Так называемое зло - Лоренц Конрад

В культурной жизни людей развилась особая ритуализованная форма борьбы – спорт. Подобно филогенетически возникшим турнирным боям, он предотвращает вредные для общества воздействия агрессии, не затрагивая ее функций, необходимых для сохранения вида. Кроме того, эта культурно ритуализованная форма борьбы выполняет исключительно важную задачу: учит людей сознательно и ответственно властвовать над своим инстинктивным побуждением к борьбе. “Fairness”, рыцарственность спорта, которая сохраняется даже при сильных раздражениях, запускающих агрессию, является важным культурным достижением человечества. Сверх того, спорт производит благотворное действие, создавая возможность поистине воодушевленного соперничества между надындивидуальными сообществами. Он не только превосходно открывает клапан для накопившейся агрессии в ее более грубых, более индивидуальных и эгоистических проявлениях, но и позволяет полностью изживать себя ее особой, более дифференцированной коллективной форме. Состязание за первенство внутри группы, совместная трудная борьба за достижение вдохновляющей цели, мужественное преодоление серьезных опасностей, взаимопомощь с риском для жизни и т. д. и т. п. – все эти формы поведения в ранние периоды истории человечества представляли для отбора высокую ценность. Под воздействием внутривидового отбора склонность к ним постоянно усиливалась, и до самого последнего времени их высокая оценка имела опасное следствие: многие мужественные, но ограниченные люди относились к войне без всякого отвращения. Поэтому великое счастье, что все эти склонности находят полное удовлетворение в самых трудных видах спорта, таких, как альпинизм, подводное плавание, дальние экспедиции и т. п. Стремление к новым как можно более интернациональным и как можно более опасным состязаниям является, по мнению Эриха фон Гольста, главным мотивом космических полетов, именно поэтому привлекающих такой огромный общественный интерес. Пусть так будет и впредь!

Состязания между народами благотворны не только потому, что создают возможность разрядки национального воодушевления. Они имеют еще два следствия, противостоящие опасности войны: во-первых, они способствуют личному знакомству между людьми, принадлежащими к разным народам и партиям, во-вторых, прокладывают путь объединяющему воздействию воодушевления – благодаря тому, что люди, в остальном имеющие мало общего, воодушевляются одними и теми же идеалами. Это две мощные силы, противостоящие агрессии, и необходимо хотя бы кратко сказать о том, как они осуществляют свое благотворное воздействие и какими средствами их можно вызвать к жизни.

Из главы «Союз» мы уже знаем, что личное знакомство – не только предпосылка действия сложных механизмов, тормозящих агрессию: оно и само по себе способствует притуплению агрессивных побуждений. Анонимность значительно облегчает запуск агрессивного поведения. «Простой человек» испытывает весьма пылкие чувства злобы и ярости к «этим пруссакам», «этим швабам» [В подлиннике непереводимые прозвища], «этим евреям», или какие там еще бывают «ласковые» имена для соседних народов, часто с добавлением «свиньи». Он может бушевать против них в пивной, но ему не придет в голову даже проявить невежливость, встретившись лицом к лицу с отдельным представителем ненавистной национальности. Разумеется, демагоги прекрасно знают о торможении агрессивности под воздействием личного знакомства и поэтому неуклонно стремятся предотвращать любые личные контакты между отдельными людьми из тех сообществ, между которыми хотят поддерживать «надежную» вражду. А полководцы знают, насколько опасно всякое «братание» между окопами для боевого духа солдат.

Я говорил уже о том, как высоко я оцениваю практические знания демагогов об инстинктивном поведении людей. Не могу предложить ничего лучшего, чем перенять опробованные ими методы и использовать их для достижения нашей цели – умиротворения. Если дружба между людьми из враждебных наций настолько пагубна для национальной вражды, как полагают демагоги, – очевидно, не без веских оснований, – значит, мы должны делать все возможное, чтобы содействовать индивидуальной межнациональной дружбе. Ни один человек не может ненавидеть народ, среди которого у него есть несколько друзей. Нескольких таких «выборочных проб» достаточно, чтобы возбудить справедливое недоверие к абстракциям, приписывающим якобы типичные – и, разумеется, заслуживающие ненависти – национальные особенности «этим» немцам, русским или англичанам. Насколько я знаю, мой друг Вальтер Роберт Корти был первым, кто предпринял серьезную попытку затормозить межнациональную агрессию с помощью интернациональной личной дружбы. Он собрал в своей знаменитой детской деревне в Трогене, в Швейцарии, детей всех национальностей, каких только смог, и объединил их совместной жизнью. Пожелаем ему последователей в самых широких масштабах!

