эту ласку повернул к девушке тонкую голову и радостно заржал, стараясь потереться мордой о ее плечо.

Приятное зрелище представляла собой эта красивая молодая парочка, сидевшая верхом на великолепных лошадях, нарядно и богато одетая, и такая же жизнерадостная, как птицы, так беззаботно и весело щебетавшие в зеленых ветвях дерева, под которым она находилась. Возмужавший за два года боевой жизни, загоревший, с вполне развившейся и окрепшей фигурой, Юстес Тревор, сидя на своем Саладине, походил на рыцаря-крестоносца, только что вернувшегося из дальних походов. В свою очередь, и Вега превратилась из многообещающего бутона, каким она была два года тому назад, в пышную розу. Теперь в ней уже чувствовалась женщина, много видевшая и перетерпевшая. Не стало в ней прежней почти мальчишеской резвости и бойкости, зато явилось больше спокойной, милой женственности, и это придавало ей особенную привлекательность. Вообще она сделалась почти такой же серьезной, как ее старшая сестра.

Временами по ее прелестному личику пробегала тень печали и горести. Война еще не кончилась, и каждую минуту можно было ожидать, что возникнет новое осложнение, которое снова разлучит ее с Юстесом, и, может быть, даже навсегда. О том же самом думал и Тревор, глядя на свою очаровательную невесту. Словом, эта парочка чувствовала себя как на старом, полуразбитом корабле, ныряющем в бурных волнах океана в ожидании, что вот-вот ему предстоит нырнуть в последний раз; и тогда всему конец. Ах, как жестока война, рождающая такие чувства и причиняющая такие мучения!

Внутренние тревоги Юстеса и Веги, вдруг охватившие их среди веселья охоты, оказались предчувствиями. Как всегда, по окончании соколиной охоты Сабрина пожелала дать отличиться и своему кобчику. Ради этого охотники поднимались на гору, где среди древесной растительности водилась птица, нужная кобчику, так было сделано и в этот раз. Едва достигнув известной высоты, Сабрина опустила с руки кобчика. Не прошло и