Эра зла - Татьяна Устименко

— Найду! — потрясенно обещаю я, выпадая из прошлого и снова оказываясь в настоящее. — Но я не знаю, где она находится! — почти кричу я. — Симон, где же она? — Но меня окружает пронзительная тишина, которой нет дела до моих страданий. А если так, то, значит, мне опять придется идти вперед, разыскивая ответы на вновь возникшие вопросы. А это свидетельствует о том, что я просто не имею права умирать!

И вот на этой важной ноте я наконец-то позволила себе забыться, отправляя свое сознание в долгое небытие.

Глава 4

Подбитый вертолет Ми-28 горел. Пожар, начавшийся в правом двигателе, выведенном из строя точным попаданием бронебойных патронов, перекинулся на корпус геликоптера, липкими огненными язычками растекаясь по всему фюзеляжу. Температура внутри заднего отсека почти мгновенно поднялась до безумно высокого уровня, затрудняя дыхание. Всем казалось, будто они вдыхают жидкий огонь, испепеляющий гортань и легкие.

— Сейчас пламя дойдет до топливного бака, и мы взлетим на воздух! — кричал Натаниэль, прижимая к себе испуганно зажмурившуюся Ариэллу.

— Мы и так уже находимся в воздухе, дурень! — язвительно хмыкнула Оливия, не теряющая спокойствия и шустро упаковывающая в рюкзак остатки их недавней веселой трапезы. — Ты только в спокойной обстановке петушиться горазд, а как дело доходит до настоящих проблем, тут ты и пшик!

— Вот видишь, значит, родная стихия ангелов — все-таки воздух, а отнюдь не жратва! — поддел Нат.

— Растворись с глаз моих, дурак! — Валькирия замахнулась на него кулаком.

— Эй, грубиянка, изволь отзываться о Нате повежливее, — ультимативно потребовала Ариэлла. — Бери пример с меня, ведь я очень хорошо воспитанная девушка!

— Ага, — ехидно прищурилась валькирия, — не пьешь, не куришь, не ругаешься матом. Какая прелесть! Какать бабочками еще не научилась?

— Ты всегда стремишься выдвинуться за мной счет! — надула губы разобиженная девушка.

— Зачем? — злорадно ухмыльнулась Лив. — Я не самоутверждаюсь, я себя и так люблю!

— Не ссорьтесь, дети мои! — умиротворяюще прогудел отец Григорий, часто крестясь и заслоняя валькирию своими широченными плечами, словно пытаясь прикрыть ее от огня. — Ибо все мы равны перед ликом божьего гнева.

Нат посмотрел на него уважительно, впечатленный завидным самообладанием священника.

— Нужно прыгать, — разумно добавил иерей. — Где-то здесь должны быть парашюты…

— Оптимисты придумали вертолеты, а пессимисты — парашюты! — злорадно пошутила Оливия, торопясь отомстить священнику за аналогию между женщинами и фильмами ужасов.

— Вполне правдоподобная версия, ибо у нас на борту их оказалось всего лишь два, — откликнулся Конрад, заходя в отсек и демонстрируя товарищам пару компактно сложенных парашютов. — Не стоит медлить, ибо Нат прав…

— Два, это вам не пять, — резонно возразил иерей Агеев. — Чего умного предложишь, чадо?

— Их наденете вы, отец, и Конрад, потому что не умеете летать, — аргументированно заявил ангел, опережая следующую реплику оборотня. — Я полечу сам, удерживая Ариэллу и Лив. — Он выразительно поиграл бицепсами. — Авось да выдюжу…

— Щаз, так я тебе и далась! — капризно скривилась Оливия. — Не дождешься, козел! Убери от меня свои грязные руки…

— Они у него золотые! — поспешно заявила Ариэлла.

— Да? — выразила сомнение склонная к остракизму валькирия. — Но растут явно не из того места.

Конрад тихонько посмеивался, помогая отцу Григорию застегнуть лямки парашюта да вполглаза наблюдая за непримиримыми друзьями — Натом и валькирией.

— Лив, ты совсем уже сбрендила? — возмущенно похлопал крыльями Натаниэль. — Нашла, называется, время для разборок! Предлагаю: давай отложим наши разногласия на потом. Поцелуй меня в знак примирения…

— А где он у тебя находится? — ехидно вопросила строптивая валькирия, мстительно прищуриваясь.

— Тьфу, ты, вредная баба! — в сердцах плюнул не на шутку разгневавшийся ангел. — Не хочешь — как хочешь. Мне по фигу, хоть пешком по небу иди…

— Не заморачивайся, дружище! — Конрад сочувственно похлопал ангела по плечу. — Тебе все равно не унести обеих девушек разом. Лив хоть и не толстая, — он окинул фигуру валькирии оценивающим взглядом, — но дама отнюдь не миниатюрная. Уверен, мой парашют выдержит двойную ношу. Прошу… — Он любезным жестом предложил Оливии свою руку.

