История России. Владимирский период. Середина XII – начало XIV века - Дмитрий Иванович Иловайский

им храмов, особенно Успенским собором. Когда во Владимир приезжали какие-либо гости из Царьграда, Германии или Скандинавии, то князь приказывал вести их в Златоверхий храм Богородицы и показать красоту ее. То же он делал с гостями болгарскими и евреями, чтобы расположить их к принятию христианской веры. С особенным тщанием Андрей украшал храм Рождества Богородицы, воздвигнутый им в городке Боголюбове, который лежал в десяти верстах от Владимира ниже на Клязьме, около впадения в нее реки Малой Нерли. Священная легенда (впрочем, позднейшего времени) связала построение этого городка и храма с перенесением чудотворной иконы Богородицы из Вышгорода в Суздальскую землю. Когда Андрей из Владимира продолжал путь с иконой в Ростове, — повествует сказание, — лошади вдруг остановились; напрасно их били, впрягали других коней, колесница с иконою не двигалась. Сопровождавший ее священник совершил перед нею молебствие; причем сам князь молился усердно. Потом он заснул в шатре и в полночь удостоился видения: сама Богородица явилась перед ним и повелела оставить икону во Владимире, а на сем месте воздвигнуть каменный храм в честь Рождества. Это место чудного видения названо им Боголюбимое. Как бы то ни было, Андрей, по замечанию летописца, построил городок Боголюбивый в таком именно расстоянии от Владимира, в каком находился Вышгород от Киева. А посреди городка соорудил храм Рождественский почти одновременно с владимирским Успенским в том же архитектурном стиле, об одном верхе, или об одной главе. Церковь эта так же богато была изукрашена стенным расписанием, узорчатой резьбой, позолотой, иконами и дорогой церковной утварью. Тут же подле нее великий князь соорудил себе терем и пристроил особую каменную храмину, ведущую из терема на полати церкви. Кроме того, в окрестностях городка, на самом устье Нерли, он воздвиг подобный же храм в честь Покрова Богородицы, при котором был устроен монастырь. Вообще Андрей последнее время своей жизни проводил преимущественно в Боголюбове, откуда и получил свое прозвание. Здесь он вполне предавался своей страсти к постройкам; сюда собирал отовсюду мастеров и ремесленников и, бережливый во всем другом, не щадил на них своей богатой казны. Иногда посреди ночи набожный князь уходил из своего терема в Рождественский храм; сам зажигал свечи и любовался его красотой или молился перед иконами о своих грехах. Набожность его выражалась в щедрой раздаче милостыни нищим и убогим. Знакомый, конечно, с летописью Сильвестра Выдубецкого, Андрей, подражая предку своему Владимиру Великому, приказывал развозить по городу брашно и питие больным и убогим, которые не могли приходить на княжий двор.

Предпочтение, которое великий князь под конец жизни оказывал малому городку, пребывая в нем более чем в стольном городе, — это предпочтение нельзя объяснять исключительно политическими соображениями, например желанием находиться вдали от земских бояр и вечников, чтобы тем беспрепятственнее утверждать свое самовластие. Мы уже знаем, что русские князья того времени вообще мало пребывали в стольных городах; а обыкновенно со своими ближними дружинниками проживали в загородных дворах где-то поблизости от столицы. Тут они устраивали свои терема, сооружали придворные храмы и целые монастыри, окружали себя разными хозяйственными заведениями и занимались охотой в окрестных лесах и полях. Однако предпочтительное пребывание Андрея в Боголюбове, очевидно, соответствовало его вкусам и хозяйственным, и политическим. Здесь он не окружал себя старшим боярством, предоставляя ему службу в городах, в качестве наместников и посадников, или пребывание в собственных селах и, таким образом, не обращался постоянно к его советам в делах земских и ратных. Он держал при себе младших дружинников, которые, в сущности, были его слугами, его двором, следовательно, не могли перечить князю, стеснять его самовластие. Но вполне удалить от себя больших бояр он не мог; иначе жестоко вооружил бы против себя все это сильное сословие. Были, конечно, у него некоторые заслуженные или любимые бояре; наконец, были между ними его свойственники. Эти-то последние и послужили орудием к его гибели.

Никого из близких родственников Андрея мы не встречаем в боголюбовском уединении. Братья и племянники оставались в Южной Руси; старшие сыновья Изяслав и Мстислав умерли; а младший, Юрий, сидел на княжении в Новгороде Великом. Андрей был женат на дочери боярина Кучки. Предание говорит, что Юрий Долгорукий казнил этого боярина за какую-то вину, присвоил себе его поместье, в котором и основал город Москву. Живя в Боголюбове, Андрей, по-видимому, был уже вдов; при нем оставались два Кучковича, братья его жены, в качестве ближних и больших бояр. К этим большим боярам принадлежал также зять Кучковичей Петр и еще какой-то пришлец с Кавказа из ясов или алан, по имени Анбал. Сему последнему великий князь доверил ключи, то есть управление своим домом. Но эти люди, осыпанные милостями, не питали к нему любви и преданности. Умный, набожный князь не отличался мягким нравом в отношении к окружающим, а под старость характер его сделался еще тяжелее и суровее. Избегая слишком близкого общения с подданными и отличаясь трезвостью, Андрей не любил пить и бражничать со своей дружиной, как это было в обычае у русских князей. С таким характером, с такими привычками он не мог пользоваться большим расположением дружинников, которые прежде всего ценили в князьях щедрость и ласковое обхождение. Не видно также, чтобы и земские люди питали к нему привязанность. Несмотря на строгость князя, его корыстолюбивые посадники и тиуны умели преследовать свои собственные выгоды, притеснять народ неправдами и поборами.

Один из Кучковичей каким-то проступком до того прогневил великого князя, что последний велел казнить боярина, подобно тому как отец его Юрий казнил самого Кучку. Это событие сильно возмутило бояр, и без того роптавших на самовластие Андрея. Брат казненного, Яким, собрал на совет недовольных и говорил им в таком смысле: «Сегодня казнил его, а завтра дойдет черед до нас; подумаем о своих головах». На совещании решено было убить великого князя. Число заговорщиков простиралось до двадцати; вожаками их, кроме Якима Кучковича, явились помянутый зять его Петр, ключник Анбал и еще какой-то Ефрем Моизович, вероятно перекрест из жидов, которых Андрей любил обращать в христианство, так же как и болгар. Подобное возвышение и приближение к себе инородцев, может быть, происходило из недоверия князя к коренным русским боярам и его расчета на преданность людей, всем ему обязанных. Но, без сомнения, и этих, взысканных им проходимцев раздражали непрочность его благоволения и опасение уступить свое место новым любимцам. Именно в то время самым приближенным лицом к князю сделался какой-то отрок Прокопий, следовательно, возвышенный из младших дружинников или дворян. Прежние любимцы завидовали Прокопию и искали случая его погубить.