И придет большой дождь… - Евгений Коршунов

— Но чего же вы хотите от меня?

— Вы должны будете рассказать генералу Дунгасу все, что знаете…

Они уже выехали из города, проехали несколько миль по дороге на Игадан, потом вдруг свернули с нее на довольно хороший проселок. Машина нырнула в тоннель, образованный тесно смыкающимися кронами деревьев. Каких, Петр в темноте не разобрал.

Пахнуло сыростью. Темнота обступала их со всех сторон, и лишь синие лучи фар раздвигали ее. Они ехали теперь в молчании, молчал и лес вокруг них, молчала ночь: здесь даже не было слышно привычного треска цикад.

— Стой! — раздалось вдруг на дороге.

«Джип» резко затормозил — и в машину уперлись лучи мощных прожекторов.

Ослепленный, Петр закрыл глаза руками.

— Кто вы? — раздался голос, усиленный громкоговорителем.

— Майор Нначи!

Свет погас, машина плавно двинулась с места. Их останавливали еще у двух или трех шлагбаумов. Но как только часовые узнавали Нначи, их пропускали.

— Да, Нагахан неплохо поставил дело, — покачал головой Нначи, когда «джип» наконец въехал, миновав тяжелые железные ворота, на мощенный бетонными плитами двор, окруженный высокой стеной. — Аджайи убедил генерала заменить его прежнюю охрану людьми Нагахана. Правда, и мы не теряли даром время, мы готовились. Даджума сформировал в буше целый батальон. Сейчас он уже, наверное, вошел в город. Да из членов «Золотого льва» арестовали далеко не всех. Мы сохранили свои ячейки во многих частях — и в Луисе, и в Игадане. Не говоря уже о Каруне — первая бригада по-прежнему на нашей стороне. Не так ли?

Нначи тронул плечо сержанта-мулата.

Мулат, не оборачиваясь, кивнул.

— К нам все время поступали сообщения о том, что делают наши люди, оставшиеся на свободе. Они установили связи с профсоюзами, с интеллигенцией. Они узнали обо всем, что замышляли Роджерс и Аджайи, и готовились к контрудару. И наконец, к нам в тюрьму прорвался Сэм Нванкво. Конечно, все можно было бы сделать без шума, который он поднял на всю страну, но Сэм иначе не может. Он провел в тюрьме одну лишь ночь, но этого было достаточно, чтобы согласовать наши действия. И сегодня охрана тюрьмы перешла на нашу сторону.

Пахло известкой, кое-где виднелись горки песка и щебня, валялись пакеты с цементом. Вокруг двух-трех жаровен, мерцающих багровыми углями, на корточках сидели солдаты.

Яркие лампочки светились на высокой стене, окружавшей резиденцию генерала Дунгаса.

— Это здание переоборудовали всего лишь месяц назад — подальше от города, — сказал Нначи. — Раньше здесь была школа.

Они поднялись по ступенькам, ведущим к большой двери в дом, хорошо освещенной и украшенной резьбой, изображавшей охоту на льва. Дверь отворилась. На пороге стоял Нагахан. — Вы к его превосходительству? — спросил он бесстрастным голосом. — Что ж, следуйте за мной!

ГЛАВА VII

Кабинет генерала Дунгаса был на втором этаже. Нагахан уверенно провел Петра и Нначи сквозь лабиринт узких коридоров и лестниц, остановился перед массивной дверью, решительно постучал.

— Войдите! — донесся из-за двери тихий голос.

Капитан толкнул дверь и отступил в сторону, пропуская вперед майора Нначи и Петра. Дверь отворилась, и они оказались на пороге большой комнаты, слабо освещенной зеленым светом настольной лампы, стоявшей на письменном столе в дальнем углу.

Нначи шагнул вперед и козырнул. Дверь сзади медленно закрылась: начальник охраны в кабинет не вошел.

— Входите же, — нетерпеливо повторил голос из полумрака: генерал сидел за столом, и свет лампы оставлял его лицо в глубокой тени.

Нначи твердым шагом пошел по ковру — туда, откуда доносился голос.

— И вы, молодой человек!

Это относилось уже к Петру, и он тоже сделал несколько шагов следом за Нначи.

— Ну вот…

Генерал встал из-за стола — тяжелая, грузная фигура, обтянутая мундиром. Лицо его было усталым, под глазами набрякли мешки.

— Ну вот, — повторил генерал, выходя из-за стола и идя им навстречу. — Оказывается, не одному мне не спится по ночам.

Он протянул руку лишь Петру, рука была рыхлая, вялая, сухо кивнул майору. Но это не смутило Нначи.

— Мистер Николаев, — как ни в чем не бывало назвал он фамилию Петра.

— Знаю, — буркнул генерал, внимательно вглядываясь в лицо Петра. — Тот самый, из-за которого у полковника Роджерса в свое время было немало неприятностей… — Он вдруг резко обернулся к майору: — А вот почему здесь вы? Почему вы бежали из заключения?

Нначи вытянулся.

— Ваше превосходительство! Сюда меня привела любовь к родине и желание служить ей.

Это прозвучало, на взгляд Петра, пожалуй, слишком театрально, но генерал смягчился.

— Сначала вы свергаете законное правительство, а потом клянетесь в любви к родине? Довольно оригинальное проявление патриотизма! — Он вздохнул и сделал жест в сторону кресел: — Прошу. А вас, майор, в конце концов я когда-нибудь отдам под суд за все сразу. Кстати (он чуть склонил голову), переведены ли ваши друзья из тюрьмы Кири-Кири в Поречье? Я приказал сделать это еще несколько дней назад.

Майор усмехнулся.

— Ваше превосходительство, разве вы слыхали когда-нибудь в наших краях о жрецах джу-джу, отказывающихся от тех, кого они наметили принести в жертву? Мои друзья сегодня ночью сами вышли из тюрьмы!

— Не говорите чепухи, майор! — Генерал тяжело опустился в кресло. — Вы шутник, Нначи! Мне доложили, что мой приказ уже давно выполнен.

— Однако я здесь, ваше превосходительство! — В голосе майора была настойчивость. — Мы хотим сорвать заговор, который…

— Знаю! — устало кивнул генерал. — Я все уже знаю.

— Знаете? — Нначи взглянул на Петра, потом перевел взгляд на генерала Дунгаса. — Нет, вы знаете не все, ваше превосходительство! Мистер Николаев может рассказать вам гораздо больше.

— Да?

Генерал поморщился и с любопытством посмотрел на Петра.

— Если вы так же хорошо вошли в курс наших дел, как наладили дружбу с нашей прессой, то вас действительно стоит послушать.

Петр пожал плечами.

— Я журналист, ваше превосходительство!

То были первые слова, произнесенные им в этом кабинете. И если сначала он чувствовал себя в присутствии главы Военного правительства Гвиании неловко, то теперь неловкость прошла. И Петр с любопытством изучал человека, волею судеб ставшего во главе большого и беспокойного африканского государства.

Генерал казался ему надломленным и безвольным. И Петру захотелось хоть чем-нибудь помочь ему. Но чем? Рассказать о заговоре полковника Роджерса? О том, что он узнал в Каруне от Жака?

— Ваше превосходительство…