— Ладно, — ворчливо согласилась ангелица. — Только предупреждаю, я не верю ни одному мужику…

— И ты еще считаешь себя умной? — ужаснулась Ариэлла. — Если провести психоанализ твоего поведения по отношению к противоположному полу, то можно прийти к выводу…

— Молчи уж лучше! — невежливо перебила ее Оливия. — Конечно, я умная! К тому же какой там у тебя психоанализ? У тебя вечно одни психозы.

— Хватит! — решительно оборвал спорщиц Конрад. — Сейчас я кое-что доделаю, и прыгаем. — Он ненадолго скрылся в кабине пилота.

Вертолет резко накренился вбок и, сойдя с траектории полета, камнем ухнул вниз. Лив с Ариэллой отчаянно завизжали и крепко обнялись, напрочь позабыв о своем вечном и взаимном недопонимании.

— Что ты натворил? — с подозрением зашипела валькирия, обращаясь к вновь ворвавшемуся в отсек вервольфу. — Решил нас всех угробить?

— Наоборот, намереваюсь нас спасти. К сведению всяких недоверчивых особ сообщаю: я отстрелил пироболты, крепящие несущий винт, дабы нас не затянуло под его лопасти. Думаю, ты не хочешь попасть в мясорубку? — хладнокровно пояснил фон Майер. Он рывком распахнул раздвижную дверь, подставляя лицо холодному ветру, ворвавшемуся в недра вертолета, и пытливо всмотрелся в окружающую их ночь. — Судя по всему, мы пролетаем над… Пардон, — с невозмутимой улыбкой поправился он, — падаем в засыпанные снегом поля, и посему имеем все шансы на мягкое и благополучное приземление. Вперед, — он подтолкнул в спину отца Григория, направляя его в зияющий темнотой выход, и напутственно выкрикнул, — отче, не забывайте, чему я вас учил: нужно дернуть за стопорное кольцо, раскрывающее парашют…

— Анафема! — с заиканием ответствовал священник, выдав универсальное для любой ситуации слово, вполне способное сойти как за «нет», так и за «да».

— Отлично! — приободрил его вервольф. — Брань не камень, повисит и отвянет.

Иерей сделал прощальный жест мелко подрагивающей ладошкой и бесстрашно ухнул в забортный сумрак, вслух лепеча слова заупокойной молитвы.

Ариэлла боязливо икнула и попятилась в глубь отсека, но, обменявшись с вервольфом понимающим взглядом, Натаниэль легко подхватил подругу и с возгласом: «Аллилуйя!» (видимо не желая хоть в чем-то уступить отцу Григорию) птичкой выпорхнул наружу.

— Наша очередь. — Конрад обнял Оливию и коротко приказал: — Смотри мне в глаза, а не куда-либо еще — это спасет тебя от головокружения!

— А разве у тебя имеется нечто такое, от взгляда на что у девушки способна закружиться голова? — съехидничала неисправимая язва.

— У тебя возникла какая-то личная проблема? — невинно поинтересовался непробиваемый оборотень.

— Да у меня полная задница проблем, если ты еще не соизволил это заметить! — вспылила девушка, разозленная его поистине олимпийским спокойствием.

— Я понял, — кротко кивнул Конрад, шагая в ночь. — А кроме проблем с фигурой, тебя еще что-то беспокоит?

— Да! Все! — пожалуй, излишне обобщающе рявкнула эта чересчур эмоциональная особа и, почувствовав под ногами пустоту, нервно ахнула.

Ветер свистел у нее в ушах, но она ощущала сильные руки оборотня, надежно прижимающего ее к своей груди, и почти не боялась. Она не отводила взгляда от его иронично прищуренных карих глаз, а легкий запах псины, исходящий от его дыхания, и приоткрывшиеся в улыбке белые крепкие зубы казались ей сейчас самым привлекательным из всего того, что она видела и обоняла за свою долгую жизнь.

— Страшно? — заботливо осведомился он, еще плотнее притискивая ее к себе. — Не бойся, не уроню. Никогда не уроню подругу Селестины…

— Ты ее и правда любишь? — с любопытством спросила валькирия, пальцем прикасаясь к его твердому подбородку. — Даже сейчас, после всего того, что с нею сталось? — Ей было и интересно и волнительно вести этакие интимные разговоры, болтаясь между землей и небом, между жизнью и смертью. — Ты же тоже в нее выстрелил! Надеялся образумить? Тогда учти, в мире существует только одна правда, и она сорок пятого калибра… — Лив выразительно похлопала себя по кобуре с пистолетом. — А все прочее — только иллюзии и игры воображения.

Но вместо ответа оборотень лишь сердито моргнул, позволив себе проявить такую мимолетную и вполне простительную слабость, а его губы горестно изогнулись.

— Лучше расскажи, в кого верят умные девушки? — напомнил он, специально уходя от болезненной для него темы о нынешнем облике и сущности Селестины.