Последний койот - Майкл Коннелли

Он подмигнул Брокману и испытал немалое удовольствие, подметив на лице этого непробиваемого человека из ОВР признаки овладевшего им смущения. Брокман пытался понять, что его подопечный хочет всем этим сказать, но, похоже, безрезультатно. Наконец он взял себя в руки и попытался вновь перехватить инициативу.

– Хватит нести всякую чушь, Босх. Скажите лучше, почему в прошлый четверг вы вступили в конфликт с Паундсом в его офисе. Вы ведь знали, что вам туда являться не положено.

– Тогда сложилась парадоксальная ситуация – прямо как в романе «Уловка-22». С одной стороны, мне действительно нельзя было приходить в офис, но, с другой стороны, мой начальник, то есть лейтенант Паундс, позвонил мне и приказал вернуть служебную машину. Заметьте, это все следствие его плохой энергетики. Я к тому времени уже находился в административном отпуске, но он не мог или не хотел оставить меня в покое. Кроме того, ему не терпелось забрать у меня машину. Вот я и привез ему ключи. Поскольку он мой начальник, я должен был выполнить его приказание, не так ли? Таким образом, поехать туда означало нарушить постановление управления, а не поехать – нарушить приказ вышестоящего начальника. Такие вот, Брикмен, дела...

– Почему вы ему угрожали?

– Я ему не угрожал.

– Между прочим, он написал на вас жалобу. В дополнение к официальному рапорту по поводу насилия, которое вы учинили над ним две недели назад.

– Да плевать я хотел на его жалобы. Повторяю: я ему не угрожал. Все дело в том, что этот парень был трусом и ему всюду мерещились угрозы. А угроза фактическая и надуманная – это большая разница.

Босх повернулся и взглянул на Толивера. Складывалось впечатление, что последний собирается играть в молчанку. Такая ему была отведена роль. Он просто сидел и смотрел на Босха, словно его лицо было экраном телевизора.

Босх оглядел конференц-зал и только сейчас заметил телефон, стоявший на банкетке слева от стола. Горевшая на нем зеленая лампочка свидетельствовала, что телефон находится в рабочем положении и допрос, возможно, записывается на пленку или транслируется по громкоговорящей связи прямо в офис Ирвинга.

– У нас есть свидетель, – заявил Брокман.

– Свидетель чего?

– Ваших угроз в адрес Паундса.

– Почему бы вам, лейтенант, не сказать мне прямо, о каких угрозах идет речь, чтобы я представлял себе предмет разговора? Уж коли вы и впрямь думаете, что я убил Паундса, к чему скрывать, какие мои слова вменяются мне в вину?

Прежде чем ответить, Брокман немного подумал.

– Все очень просто. Вы сказали, цитирую, что если Паундс не перестанет вас доставать, вы его убьете. Прямо скажем, не слишком оригинально.

– Зато позволяет выдвинуть обвинение против автора этих слов, не так ли? Идите вы к черту со своими цитатами, Брокман. Я никогда этого не говорил. Не сомневаюсь, что Паундс в своей жалобе черт-те что обо мне написал. Он трус, и это в его стиле. Но тот, кого вы называете свидетелем, просто мерзкий лгун.

– Вы знаете Генри Корчмара?

– Генри Корчмара?

Поначалу Босх не понял, кого имеет в виду Брокман, но потом решил, что Корчмар, должно быть, фамилия Генри из «сонной команды». Он никогда не слышал эту фамилию прежде, и упоминание ее в данном контексте его смутило.

– Вы о старике, что ли? Так его в офисе не было, и он не может рассматриваться как свидетель. Я велел ему проваливать, и он ушел. Если он вам что-то и сказал в подтверждение жалобы Паундса, то только потому, что испугался. Но повторяю: в офисе его не было. Можете гнуть свою линию, Брокман. Только учтите: у меня найдется дюжина свидетелей, сидевших в тот момент в бюро, которые подтвердят, что Генри в офисе не было и Паундс солгал. И какова тогда цена всем вашим обвинениям?

Брокман молчал, и Босх продолжил свою речь:

– Вы плохо сделали свою работу. Полагаю, вы представляете, как к вам и вам подобным относятся в подразделении? Полицейские, которые там работают, ставят вас много ниже тех, кого они сажают в тюрьму. И вы, Брокман, зная об этом, побоялись обратиться к ним за разъяснениями, а вместо этого навалились на несчастного старика, который, когда вы с ним разговаривали, возможно, даже не подозревал о том, что Паундс мертв.

По тому, как взгляд Брокмана метнулся в сторону, Босх понял, что попал в яблочко. Вдохновленный победой, он поднялся со стула и направился к выходу.

– Куда это вы собрались?

– Хочу глотнуть воды.

– Джерри, отправляйся за ним.

