Звезда печали и любви - Самсон Агаджанян

Она молча глотала слезы. Немного погодя он вздохнул.

— Я буду есть, но только без слез!

Но она сама доела кашу до конца, показала ему пустую тарелку. Олег тихо засмеялся. Ира, не веря своим ушам, смотрела на него. Олег смеялся! Улыбнулась и она.

— Если не будешь есть ты, буду есть за тебя и стану толстая-толстая! Тебе толстые девушки нравятся?

— Прости, — тихо сказал он. — Больше не повторится.

Ира вышла и быстро вернулась с полной тарелкой. Он безропотно все съел.

— Молодец! — похвалила она. — И так будет каждый день, я прослежу за этим. Возможность такая есть. Наш курс едет в колхоз, но меня оставили. Целый месяц я буду с тобой. Ты рад?

Он молча кивнул. Она взяла его руку и стала рассматривать. Рука была худая-худая. Пальцы почти просвечивали.

— Тебе надо физически руки развивать. Завтра я принесу…

— Ира, я хочу с тобой поговорить!

Она внимательно посмотрела ему в глаза. Он не выдержал ее взгляда, отвернулся.

— Если будешь петь ту же песню, какую поют наши мамы, то лучше помолчи. Побереги свою энергию, которая и так у тебя на нуле.

— Ира, ты помнишь наш договор? О том, что если ты станешь олимпийской чемпионкой, я тебя буду ждать?

— Помню. Что ты хочешь этим сказать?

— Ты же не стала ею!

— Это не от меня зависело. Я не виновата, что наши отказались от Олимпиады.

— Это не имеет значения. Ты не стала олимпийской чемпионкой. Следовательно, обещание, данное мною тебе, аннулируется!

— И давно тебе это в голову пришло?

— С того дня, когда со мной это случилось… Ира, я не хочу, чтобы ты приходила ко мне. Ты можешь это понять?

— Я не такая глупая, чтобы не понять. Хорошо, я уйду, но прежде внимательно выслушай меня… Помнишь, я рассказывала тебе про Елену Мухину, которая на тренировке делала тройное сальто и сломала себе позвоночник? Она и сейчас лежит парализованная. Такое в любое время могло бы случиться и со мной. А теперь ответь мне на вопрос: если бы это случилось со мной, ты бы меня бросил? Прежде чем дать ответ, поклянись именем матери, что скажешь правду.

Олег молчал. Она наклонилась к нему.

— Я жду ответа!

— Нет. Я бы тебя не бросил, — ответил он.

Прикоснувшись губами к его щеке, она тихо прошептала:

— Спасибо, любимый. Я тоже никогда тебя не брошу и не предам!

Дома, лежа в постели, она задумалась над словами Олега. А ведь она действительно не стала олимпийской чемпионкой… Но разве уже поздно стать ею? И она тихо прошептала: «Ради тебя я обязательно стану олимпийской чемпионкой! Чего бы это мне ни стоило!»

Обухов стоял возле бревна и почти кричал на свою маленькую ученицу, которая плохо выполнила сальто. Та, вытирая слезы, с опаской смотрела на разгневанное лицо тренера.

— Константин Петрович, я боюсь…

— Если боишься, то больше в спортзале не появляйся! Сиди дома и играй с куклами!

Та молча полезла на бревно, сделала несколько шагов но нему, остановилась и, резко взмахнув худенькими ручонками, сделала сальто, но, не удержавшись, полетела на маты. Обухов подошел к ней.

— Молодец! А ну еще разок!

— Я боюсь…

— Я запретил тебе это слово произносить!

Девчонка умоляюще посмотрела на него, но тренер решительно указал ей на бревно. Когда та вновь упала, позади Обухова раздался голос:

— Она колени сгибает, поэтому и падает.

Обухов резко повернулся.

— Ира!

— Здравствуйте, Константин Петрович!

Обухов растроганно притянул ее к себе.

— Здравствуй, родная! Я рад, что ты пришла повидать меня. Соскучилась по гимнастике?

— Да.

Девчонка, пользуясь случаем, что тренер занят, обратилась к нему:

— Константин Петрович, мне можно идти?

Он разрешил, но Ира задержала девочку.

— Как тебя звать?

— Оля.

— Хочешь, покажу, как надо правильно выполнять сальто?

Ира легко вскочила на бревно. Посмотрела на Олю, улыбнулась ей и, взмахнув руками, сделала сальто.

— Ты заметила, что во время толчка ноги я не сгибала?

— Да.

— А теперь сделай сама.

Оля взобралась на бревно и в нерешительности смотрела на Иру. Та подбадривающе ей улыбнулась. Взмахнув худенькими ручонками, Оля побежала по бревну, оттолкнулась и, высоко подпрыгнув вверх, сделала сальто и, балансируя руками, остановилась.

