Паладин - Сергей Александрович Малышонок

— М-м… а что с обманами? Например, что мешает лорду тайно захватить население деревни на земле соседа, а потом сказать, что это были бандиты, которые на него напали, или кредитору, которому вернули долг, заявить, что никаких денег ему не возвращали?

— Бывает всякое, конечно, — пожала плечиком котейка, — но ведь раб всегда имеет шанс так или иначе добраться до храма Тириуса или иным образом обратиться к его жрецам за правосудием. У многих богов священники умеют определять ложь, а священники Бога Справедливости — это почти всегда ещё и главные судьи в окрестной местности. И если такой судья обнаружит обман, то виновнику не поздоровится.

— И они всегда действуют справедливо? — я не то чтобы воспринял новость скептично, но с некоторым недоверием.

— Конечно, — фиолетовые очи поднялись на меня с вопросительно-непонимающим выражением. — Если жрец нарушит заветы своего бога, он сразу лишится его покровительства и всей дарованной силы, поэтому священники Тириуса всегда совершают демонстрацию благоволения покровителя в начале суда и после приговора, и если магия молитвы внезапно не сработает, то приговор считается аннулированным самим Тириусом, как несправедливый, а судья-жрец — низложенным из своего сана. У вас в мире не так?

— Как тебе сказать… — ч-ч-чёрт, как же я их миру уже завидую… — У нас тоже по-всякому. Боги у нас… — как бы помягче сформулировать? — не так строго следят за своими жрецами и не так явно реагируют на их проступки, предпочитая наказывать за них уже после смерти, потому чаще всего приходится полагаться на честь и совесть конкретного судьи, который, увы, может быть куплен или на него как-то надавят. Или через связи наверху, или через родственников. Увы, в этом отношении наш мир далёк от идеала.

— Ну… — Нэроко дёрнула левым ушком, будто смутившись, — на самом деле, у нас тоже не всё идеально. Жрецов Тириуса мало, и на все суды их не хватает, к тому же… — замялась. — Иногда бывают случаи, когда под их видом действуют жрецы тёмных богов. Бога Обмана, Раздора, Воровства и других им подобных. Тогда всё становится довольно плохо, и не всегда получается это достаточно быстро обнаружить и исправить. Лучше всего так скрываются жрецы бога Обмана, говорят, их покровитель может укрыть от Тириуса даже молитвы, взывающие о справедливости из местности, где бесчинствует его жрец.

— Н-да, весело у вас. И что, у окружающих совсем нет способов определить ложного жреца?

— Есть, конечно. Сильные маги, друиды или жрецы могут уловить несоответствие. Сама я так не могу, но божественная сила, как и мана, имеет разные свойства в зависимости от бога, и если ты достаточно опытен и чувствителен, определить их не сложно. Просто покровитель Обмана, Тайн и Интриг обладает особой властью на этими вещами и наделяет такой же силой своих последователей.

— Ясно…

— А всё-таки, — выдержав паузу, вновь заговорила Нэроко, — как получилось, что в вашей стране все расы имеют равные права? Ведь когда страна одного народа подчиняет другую, то побеждённые всегда ставятся ниже победителей.

— Там сложилось много факторов, и не всегда всё было именно так, как сейчас, но вообще… — я задумался, пытаясь сформулировать и подогнать под местные реалии то, что знал из истории. — Очень давно наш народ был разделён на несколько небольших государств, даже скорее племён, которые даже назывались по местности, в которой преимущественно обитали, например, «Древляне» или «Поляне», но при этом мы были соседями, а окружали нас народы куда менее дружелюбно настроенные. Я не могу сказать, как точно тогда всё происходило, но так вышло, что в какой-то момент сразу в нескольких княжествах внезапно пресеклась правящая династия. Подробностей до моего времени не дошло, но в итоге на трон был приглашён то ли оказавшийся ближайшим родственником кому-то из погибших правителей успешный военный вождь из более северных земель, то ли просто уважаемый всеми правитель родственного народа. А так как кризис власти настал сразу в нескольких княжествах, то те и решили по такому поводу мирно объединиться, признавая своим правителем одного и того же монарха, что косвенно подтверждает теорию о том, что новый правитель был роднёй всем погибшим и имел все права претендовать на власть. Так и получилось, что страны, которые ещё недавно могли друг с другом воевать, оказались частью целого, при этом новый правитель был не связан ни с одной из них, чтобы как-то особо выделять её знать и население. Получив же таким образом огромную, по местным меркам, военную силу, новый князь не растерялся и поспешил упрочить своё положение, где мирно, а где и не очень, подчинив ещё несколько соседних племён, причём не только из нашего народа, и создав за короткий срок довольно большое государство, при этом продолжая никого особо не выделять. Думаю, именно это и заложило основы на будущее. Потом, конечно, всякое случалось — и наследники дрались за власть, и границы менялись вследствие войн, и народы вливались в государство уже гораздо более далёкие от нас, но общий принцип никого не выделять более-менее всегда сохранялся.

— Теперь понятно, почему ты такой, — задумчиво повела ушками нэка, гипнотизируя взглядом тропу под ногами.

— Такой? — не понял я.

— Настоящий Паладин, как в сказках, — она немного улыбнулась, бросив на меня лукавый взгляд. — Только в такой стране, как та, что ты описываешь, могли появиться столь добродетельные воины.

— Эм… я добродетельный? — вот чего за собой не замечал, так это таких странных слов в определении.

— Да, — совершенно серьёзно кивнула Нэроко. — Наши аристократы ведут себя намного высокомерней, даже если это третьи сыновья ленных рыцарей без медяка в кармане, которых жизнь заставляет стать авантюристами. Они могут быть даже и неплохими людьми, но никому из них даже в голову не придёт взять на руки уставшую кшарианку, чтобы нести её дальше, или общаться так вежливо и чутко, как это делаешь ты.

— Ну, ты уж совсем святого из меня не делай, я вполне себе признаю подлые трюки и удары врагам в спину, засады и так далее…

— Ну, ты же эльф, — как нечто само собой разумеющееся заявила нэка. — К тому же всё тобой перечисленное называется «тактикой», — и она опять улыбнулась. Самым краешком губ, но в этом краешке была така-а-ая шпилька…

— Кхм… Вообще-то у себя дома я считаюсь крайне мрачной, эгоистичной и желчной личностью, с которой не особо приятно общаться… И небезосновательно — я действительно придерживаюсь весьма радикальных взглядов