История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I - Петр Рябов

Стремясь укрепиться на троне, Годунов раздавал деньги своим сторонникам, дал боярам гарантии от массовых репрессий (пообещав пять лет никого не казнить). Впрочем, главных своих конкурентов – бояр Романовых-Юрьевых он обвинил в «колдовстве», умышлении на свою жизнь и устранил (одни были тихо убиты, другие – насильно пострижены в монахи).

Внешняя политика Годунова включала в себя целенаправленное продвижение русских колонизаторов в Сибирь, строительство новых крепостей на южных рубежах Московии (Воронеж, Курск, Царицын, Саратов, Белгород), заключение долгосрочного мира с Крымом, Турцией и Речью Посполитой. Царь привлекал на Русь чужестранных купцов, мастеров и лекарей, поощряя протестантов (при нём была открыта кирха в Немецкой слободе) и создал отряд немцев-телохранителей. Западные наёмники составляли отныне наиболее боеспособную часть русской армии, а также большую часть её офицерского корпуса. Годунов также вёл обширное каменное строительство (архитектором Фёдором Конём была построена мощная крепость в Смоленске и знаменитый Белый Город в Москве) и пытался смягчить налоговый гнёт с опустевших со времён Ивана IV городов. Царь открыл ряд новых типографий и – впервые в истории Московской Руси – отправил нескольких дворянских отпрысков учиться за границу «для науки разных языков и грамотам». (Впрочем, не один из них не вернулся обратно в Московию, – все препочли остаться на Западе, а один даже стал видным протестантским пастором и богословом в Англии).

На фоне предыдущего лютого правления Ивана IV, залившего потоками крови страну, царствование Бориса Годунова кажется более мягким и либеральным. Однако, оно сумело лишь немного оттянуть, но не предотвратить неизбежное начало Смуты. И конец законной династии (а новая династия Годуновых в глазах знати и народа была нелегитимной, да ещё под подозрением в убийстве царевича Дмитрия) и нараставшее социальное напряжение, и политические конфликты, привели Бориса Годунова к краху. Бояре откровенно презирали его как «выскочку» и дворянского ставленника, крестьяне ненавидели его за введение крепостного права, отмену Юрьева дня и жестокую систему сыска, казаки на юге бунтовали, и всё население воспринимало Бориса как узурпатора трона и детоубийцу. Его власть воспринималась обществом как неправедная, нелегитимная и греховная. Все названные выше факторы неизбежно вели Московское государство к крушению, а общество – к взрыву. Однако, ускорила взрыв цепь трагических случайностей и совпадений, не зависящих от воли человека и поневоле заставивших современников подумать о Божьей каре, направленной на Годунова и на всю Русь.

Детонатором этого взрыва явились страшные события 1601–1603 годов, когда в стране трижды подряд (!) были неурожайные годы (из-за засухи). Затем непрерывные дожди и ранние морозы уничтожали все остатки урожая. Запасов продовольствия в достаточном количестве, разумеется, не было. Начался чудовищный голод. По словам В.Б. Кобрина: «Разумеется, причиной его была не только непогода. Расшатанное тяжёлыми налогами и сильной феодальной эксплуатацией крестьянское хозяйство потеряло устойчивость, не имело резервов». Люди ели траву, наблюдались повсеместные случаи людоедства. Хлеб вздорожал за два года в 18 раз (!). Около трети населения страны умерло от голода. Годунов пытался бороться с бедствием, открывая государственные зернохранилища для раздачи хлеба голодающим, но это вело лишь к злоупотреблениям со стороны соответствующих чиновников и к массовому притоку сотен тысяч оголодавших людей в столицу, к росту социального недовольства и хлебных спекуляций. Царь призывал церковь и бояр открыть закрома для голодных, последовать его примеру, но церковные иерархи и знать предпочитали попридержать продовольствие, цены на которое невероятно возросли. Попытки государства бороться со спекуляцией хлебом, ввести общественные работы, раздачи хлеба и денег населению, установить твёрдые цены на хлеб – провалились. Сотни тысяч людей умирали в Москве и её окрестностях, в одной Москве было похоронено 127 тысяч человек. В ниспосланных им свыше бедствиях народ винил «нечестивого царя» и проклинал его.

За этими событиями последовало восстание 1603 года, когда толпы крестьян и холопов во главе с атаманом Хлопком двинулись на Москву. И, хотя войско восставших было рассеяно царскими отрядами, эти события явились прологом начинающейся гражданской войны. «Горючий материал» для неё представляло население южных рубежей Руси – вольное казачество, состоящее из беглых людей, вооружённое, свободолюбивое, привыкшее к самоорганизации, борьбе с государством и разбоям. Однако и бояре, холопы, крестьяне и посадские люди (да и дворяне, разорившееся и нищенствующие в результате социальных потрясений последних лет) выражали недовольство – каждый по-своему и каждый по своим особым причинам. Все осознавали сомнительность и «неправедность» династии Годунова. Его воспринимали как «не истинного», «не природного» царя, получившего свою власть не от Бога и запятнавшего себя преступлениями. Посеянные Иваном IV семена дали плоды, пожинать которые приходилось его преемникам. Оставалось лишь поднять знамя борьбы с «узурпатором» Борисом, в котором видели главного виновника всех бедствий народа. И это знамя поднял первый Самозванец в 1604 году.

