Девушки начинают и выигрывают - Натали Крински
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один безнадежный романтик признался мне, что его мечта — лобковые волосы в виде сердечка.
Другой парень сказал, что Микки Маус — это действительно класс.
М-м-м! Какая непристойность!
Что же касается полного удаления, то меня проинформировали, что тут все зависит от влагалища (я не шучу). Одним это пойдет, а другим — нет.
— Нужен правильный тип. Это должно быть очень, очень красивое влагалище, — заверил меня один вроде бы продвинутый человек.
И как же узнать, пойдет мне или нет? Вы знаете, где оценивают влагалища?
Другие парни были категорически против идеи лысых половых органов. Роло, самый большой развратник, которого я знаю, сказал, с отвращением пожимая плечами:
— Это просто противно. Словно трахаешь двенадцатилетнюю девчонку. А это нехорошо.
Что я могу сказать? Роло знает.
Конечно, мужчины очень привередливы в отношении волос на теле, когда это касается женщин. Они, похоже, согласны только на чистое, гладкое, ежедневное бритье, хотя и сочувствуют тем, кто удаляет волосы с помощью воска. Гримасы боли, искажавшие их лица, когда я описывала данную процедуру, дорогого стоят.
Один из пуристов настаивал:
— Ниже бровей у девушек волос быть не должно.
Я думаю, что ниже пояса парни действовать не должны. Ха-ха! Теперь мы квиты.
Далее я попыталась найти мужчин чуть более терпимых в вопросе о волосах на теле. Я обратила свое внимание на волосы на ногах. Лично я больше всего ненавижу брить ноги и, хотя летом с бритвой не расстаюсь, в зимние месяцы поступаю, как медведи, и позволяю ей впасть в спячку. Поэтому я спрашивала: готовы ли мужчины в зимние месяцы мириться с ногами чуть менее гладкими, чем масло?
— Не бреет ноги зимой? Думаю, ничего, если она в колготках и стоит от меня не менее чем в десяти футах.
Да уж, приятель, там она и будет стоять, если ты не перестанешь отпускать подобные замечания. Я не говорю, что нужно развернуться на сто восемьдесят градусов и превратиться в феминистку — вырастить волосы под мышками, потерять дезодорант, сжечь лифчик. Я прошу немного сочувствия, немного человечности. Удаление волос на теле относится к одной из самых неприятных сторон жизни женщины. И уверена, некоторые из вас могут сказать:
— Эй, не подчиняйся общественным стандартам, выступи с заявлением.
Покажи им ноги во всей красе, покажи им волосатые ноги. Но что станется с моим коэффициентом сексуальной привлекательности, если ноги у меня будут похожи на ноги Пита Сампраса? Разговор-то завяжется, но в постель я не попаду.
И какой же вывод?
Чистота, аккуратность и естественность.
Посылаю копию этой статьи Мие, Ей будет приятно.
10
Я сижу в столовой — обедаю с Бонни и Робом, свежеиспеченной счастливой парочкой. Сегодня вечером мое первое свидание с Колином, и я готовилась к нему целую неделю. Маникюр — сделан, педикюр — сделан. Вымыть волосы с кондиционером — сделано. Внимательно прочитать рассказы Джона Чивера — сделано.
Кстати, обмен посланиями с YaleMale05 также идет по нарастающей: мы пишем друг другу хотя бы раз в день. Когда я написала ему о посещении голой вечеринки, он очень мне посочувствовал и выразил восхищение моим творческим выходом из ситуации с одеждой. Он также сообщил мне, что хотя никогда не бывал на голой вечеринке, но однажды по ошибке зашел в женскую сауну в спорткомплексе, так что вполне может понять мое унижение.
— Вот, ребята, по-моему, я оказалась в небольшом любовном треугольнике, — самодовольно говорю я, возя по тарелке резиновую лазанью.
Роб хмыкает, не в состоянии сделать ничего другого, поскольку пережевывает непомерно большой кусок сандвича.
— Правда? — спрашивает Бонни. — Интересно, а Почтальон рассматривается как третий угол треугольника?
— Угадала, — отвечаю я, — несмотря на все практические цели, я, похоже, являюсь объектом нескольких симпатий.
— Несколько означает больше двух, — проглотив, вставляет Роб.
— Ладно! В таком случае пары, — говорю я, показывая ему язык.
— Как увлекательно, — добавляет Бонни, — особенно с этим Колином. Мне он нравится. И его письма.
Роб бросает на нее ревнивый взгляд.
— Но конечно, он нравится мне не так, как ты, — успокаивает его Бонни.
— Ну что ж, друзья мои, мне пора на занятия, довольно любовного воркования, — жалуюсь я.
— Любовного? А кто говорил про любовь? — шутит Роб, и теперь черед Бонни изображать пострадавшую сторону. Я мысленно обещаю себе никогда не доводить собственные потенциальные отношения до подобного спектакля.
— Пока! — бросаю я через плечо.
— Удачи вечером! — кричит мне вслед Бонни. — Очень хочется поскорее обо всем услышать!
— Да, мне тоже, — прибавляет Роб.
Спустя три часа, шесть раз сменив наряд, выкурив четыре сигареты и выпив пакет сока (для тонуса), я стою на скромном крыльце перед дверью студента-выпускника Колина, готовая (как это будет всегда!) к нашему свиданию. Я делаю глубокий вдох и нервно звоню. Дверь распахивается, и он стоит передо мной, такой же красивый, каким я его помню, и улыбается до ушей. На нем рубашка в белую и голубую полоску, небрежно заправленная в джинсы с коричневым ремнем, и коричневые туфли.
— Здравствуй, здравствуй! — восклицает он. — Добро пожаловать в мое скромное жилище, — произносит он, раскидывая руки и посторонившись, чтобы я могла войти.
— Привет, — отвечаю я, наслаждаясь его акцентом, и вхожу.
— Ты выглядишь очень мило.
— Спасибо.
— Проходи, проходи, — говорит он, и я следую за ним в маленькую гостиную.
В центре комнаты стоит кофейный столик с щербатой стеклянной столешницей, прямо перед ним — большой диван с обивкой из пурпурного бархата, а справа от столика — удобное на вид коричневое кожаное кресло. Огромный книжный шкаф, забитый книгами и компакт-дисками, помещается в углу, а маленький телевизор стоит на полу. В воздухе витает слабый запах чего-то горелого, но я не обращаю на него внимания. Стены голые, за исключением нескольких черно-белых фотографий в рамках и большой репродукции «Мадонны» Эдварда Мунка. Я с одобрением смотрю на картину.
— Любишь Мунка? — спрашиваю я.
— Это зависит от… — отвечает он.
— Отчего?
— От того, любишь ли его ты. И от картины, конечно.
— Что ж, люблю, и в особенности эту.
— Хорошо, — улыбается он, — я тоже. А теперь располагайся и чувствуй себя как дома, пока я приготовлю выпить. Красное или белое?
— Белое, — отвечаю я, и Колин исчезает в кухне, примыкающей к комнате.
Я подхожу к книжному шкафу и оцениваю подбор книг. Чего у него только нет: Толстой (два очка), Диккенс, Шекспир, Гарсия Маркес (ну еще бы), Кундера, Милтон, Джойс, Рушди… список можно продолжить.