Босх остановился у двери и оглянулся.

– Вы, Брокман, может быть, думаете, что я убегу? Если так, то вы ни черта обо мне не знаете. Значит, вы к этому допросу не подготовились. Почему бы вам не приехать как-нибудь в «Голливуд» понаблюдать за тем, как я допрашиваю подозреваемых в убийстве? Это стало бы для вас хорошим уроком, причем дармовым, поскольку денег с вас я бы не взял.

С этими словами Босх вышел из комнаты. Толивер последовал за ним. Остановившись в холле у фонтанчика с питьевой водой, Босх сделал пару глотков и вытер рот тыльной стороной ладони. Чувствовал он себя не лучшим образом, понимая, что рано или поздно Брокман пробьет его защиту и копнет глубже.

Когда он возвращался в конференц-зал, Толивер следовал за ним по пятам.

– Вы еще молодой человек, Толивер, – бросил Босх через плечо. – Так что у вас есть еще шанс...

Он вошел в конференц-зал одновременно с Брокманом, который появился из двери в противоположном конце помещения. Босх знал, что эта дверь соединяет конференц-зал с офисом Ирвинга. Как-то раз он вместе с Ирвингом расследовал дело одного серийного убийцы и изучил владения своего босса.

Мужчины вновь уселись напротив друг друга.

– Сейчас, – начал Брокман, – я зачитаю вам ваши права, детектив Босх...

Он вынул из кармана карточку и принялся читать так называемый «кодекс Миранды». Босх не сомневался, что с этого момента каждое его слово будет записываться на пленку.

– Готовы ли вы, – произнес Брокман, закончив чтение, – подписать отказ от иммунитета и сказать нам всю правду относительно сложившейся ситуации?

– «Ситуации»? Вот как? А я-то думал, что речь идет об убийстве.

– Джерри, принеси бланк «отказа». Я забыл взять его с собой.

Джерри поднялся с места и вышел в холл. Босх слышал, как затихли его шаги, и подумал, что тот отправился на пятый этаж, где располагался ОБ Р.

– Что ж, не будем терять времени...

– Неужели вы собираетесь разговаривать со мной в отсутствие своего свидетеля? Или вы тайно записываете разговор, не поставив меня предварительно об этом в известность?

Брокман смешался.

– Да, Босх, этот разговор тайно... то есть он записывается, но не тайно. Мы с самого начала сказали вам, что он будет записываться...

– Вот как? Что-то я этого не припомню, лейтенант. Но все равно спасибо, что предупредили. Теперь буду знать, как у вас в ОВР дела делаются.

– Итак, начнем...

Дверь открылась, вошел Толивер с листком бумаги в руках и протянул его Брокману. Последний несколько секунд его рассматривал и, убедившись, что бланк соответствует случаю, пододвинул по столу Босху. Тот взял документ и быстро черкнул в нужной графе, поскольку был хорошо знаком с такого рода формами. Потом передал документ Брокману, который, не взглянув, отодвинул его на край стола. Поэтому он не заметил, что в графе «подпись» Босх написал: «Да пошел ты...»

– Давайте все-таки двигаться дальше, – произнес Брокман. – Сообщите нам, Босх, ваше местонахождение в течение последних семидесяти двух часов.

– Насколько я понимаю, Брокман, обыскивать меня вы не хотите. А вы, Джерри?

Босх встал со стула, расстегнул пиджак и распахнул полы, демонстрируя, что не вооружен. Он подумал, что, если будет вести себя подобным образом, овээровцы, возможно, не станут его обыскивать. Значок Паундса, находившийся при нем, можно было рассматривать как важное вещественное доказательство, объяснить которое Босху было бы крайне затруднительно.

– Сядьте, Босх! – рявкнул Брокман. – Мы вас обыскивать не будем. Пока что мы стараемся истолковывать все свои подозрения в вашу пользу, но ваше вызывающее поведение здорово нам мешает.

Босх опустился на стул и с облегчением перевел дух. Опасность обыска на некоторое время отодвинулась.

– Сообщите же нам наконец о вашем местонахождении. Мы не можем тратить на вас весь день.

Босх некоторое время обдумывал эти слова. Его удивил период времени, за который ему предлагалось отчитаться. Семьдесят два часа – это очень много. «Что же в самом деле произошло с Паундсом, – подумал он. – Почему овээровцы не ограничились обычными в таких случаях двадцатью четырьмя часами?»

– Что же было семьдесят два часа назад? Ага! Семьдесят два часа назад была пятница, вторая половина дня. Я был в Чайнатауне в здании «пятьдесят-один-пятьдесят». Кстати сказать, вы напомнили мне, что я должен находиться там и сегодня. До начала сеанса осталось всего десять минут, так что если вы, парни, позволите...