5.2.2. Первый Самозванец

О том, кто именно скрывался под именем первого «Дмитрия», историки ожесточённо спорят до сих пор и, вероятно, будут спорить ещё долго. Наиболее распространена версия (выдвинутая ещё правительством Бориса Годунова) о том, что Лжедмитрием I был дворянин, служилый человек бояр Романовых-Юрьевых Юрий Богданович Отрепьев, который, чтобы спастись от гонений Годунова против окружения его врагов – Романовых, постригся в монахи под именем Григория. Обладая замечательным живым умом, умением быстро обучаться самым разным предметам, прекрасными каллиграфическими способностями, он быстро сделал головокружительную церковную карьеру и стал монахом кремлёвского Чудова монастыря и приближённым патриарха Иова. Однако, движимый честолюбием, расстригся и бежал из Москвы в Литву, где и объявил себя царевичем Дмитрием, спасшимся от убийц и требующим законного трона.

Борис Годунов обвинил бояр (и прежде всего, Романовых-Юрьевых) в том, что это именно они стояли за самозванцем, используя его, как орудие в борьбе против него. И В.О. Ключевский полагал, что Лжедмитрий «был только испечён в польской печке, а заквашен в Москве». Однако с господствующей доселе версией о том, что Самозванец был Отрепьевым никак не согласуется его явная искренняя уверенность в своём царском происхождении и праве на высшую власть, которая проявлялась во всех его поступках. Заняв трон, он не боялся встречи со своей названной матерью Марией Нагой, легко нарушая кремлёвский церемониал и т. д., что делает сомнительным его самозванчество.

Как бы то ни было, появившись в 1602 году в Речи Посполитой, самозванец сумел заручиться поддержкой нескольких поверивших в него как в царевича (или сделавших вид, что поверили) литовских и польских магнатов (Адама Вишневецкого, Юрия Мнишека) и католических иерархов (он общался с иезуитами, тайно принял католичество к даже обещал склонить к католической вере всю Московию). Однако ни польский король Сигизмунд III Ваза, ни его канцлер и сенат, дорожившие мирным договором с Москвой, поглощённые ожесточённой войной с протестантской Швецией и сомневавшиеся в царском происхождении «Дмитрия», не поддержали его, весьма прохладно отнесясь к его притязаниям. Тем не менее Лжедмитрию удалось собрать четырёхтысячное войско (из литовских и польских шляхтичей, русских дворян эмигрантов и донских и запорожских казаков), которое в 1605 году вступило в пределы Московского государства.

Самозванец избрал не короткий путь через Смоленск, где его ждали царские воеводы, а более длинный южный путь – через Путивль, Северск и Чернигов. Эти районы при его приближении вспыхнули, как пороховой погреб. Донское и запорожское казачество, беглый люд, жители южных городов стали тысячами присоединяться к долгожданному «законному царевичу». А царские воеводы, наголову разбив войско Самозванца в битве, бездействовали и колебались.

В этот роковой момент, в апреле 1605 года в Москве внезапно умер Борис Годунов, передав трон своему одарённому, красивому и талантливому, но совсем юному (шестнадцатилетнему) сыну Фёдору Борисовичу. Ни армия, ни бояре, ни народ не хотели защищать «проклятый Богом» род Годуновых. Сила Лжедмитрия была не в литовской поддержке, а в русском народе, верившем в него и надеявшемся на него. Целый ряд трагических совпадений (три года фатального неурожая, внезапная смерть царя Бориса) привели к падению новой династии.

На сторону Самозванца перешли и воевода Пётр Басманов с войском, и хитрый боярин князь Василий Шуйский, некогда возглавлявший комиссию по «угличскому делу» и теперь «компетентно» подтвердивший «подлинность» царевича. Этот же факт был удостоверен и матерью Дмитрия инокиней Марфой Нагой (то ли таким образом мстившей ненавистным Годуновым, то ли и в самом деле признавшей своего спасшегося сына). На волне всенародного ликования и сильный «мнением народным» (по справедливым словам Пушкина) новый государь триумфально вступил в столицу. Эти радостные дни всенародной надежды и праздника были несколько омрачены неизбежным, но от того не менее мрачным злодеянием нового властителя. Фёдор Годунов и его мать были задушены (народу объявили, что они приняли яд), а его сестра красавица Ксения стала наложницей нового государя.