— Молодец! — громко произнесла Ира. — Попробуй еще разок.

Та вновь побежала по бревну, сделала сальто, но, не удержавшись на ногах, полетела вниз. Ира подошла к ней.

— Теперь ты поняла свою ошибку?

— Да… А можно я еще сделаю?

— На сегодня хватит, — подал голос Обухов.

— Константин Петрович, последний раз.

— Иди домой.

— Константин Петрович, а завтра во сколько приходить?

— Как обычно.

— До свидания! — Оля побежала в раздевалку.

Обухов, глядя ей вслед, огорченно произнес:

— Девчонка талантливая, но ужасно трусливая. Если она не переборет свой страх, придется с ней расстаться.

Он повернулся к Ире и залюбовался ею.

— У тебя красивая прическа. Длинные волосы тебе идут… Но встретил бы тебя на улице и не узнал. Рассказывай, как жизнь?

— Плохо, Константин Петрович. Помните моего учителя физкультуры?

Ира рассказала, что произошло с Олегом. Обухов помрачнел. Потом коснулся ее руки.

— Жалко Олега. Даже слов нет… У меня тоже беда. Полгода тому назад из Афганистана вернулся мой младший брат Саша, ты его видела. Полгода у афганцев был в плену. Сейчас в психиатрической лечебнице, с головой у него не в порядке. На днях я ходил к нему, он не узнал меня. — Обухов замолчал и грустно посмотрел на Иру. — Рассказывай, чем ты сейчас занята? Поступила в институт?

— Да, в мединститут.

— Молодец, это тебе подходит. При одном твоем появлении в палате больные начнут выздоравливать.

Она тихо засмеялась.

— Константин Петрович, а как вы поживаете?

— После тебя прозябаю. Скучновато стало жить. Ты для меня была эликсиром жизни. Иногда подумываю бросить все это и уйти куда-нибудь. На днях мне предлагали работу при горисполкоме. Вот и думаю над этим предложением.

— Нет, Константин Петрович, никуда вы не пойдете.

— Это еще почему?

— Потому что я возвращаюсь в большой спорт.

— Шутишь? — в глазах тренера было недоверие.

— Вовсе нет. Помните самую главную мою мечту?

— Стать олимпийской чемпионкой?

— Но вы не знали, что скрывалось за этой мечтой.

— Догадывался.

— В пятом классе я дала Олегу слово, что стану олимпийской чемпионкой, а он обещал меня ждать. Я хочу выполнить данное ему слово.

— Ира…

— Не надо! Я знаю, что вы хотите сказать. Но мне нет еще и восемнадцати. Упущенное наверстаю. Только вы верьте в меня, а я вас не подведу.

— Но за год гимнастика так шагнула вперед, что страшно даже говорить. На днях по телевизору я смотрел чемпионат Советского Союза, девчонки на снарядах такое выкидывали, что мои глаза невольно сами закрывались от страха за них.

— Ничего, я им ни в чем не уступлю. У меня есть то, чего у них нет. У них — спортивная мечта, а у меня — вопрос жизни и смерти.

Обухов прекрасно понимал ее душевные порывы, но он был реалистом. В гимнастике одного желания недостаточно. Он хотел ей об этом сказать, но вместо этого неожиданно для себя произнес:

— А может, действительно попробуем?

У Иры засияли глаза, она в радостном порыве обняла его.

— Спасибо, Константин Петрович! Я вас не подведу.

— Тренироваться будем два раза в день. Когда тебе удобно?

— Утром с пяти, а после обеда — с трех.

— Согласен. Когда начнем?

— Я принесла форму, можем хоть сейчас.

К ним подошла хореограф Татьяна Алексеевна, прислушалась к их разговору. Ира улыбнулась ей. Спустя минут двадцать она появилась в спортивной форме. Обухов мгновенно оценил ее фигуру. Она была так же стройна, как и прежде.

— А что будем делать с прической?

— Отсюда — сразу в парикмахерскую.

После разминки они приступили к тренировке. Обухов был поражен: Ира словно и не бросала гимнастику. Заметил он и еще одно: перед ним была совершенно другая ученица. Личная боль наложила на спортивный талант свой отпечаток.

После тренировки Ира пошла в парикмахерскую. Когда она села в кресло, парикмахер, пожилая женщина, любуясь ее густыми каштановыми волосами, спросила:

— Какую прическу будем делать?

— Под мальчишку.

Та от удивления открыла рот.

— Вы серьезно? Милая моя, да у меня рука не поднимется отрезать такие волосы! Вы знаете, как они вам идут? Вас на конкурс красоты можно посылать!

— Отрезайте…

Мастер взяла в руки ее густые волосы.

— Доченька, может, не будем?

Но та, прикрыв глаза, отрицательно покачала головой.

— Через три года я их вновь отращу.