Охота на короля - Денис Юрин

Только вот в чем проблема: планы – это какая-то особая реалия, Вулак ее раздери, никогда не совпадающая с действительностью. В общем, не мудрствуя лукаво, все мои планы пошли кобыленке под хвост, притом из-за тупости и ограниченности этих самых, как ты изволил выразиться, «влиятельных дружков», зажравшихся идиотов, стремящихся к нескольким килограммам злата на голове в форме лиотонской короны. Не верю я в заговорщиков, на моем веку еще ни один заговор не увенчался успехом! Переворот – да, дело хорошее, а когда трое-четверо интриганов хотят власть захватить, да еще не побренчав при этом оружием, остается ждать лишь беды. Одним словом, в башке у Самвила наметился огромный отрыв от действительности, делать мне рядом с ним нечего… Что же касается девицы, которая так ладно с герцогом спелась, ее я просто боюсь. Тварь та еще: силы ее огромны, а умишко слабоватый, бабский! Того и гляди, начнет буйствовать, как новообращенный вампир, перейдет границу дозволенного, а там и от рыцарей-борцов со скверной бегать придется, и от королевской челяди, и от людишек простых. Вот и выходит, что должен я к тебе примкнуть. Просто сбежать мне сейчас вряд ли Самвил позволит: найдет и затравит, как лиса-пожирателя кур. Ты с «небесными» братушками-ребятушками, конечно, тоже не в ладах, но у союза с тобой больше преимуществ, нежели угроз. Я купец, я оценивать положение дел умею. Во-первых, королям всех государств на тебя глубоко наплевать, ты на их казну да короны не заришься. Во-вторых, ты отменный бегун, вон уже сколько лет самого Меруна за нос водишь и из всех ловушек ускользаешь, таким изящным маневрам и поучиться не грех. И в-третьих, самое важное, ты умнее и сильнее Самвила вместе со всей его челядью и девицей в придачу. Только не говори, что я тебя переоцениваю, мне об этом не только башка говорит, но и чутье кричит.

Вот я те свою позицию и изложил, а дальше тебе уж решать: берешь ли меня в дружки или побрезгуешь с кровососом якшаться? Обратно тя я уж не потащу, извини, после того, что я с людишками Кено сотворил, мне обратно дороги нет…

– Кено жив? – спросил Вебалс, внимательно выслушав исповедь голого, но уже высохшего кровососа.

– Шустрый гад, – произнес Кор вместо прямого ответа.

– Ох, как мне надоел этот старик, – прошептал Вебалс, размышляя о чем-то своем, непосредственно не относящемся к данному разговору, но связанном со старым, пронырливым «лисом». – Путы-то развяжи!

– Сначала решение, потом веревки! Извини, за жизнь свою чуток опасаюсь, уж больно я рьяно тя под зад недавно пинал… Скажешь «нет», пойму, но освобождаться самому придется, а я пока далеко убежать успею.

– Да, согласен я, согласен, слово даю! Давай развязывай, чудак непонятливый! – проворчал Вебалс, уже давно, еще в середине вампирской исповеди принявший решение.

Кор был вспыльчив, но разумен. Его расчетливость и то, что он знал, но не договаривал, были самыми надежными гарантами от предательства. Такие, как Самвил и Октана, не помнят добрых дел, используют союзников, а затем избавляются от них. Такие же, как Вебалс, на память не жалуются, использовать – используют, но и попутно дают возможность кое-чему от них научиться.

Клясть горькую судьбинушку может каждый, а вот исправлять ее пакостные делишки дано далеко не всем. Марвет отдавал себе отчет, в какую опасную историю угодил, ведь если рыцари Ордена не убили вампира, а тайно заслали его в столицу, значит, дельце попахивало большой политикой, от которой ветеран всегда сторонился. Но тем не менее на успокоение себя путем ругательств и крушения мебели во временном пристанище сотник потратил чуть более получаса, потом взял себя в руки и отправился выполнять указания впутавшего его в грязное дело Меруна.

Перво-наперво Марвет отправился на бойню и, к удивлению угрюмых мясников, попросил нацедить два полных бурдюка крови. Конечно, не обошлось без вопросов, притом заданных в весьма резкой форме. Четверо, не менее широкоплечих мужиков, чем он сам, встали полукругом и принялись дерзить, полагаясь на свои крепкие кулаки, отъевшиеся, толстые животы, придающие им солидность, численный перевес и само собой огромные, окровавленные топоры в могучих, волосатых ручищах. Марвет не подумал отвечать на их хамоватые по форме, но вполне разумные по содержанию вопросы. Сколько привыкший продумывать линию своего поведения ветеран ни размышлял по дороге на бойню, но так и не смог изобрести правдоподобной истории, объясняющей странное желание прикупить поросячью кровь. Действительно, товар был крайне необычным, примерно таким же неходовым, как воробьиные клювики и мышиные лапки. В своей инструкции Мерун мог бы подбросить Марвету парочку подходящих идей, но поленился, схалтурил, а теперь ему, уважаемому жителю города Лютена, приходилось выходить из положения, выдумывая байки на ходу.

Воображение подвело, достоверной истории не сложилось в непривычной к вранью голове, поэтому Марвет стал действовать по старинке, как ему было привычней, то есть делая упор не на словоблудство, а на грубую физическую силу с легким добавлением армейской смекалки и мясодельнической экзотики. Не став обнажать меч (к чему утруждать себя долгой возней, когда под рукой находился куда более подходящий для данного боя инструмент?), Марвет сорвал с крюка уже очищенную от внутренностей свиную тушу и закрутил ее над головой, не подпуская к себе мужиков с топорами, отбивая вдруг полетевшие со столов тесаки и нанося редкие, но меткие удары свиными копытцами и внушительным пятаком по головам противников. Мясники хоть и умели хорошо рубить и разрубать, но вот защищаться их никто не научил. Уже на второй минуте скоротечного боя Марвет остался один на один с высоким, обросшим, как дикий хряк, бородачом тридцати – тридцати пяти лет. Один отбросил топор, другой кинул под ноги изрядно порубленную в бою тушу, а затем великаны, как и подобает людям их комплекции и физической силы, сошлись в честной драке на кулаках. Первый удар мясника старый солдат пропустил. Огромный кулак врезался в левое ухо и слегка оглушил, но только слегка… Уже через миг мощный, короткий удар правой из-под низа раскрасил лицо противника под стать его же фартуку, то есть в грязно-бордовый цвет. Бородач покачался с секунду и упал, не крича, не стеная, молча и даже не прикрыв разбитое лицо руками.

Сцеживать кровь пришлось самому. С этой задачей сотник тоже довольно легко справился, а вот отчистить по возвращении одежду от пятен запекшейся крови ему не удалось. Наверное, сказалось отсутствие опыта, когда он служил, то после боя отчищал только оружие. На пятна крови на помятых и порубленных доспехах ни командиры, ни товарищи не обращали внимания: кровь сама отсыхала или намертво впитывалась в ткань. В парадах его привыкший к передовой отряд никогда не участвовал, а в солдатской среде рассуждали так: чем больше вражеской крови на твоих одеждах, тем почетнее, лишь бы кольчуга не проржавела. К счастью, заляпанное барахло было не казенной формой, которую при оказии, то бишь при посещении отряда каким-нибудь изнеженным брюзгой-вельможей, приходилось зачищать до дыр.