Инвестиго, из медика в маги. Том 4 - Илья Рэд

на толпу со стороны, ты безжалостен, но отдельный частный случай вызывает отклик. Не сказать, что он размяк, просто это как-то помогало принимать потом важные решения.

Только что Аллан убил в затылок пару несостоявшихся насильников. Два поганых голюдя умерли мгновенно, хоть и заслуживали мучений. Конечно, не все из них были мерзавцами. Сейчас, например, пока творится этот ужас, отряд Бруно на стенах отражает нападение магической орды монстров. У каждого из них своя война. С этой мыслью он наступил на труп, будто на мусор и прошёл дальше.

— Как жестоко, — раздался голос с крыши особняка, и в ту же секунду перед ним приземлилось двое магов. Похоже, они всё видели. — А как же суд, инспектор Аллан? Кто посмотрит в глаза их матерям и скажет, за что они убиты? — надрывно и немного по-актёрски проговорил Крижен, убирая с глаза невидимую слезу, но боевой маг смотрел на другого мужчину.

Атлетического телосложения, он был широк в плечах, мускулистая рука держала дубинку, обтянутую кожей у основания. То, с какой лёгкостью и непринуждённостью они приземлились, говорило о сильных противниках.

— Давайте познакомимся, — смуглая рука протянула мощную пятерню в знак дружбы, Аллан сделал вид, что не заметил этого.

— Я знаю, кто ты, — инспектор привычно улыбнулся, всё же он не мог слишком долго находиться в мрачном состоянии духа. — Зачем же Штрейхбеккер вылез из своей норы? Мамочка разве не запретила тебе гулять без спросу?

— Это моя бабушка, — спокойно сказал смуглый маг.

— Вы ребята странные, — Аллан старался казаться невозмутимым, но уже поглядывал на соседние дома, — скармливаете родственников всякой падали, и потом делаете вид любящего внучка. У меня только вопрос — зачем ты её кормишь?

— Что ты знаешь о любви, ты, королевский пёс?

— А что такое, за больное задел? — с поддельным сочувствием спросил Аллан.

— Где Анарика?

— Так вы ж его убили, — удивился тайный инспектор.

— Вышла заминочка, — вклинился в разговор Крижен. — Кажется, пострадал невинный человек. Такой стыд, как можно… — помотал головой красноволосый.

— Короче, — Штрейхбеккер положил дубину на плечо и сплюнул. — Мне некогда. Где он?

— Это милосердие, — подобострастно закивал Крижен. — Ты умрёшь быстро. Ой, я, кажется, оговорился, — постучал себя по губам красноволосый шут и виновато посматривал то на одного, то на другого.

Аллан оскалился и вынул спрятанный нож.

— Весёлые вы ребята, но хватит ли силёнок?

— Ради чего тебе это? — дубина опустилась на землю. — В чём смысл лизать жопу Анарика? Ты же для них никто. Так низко ценить свою жизнь…

— Как ты и сказал — я королевский пёс. Умирать за других — моя работа.

После этого он скастовал туман, отскочил в сторону, создав несколько ложных копий, и принялся материализовывать звуковую атаку — для нешаблонной магии требовалось время. Если Сприт был по силе равный этим двум, то лучше сразу начать с козырей.

* * *

В дверь постучались. Несколько парней Бруно сейчас охраняли особняк семьи. Бефальт согнал всех туда, чтобы не распылять силы, и был начеку. Провизии и прочих припасов им хватит надолго — кристаллы имелись в избытке. Сам же он то и дело поглядывал на улицу с окна второго этажа.

В ремесленном квартале, куда они перебрались, было мало беспорядков, но лучше перестраховаться. Знати сейчас доставалось больше всех, но вдруг в пылу расправы гнев переметнётся и на купцов?

Недавно в районе элит была массовая драка. Взрывы долго не умолкали. Уже второй день Беф никуда не выходил. Это была осада внутри осаждённого города. Иронично. Отчасти он винил и себя — за то, что стал связующим звеном этих событий, но здравый рассудок подсказывал ему, что на его место с лёгкостью бы пропихнули другого дезинформатора. Умом Беф понимал — все те бесчинства не его рук дело, но, то нелогичное, эмоциональное и безрассудочное, что сидит глубоко в нас, всё портило.

— Кто там? — спросил он, не спускаясь с лестницы. Связь с кристалл заблаговременно активирована.

— Какой-то мальчишка забегал. Уже ушёл.

— Что ему надо было? — немного расслабившись, спросил купец и подошёл к охранникам.

Голюдь показал небольшой грубо сбитый ящик, заколоченный гвоздями. Они поставили его на стол.

— Открой, — приказал он подчинённому Бруно. Тот достал небольшой ножичек и, поддев им между досок, используя рычаг, потянул вверх. Когда со всем было покончено, Беф посмотрел внутрь — там торчал свёрток из грубой смятой бумаги. Что за..?

Убрав солому и всё лишнее, он с похолодевшей спиной увидел отрезанную голову тайного инспектора с чудовищной вмятиной на лбу.

* * *

После разговора с фрейлинами и Фальсом Марта кое-как сумела невозмутимо дойти до выделенных ей королевским дворцом покоев и с разбегу бросилась на кровать, обняв подушку.

«Он жив! Он жив! Он жив!»

Она исступлённо била ногами по простыне и одеялу, пряча покрасневшее лицо в свежем постельном белье, а потом что-то жгучее изнутри вытолкнуло стеснивший сердце комок, и она разрыдалась, сотрясаясь всем телом. Радость, облегчение, боль от содеянного всё перемешалось внутри и требовало выхода.

Какая же она дура! Зачем же она так поступила? Как же хорошо, что он жив. Она не представляла, сколько бы ещё её мучил этот поступок.

Когда плохое, словно гной, вышло из душевной раны, она села, свесила ноги с кровати и уже спокойно вытерла платком лицо. Скорее всего, ужасно сейчас выглядит. В таком виде нельзя к нему являться.

Она уверенно встала и прошла к шкафам тончайшей работы, где хранился её женский арсенал. Для такого момента она должна выглядеть идеально. И её захватил процесс выбора наряда. Пышные сменялись практичными, шляпки одна за другой раздражённо летели на пол, туфли стройным рядом выстроились перед ней. С азартом и высокой точностью она подмечала любые огрехи стиля и несостыковки цветовой гаммы.

Через пару часов тяжелейшего выбора она сошлась на решении выбрать практичное лёгкое платьице, но из дорогого материала — пусть видит, что она не дешёвка какая-то. Её сильная сторона — это красивые, стройные ноги с нежной кожей. Сколько дифирамбов про её прелестные ножки пели подсылаемые папой кавалеры. Смотря на себя зеркало, она и вправду подметила, что они стоят всех восхищений. Глядя на свои колени, она даже слегка возбудилась.

Папенька не знал, но она уже давно не девственница. Она сделала это от отчаяния, но не со знатью, а во время одной из своих прогулок инкогнито по бедным районам. Хотелось почувствовать себя женщиной в том качестве, в котором ей неоднократно рассказывали во дворце. Не испытать те чувства, о которых так много говорили и оставаться долго в неведении она не могла.