Лунный Камень - Инна Лёвина

Решив пока не думать об этом, она снова села за работу. Но, написав еще две строчки, Мария опять задумалась... Воспоминания теснились перед ней, наплывали одно на другое... Многие ушло из памяти, что-то она помнила до мелочей, иной раз совсем вроде бы неважное, но теперь такое дорогое для нее. Мария поняла, что ей трудно будет сделать спокойное, упорядоченное хронологически произведение в стиле медлительных, не спеша развертывающихся воспоминаний. Она разорвала первый лист и взяла следующий...

И вот быстрые строчки стали складываться в воспоминания - отрывки, словно разноцветные камешки, складывающиеся в большую, пеструю мозаику - ее жизнь... Ее первые шаги во дворе замка - огромные тополя, она кажется себе такой маленькой около них, темные листья шелестят где-то невообразимо высоко... Сонный и теплый щенок у нее на руках ... Длинные истории о старых днях, которые бабушка рассказывает по вечерам у камина...

Она писала каждый день, с самого утра, до тех пор, пока не догорала вторая из двух свеч, приносимых ежедневно.

Историки через много лет эти записки назовут "бесполезными", а литераторы - "великолепными"... Историки ругали "Записки о прежних днях" за то, что в них не упоминались ни какие-либо события тех лет (а ведь Мария могла бы рассказать очень о многом: о великих завоеваниях, дипломатических интригах...), ни люди ( а она знала множество выдающихся полководцев, художников, поэтов...) . В ее книге не было никаких деталей, столь приятных сердцу любого историка - ни описаний костюмов той эпохи, ни рассказов о балах и охотах... Литераторы ценили эти воспоминания за богатство языка, точность описаний, за то, что мгновения далекой жизни, как живые пойманные бабочки, трепетали на страницах книги, и можно было как наяву услышать скрип снега под легкими сапожками барышни, вдохнуть таинственный, влажный, грибной запах осеннего леса, увидеть лучи ярких колючих звезд, словно ведущих далекий небесный разговор, почувствовать под ногой тревожное и веселое потрескивание тающей кромки весеннего льда.

Мария не думала о том, как оценят ее воспоминания, она просто старалась задержать ускользающие в немую, темную вечность мгновения своей жизни, спасти яркие живые огоньки, один за другим тонущие в непроглядной ночи...

Через несколько недель работа была окончена. Мария сделала второй экземпляр и спрятала его в найденном ею тайнике в стене - в небольшом углублении, которое было заложено камнем. Дня два она обдумывала и перебирала в памяти написанное. На третий день - на нее нахлынула тоска. Воспоминания больше не терзали ее, ее томила пустота, бессмысленность ее жизни, бездействие, безысходность... Прошла неделя. Однажды, проснувшись, она поняла, что не хочет подниматься с постели, не хочет есть... не хочет жить...

Она жалела, что не может, закрыв глаза, уснуть навсегда. Жалела она и о днях, когда она писала с утра до сумерек, то гасила свечу, чтобы хватало дольше, а сама погружалась в воспоминания, искала слова, то вновь зажигала свет, и быстрые строчки летели одна за другой... Однажды она подошла к столу. Там лежала уже довольно высокая, пыльная горка свеч - поскольку не давали распоряжения их не носить, стражник каждый день клал на стол еще две свечи, несколько листов бумаги и доливал чернила в чернильницу.

Мария взяла одну свечу, ощутила ее запах - грустный, летний, медовый... Задумчиво взяла бумагу, перо. Зажгла свечу. Камера озарилась теплым желтоватым светом. Теперь свечи можно было не жалеть... Мария медленно подвинула к себе лист бумаги и начала писать. "Я не думаю, что когда-нибудь ты прочтешь это письмо, но жизнь полна таких странных совпадений, таких случайностей, что не каждый писатель осмелится описать в своем романе. Я не знаю, что там наверху, зима, весна или уже лето, вижу только тусклый далекий свет, вспоминаю цвета, запахи, голоса. Я давно не знаю ничего о тебе, но думаю, ты не рассердишься и не будешь недоволен, если я снова, после многих лет молчания, напишу тебе..." Это было первое письмо из многих десятков "Писем к другу". Мария сама не была точно уверена, говорит ли она с Крем или это только лишь литературный прием... но она писала ему, рассказывала сны, делилась мыслями о прошлом, сомнениями и сожалениями... Долгий разговор, тяжелые раздумья, раскаяние, тихая мольба о сочувствии и простом человеческом тепле... Иногда Марии казалось, что он читает эти письма и переживает вместе с ней, сомневается, тоскует, осуждает ее и прощает...

Шли дни и недели, складываясь в месяцы и годы... Однажды утром вместо стражника в камеру вошли несколько человек, одетых в военную форму. Один из них, выйдя на полшага вперед, зачитал Марии приказ - ее освобождали от тюремного заключения, заменив его ссылкой в одно из ее далеких поместий. При ней могли находиться две служанки, горничная и садовник. Ей запрещалось покидать поместье, вести переписку, принимать кого бы то ни было у себя.

Мария провела в ссылке еще три года, ни с кем не переписываясь, никого не принимая. Это поместье, очень небольшое, было выбрано, видимо, потому что все оно (дом и парк с аллеями и опушками между высоких деревьев) было обнесено высокой оградой. Мария гуляла по парку, читала книги, которых было немало в домашней библиотеке, и понимала, что она если не счастлива, то спокойна...

Затем снова последовало смягчение условий, и переписка была разрешена - но письма должны были проходить цензуру, также было разрешено принимать гостей, которые должны были получать заранее специальное разрешение. Мария не прельстилась подобными послаблениями и жила по-прежнему, без переписки, без гостей...

В один из тусклых осенних дней Мария гуляла по парковым дорожкам. Парк - лучше сказать, маленький лесок, с одной главной аллеей и узкими тропинками, в нем росли не садовые, а лесные деревья и кустарник - лиственницы, ели, орешник... Ночью шел дождь, и сейчас с деревьев падали холодные капли, мокрая листва мягко оседала под ногами. Небо было серым, высоким, пустым, воздух - свежим, влажным и горьким. Пахло как в лесу - мокрыми листьями, даже как будто грибами...

Мария отчего-то вспомнила давний день, охоту на мелькавшую среди деревьев лисицу, дальние перекрикивания охотников, Крея, первым догнавшего добычу... Она остановилась перед небольшим прудом, в котором плавало несколько темно-серых, каких-то взъерошенных уток. Некоторое время она постояла, глядя на птиц, потом повернулась, чтобы уйти... Откуда-то сбоку, из небольшой, уходящей за деревья аллейки послышались неторопливые, немного тяжеловатые шаги. Мария повернулась, вглядываясь. Кто это может быть? По звуку шагов она поняла - это кто-то чужой, не из тех, кто постоянно живет в усадьбе. И все же, ей казалось, она узнает эти шаги. Раньше этот человек ходил чуть быстрее, ступал не так тяжело, и все же... все же...