Так начиналась война - Иван Баграмян

Выслушали начальника инженерного управления генерала А. Ф. Ильина-Миткевича, который доложил, что решение Военного совета фронта о форсировании инженерных работ в Киевском укрепрайоне настойчиво проводится в жизнь. Сделано много. На протяжении всех 55 километров первой линии обороны произведена расчистка секторов для ведения огня из дотов и дзотов; большая часть переднего края укрепленного района уже прикрыта противотанковым рвом, эскарпами, проволочными заграждениями. От дачного поселка Пуща-Водица до Мышеловки сделан сплошной противотанковый ров, усиленный противотанковыми минами, ловушками и фугасами. На лесных участках повсюду устроены завалы. Все огневые позиции артиллерии прикрываются противотанковыми заграждениями.

— С такой огромной работой мы не справились бы, — сказал наш фронтовой инженер, — если бы не помощь киевлян. На строительстве оборонительных сооружений ежедневно трудятся полтораста тысяч жителей города.

— А как обстоит дело на непосредственных подступах к Киеву? — поинтересовался командующий.

— Днем и ночью с помощью горожан роем траншеи, возводим заграждения в пригородах и на окраинах города, минируем все дороги и мосты.

В глубине обороны, сказал генерал, отрыто около 30 километров противотанковых рвов, свыше 15 километров эскарпов, сооружено 750 дерево-земляных огневых точек (дзотов). Для минирования подступов к оборонительным позициям доставлено 100 тонн взрывчатых веществ и 50 тысяч противотанковых и противопехотных мин. А всего в укрепленный район выделено около 100 тысяч мин.

— И все же, — огорченно заметил Ильин-Миткевич, — противотанковых мин и колючей проволоки не хватает.

— Надо использовать все местные ресурсы, — указал Кирпонос. — Пускайте в ход металлические решетки из оград, рельсы, балки, трубы. А в самом городе помогайте, штабу обороны города строить баррикады.

Заслушав мнения всех присутствовавших, командующий фронтом подошел к карте.

— Я считаю, — сказал он, — что войскам нашего фронта нужно в первую очередь наращивать усилия, чтобы закрыть брешь южнее Новоград-Волынского. Это облегчит нам выполнение задачи по уничтожению прорвавшихся к Киеву дивизий Клейста.

И Кирпонос решает силами 5-й армии продолжать атаки в районе Новоград-Волынского навстречу войскам 6-й армии, которые должны нанести удар из района Игнатовки на север. Одновременно Потапов должен подготовить удары частью сил с северо-запада на Житомир и с севера на Радомышль, чтобы бить по коммуникациям и тылам прорвавшегося к Киеву врага. От командующих 6-й и 12-й армиями требуется во что бы то ни стало удержать занимаемые сейчас рубежи. Управление 26-й армии по решению командующего фронтом перебрасывалось в Переяслав, ему поручалось объединить все войска, выдвигаемые из тыла на левобережье Днепра к югу от Киева.

На усиление гарнизона Киевского укрепрайона кроме переданных ему двух бригад 2-го воздушно-десантного корпуса и частей 147-й стрелковой дивизии направлялись части 206-й стрелковой дивизии. (К сожалению, обе эти дивизии были малочисленны и слабо вооружены, так как значительная часть их продолжала сражаться в окружении).

Командующий напомнил, что для нанесения удара по прорвавшимся к Киеву войскам Клейста пока слишком мало сил. Но через два-три дня начнут подходить переданные из резерва Ставки две стрелковые дивизии. Во главе их станет управление 27-го стрелкового корпуса. Несколько позднее подойдет 64-й стрелковый корпус. Эти войска следуют по железной дороге из Северо-Кавказского военного округа. Прибывающие войска командующий фронтом решил сосредоточить так: 27-й стрелковый корпус — северо-западнее Киева, 64-й корпус — юго-западнее города. Ближайшая их задача — упрочить оборону Киева на обоих флангах Киевского укрепленного района, не допуская их обхода противником.

Кирпонос предложил Пуркаеву и мне подумать, как лучше использовать эти два корпуса, чтобы во взаимодействии с войсками укрепленного района основательно зажать в клещи прорвавшиеся к Киеву дивизии врага.

Командующему Пинской флотилией контр-адмиралу Рогачеву ставилась задача прикрыть переправы на Днепре на участке от Киева до Канева и ни в коем случае не допустить форсирование реки противником.

Особую тревогу у генерала Кирпоноса вызывал разрыв, образовавшийся в линии войск между 6-й армией и Киевским укрепрайоном к северо-западу от Фастова. Здесь пока стоял сводный отряд, в состав которого входили 94-й пограничный отряд, 6-й и 16-й мотострелковые полки. Этот небольшой отряд должен был прикрывать 70-километровый рубеж от Скраглевки до Скочища. Подкрепить его пока было нечем. Командующему очень хотелось за этим слабо прикрытым участком фронта иметь сильный резерв. Вот почему он приказал принять все меры, чтобы возможно быстрее привести в порядок и несколько пополнить личным составом и вооружением 6-й стрелковый корпус, который выводился в резерв фронта в район Белой Церкви.

В заключение Кирпонос решил управление 26-й армии перебросить в Переяслав и пока поручить ему объединить все войска, выдвигаемые на левобережье Днепра к югу от Киева.

Как только командующий закончил постановку задач войскам, все стали расходиться. Я тоже зашагал к двери, но Кирпонос остановил:

— А вы, товарищ Баграмян, заканчивайте быстрее самые неотложные дела и поезжайте в Киевский укрепленный район. На месте ознакомьтесь с обстановкой я помогите коменданту района покрепче организовать оборону, особенно противотанковую. Необходимо наладить четкое взаимодействие между пулеметными батальонами укрепрайона и полевыми войсками, организовать устойчивое управление всеми силами, обороняющими этот важный рубеж. По возвращении доложите о состоянии укрепрайона и принятых на месте мерах.

Когда я вышел из домика командующего, завыла сирена. Очередной воздушный налет. Люди побежали в укрытия. В помещениях остались только дежурные. Беру необходимые документы и спешу на узел связи, чтобы передать в Генштаб очередное донесение о сложившейся обстановке и принятых решениях. Перебегая от укрытия к укрытию, я не надеялся застать кого-нибудь из телеграфистов: тоже, наверное, попрятались. Когда вошел на узел связи, все помещение содрогалось от взрывов, с потолка сыпалась штукатурка. Но в свете пляшущих на шнурах лампочек я увидел за аппаратами девушек. Низко склонившись над ними, они работали. Пальцы их привычно быстро бегали по клавишам.

При виде этой картины я почувствовал невольное восхищение. Какое сознание своего долга! В обычной обстановке эти девушки способны были упасть в обморок, завидев безобидную мышь, а тут они проявляют величайшее самообладание. Недавно мои бывшие сослуживцы напомнили мне фамилии двух из этих девушек — Ани Резниченко и Жени Ночвиной.