Третья мера, за проведение которой в жизнь можно и должно было бы взяться немедленно, чтобы воспрепятствовать пагубным воздействиям одного из благороднейших человеческих инстинктов, – разумное и критическое овладение реакцией воодушевления, о которой говорилось в предыдущей главе. Здесь тоже незачем стесняться использовать опыт традиционной демагогии и обратить на пользу добра и мира то, что служило ей для разжигания войны. Как мы знаем, в ситуации, вызывающей воодушевление, участвуют три независимых переменных: первая – то, в чем видят ценность, которую нужно защитить; вторая – угрожающий этой ценности враг; третья – товарищи, единство с которыми человек ощущает, встав на защиту находящейся под угрозой ценности. Еще один, менее существенный фактор - вождь, призывающий к «священной» борьбе.

Мы говорили уже, что эти драматические роли могут исполнять самые разные фигуры, конкретные и абстрактные, одушевленные и неодушевленные. Возбуждение воодушевления, как и многих других инстинктивных реакций, подчиняется так называемому правилу суммирования раздражений. Согласно этому правилу воздействия различных запускающих раздражений суммируются таким образом, что слабость и даже отсутствие одного может компенсироваться усиленным действием другого. Отсюда следует, что можно возбудить подлинное воодушевление ради чего-то ценного, не обязательно вызывая при этом ожесточение против какого-нибудь реального или выдуманного врага.

Функция воодушевления во многих отношениях сходна с функцией триумфального крика серых гусей и других реакций, возникших при сединениии воздействий сильных социальных связей с товарищами по союзу и агрессии по отношению к врагу. Как было описано в 11-й главе, при слабом развитии этой формы инстинктивного поведения – как, например, у цихлид и пеганок – фигура врага еще необходима, но на более высокой ступени развития, как у серых гусей, она уже не нужна для сохранения сплоченности друзей и способности к совместным действиям. Я хотел бы верить и надеяться, что и человеческая реакция воодушевления уже достигла такой же степени независимости от первоначальной агрессии или по крайней мере близка к этому.

Тем не менее пугало врага еще и сегодня является в руках демагогов действенным средством для создания единства и возбуждения воодушевляющего чувства сплоченности; воинствующие религии неизменно имеют наибольший политический успех. Поэтому будет отнюдь не легкой задачей возбудить без использования пугала врага воодушевление многих людей ради мирного идеала, столь же сильное, как то, какое удается вызывать поджигателям с его помощью.

Напрашивается идея использовать в качестве пугала, так сказать, «дьявола» и попросту натравить людей на «зло». Но это было бы связано с большим риском даже для людей высокого духовного уровня. Зло есть per definitionem [По определению (лат.)] то, что несет угрозу добру, то есть тому, что воспринимается как ценность. Но поскольку для ученого наивысшую ценность представляет познание, он видит во всем, что препятствует расширению знания, наихудшее из зол. Меня самого коварное нашептывание агрессивного инстинкта соблазняло бы видеть воплощение враждебного начала в «гуманитариях», пренебрежительно относящихся к естественным наукам, и особенно в противниках эволюционного учения, если бы я не знал о физиологической природе реакции воодушевления и о принудительности ее действия, подобного рефлексу. Могла бы даже возникнуть опасность оказаться втянутым в религиозную войну с идейными противниками. Поэтому лучше воздержаться от всякой персонификации зла. Однако и без нее воодушевление, объединяющее отдельные группы, может привести к вражде между ними – в случае, если каждая из них выступает за определенный четко очерченный идеал и идентифицирует себя только с ним. (Я употребляю здесь слово «идентифицирует» в обычном, а не психоаналитическом значении.) Как справедливо указывал И. Холло, в наше время национальные идентификации очень опасны именно потому, что имеют очень четкие границы. Можно чувствовать себя «настоящим американцем» в противоположность «этим русским», и vice versa [Наоборот (лат.)]. Кому доступно много ценностей, кто, воодушевляясь ими, ощущает единство со всеми людьми, которых тоже воодушевляют музыка, поэзия, красота природы, наука и многое другое – тот может реагировать незаторможенной боевой реакцией только на людей, не участвующих ни в одной из этих групп. Следовательно, нужно увеличивать число таких идентификаций, а для этого есть только один путь – улучшение общего образования молодежи. Исполненное любви отношение к человеческим ценностям невозможно без обучения и воспитания в школе и в родительском доме. Только это делает человека человеком, и не случайно определенный род образования называется гуманитарным (humanistisch) [Немецкое слово humanistisch, как и русское «гуманитарный», происходит от латинского humanus – человеческий ]: спасение могут принести ценности, которые кажутся далекими, как небо от земли, от борьбы за жизнь и от политики. При этом не обязательно и, может быть, даже нежелательно, чтобы люди из разных обществ, наций и партий воспитывались в стремлении к одним и тем же идеалам. Даже частичное совпадение взглядов на вдохновляющие ценности, достойные защиты, может ослабить национальную вражду и оказаться благом.