Волчья звезда - Евгений Малинин

«Был бы я многоликим… — с тоской подумал Вотша, — …обернулся бы сейчас сорокой или вороном и был бы таков!»

И, словно подслушав его мысли, вдруг снова заговорил многоликий:

— Думаешь, как сбежать? Не выйдет у тебя, извержоныш! Я многогранных путаю так, что они не могут повернуться к Миру иной гранью, а с тобой управиться вообще проблем нет!

Вотша бросил короткий взгляд на многоликого и негромко проговорил:

— Я, господин, знаю, что мне не сбежать. И не надеюсь. Мне только непонятно, зачем я вам нужен? Я же просто изверг!

— Значит, не просто, раз наш вожак послал за тобой, — усмехнулся медведь в ответ.

— А что он хочет со мной сделать, господин? — спросил Вотша, и голос его предательски дрогнул.

— Это, извержоныш, вожак тебе сам скажет!

Медведь отвернулся и, косолапо ступая, направился к костру.

Вотша «гулял» вокруг дерева больше получаса, а затем проснулся Медведь. Приподняв голову, он уставился шальными со сна глазами на шагающего извержонка, а затем вскочил на ноги, словно его подбросила невидимая пружина. С воплем: «Изворот, ты куда смотришь, он же сейчас сбежит!» — Медведь бросился к Вотше. Тот остановился как вкопанный, уставившись испуганными глазами на несущегося к нему Медведя. Полуизверг, не добежав метра три, тоже остановился и только теперь увидел, что мальчишка привязан к дереву. Плюнув в сердцах, он неразборчиво выругался и вернулся к костру, где его приятель уже копошился над разгорающимся огнем.

Многоликие обменялись несколькими резкими, гортанными словами, разом посмотрели на своего маленького пленника и занялись своими делами. Больше до обеда Вотша не слышал от них ни слова. А после обеда они затоптали кострище, присыпали его палой листвой, оседлали лошадей и, посадив мальчика перед седлом Изворота, тронулись в путь. Лошади шли шагом, словно бы всадники никуда не спешили, но, как потом понял Вотша, они просто не хотели засветло покидать укрывший их лес.

Под кронами деревьев пара медведей продвигалась до самого вечера, а когда солнце опустилось за горизонт и по земле начал разливаться вечерний сумрак, они выехали на опушку.

Лошади встали под укрытием последних деревьев, а всадники долго и пристально рассматривали открывшуюся их глазам картину.

В трех-четырех метрах от опушки начиналось поле, засеянное овсом. Его раскидистые метелки поднялись уже высоко и начали желтеть. За полем, на уклоне, похожем на берег речки, виднелись крыши небольшой деревни. Самой речки не было видно, но ее русло отмечали высокие узколистые ивы. Многоликие долго молчали, а затем Медведь пробурчал:

— Я же говорил, надо было взять южнее, по полю поедем — следы оставим!

— Ну и оставим… — в тон Медведю ответил Изворот. — Сам твердил, что Всеславу нам вдогон послать некого, что все у него к северным и западным границам отосланы, так что в наших следах нехорошего? Ну, проехали двое всадников, что, на следах написано, кто именно на конях сидел? Зато считай, часов на двенадцать путь сократили, аккурат к Мурме выйдем, а там нас должны ждать!

Медведь толкнул было свою лошадь вперед, но Изворот быстро наклонился, чуть не сбросив Вотшу с коня, и ухватил лошадь за повод.

— Не торопись, волчий выкормыш, светло еще, а в деревне волки могут быть!

Медведь крутанулся в седле и уперся горящим взглядом в лицо своему товарищу:

— Как ты меня назвал?!!

Голос его пресекся яростным хрипом, но многоликого не испугал.

— Слышал, как назвал! — спокойно ответил он. — Не нравится, после возвращения приму твой вызов, посмотрим, как волки своих… выкормышей учат!

Рука медведя рванулась к мечу, но застыла на полпути. Он шумно выдохнул и… ощерившись в улыбке, прошептал побелевшими губами:

— Подождем!

Было непонятно, что он имел в виду, но они действительно подождали, пока совсем не стемнело, после чего направили своих коней через поле, в сторону от деревни.

Всадники, уносившие Вотшу из родного города, опять скакали, не останавливаясь всю ночь, и даже перекусили, не покидая седел. Утро и большую часть дня они снова провели в лесу, и на этот раз лес был сильно загущен, почти непроходим из-за плотного, высокого подлеска. Таким образом, они продвигались еще трое суток и все это время почти не разговаривали между собой. На рассвете пятого дня оказались в небольшой роще, совсем недалеко от Мурмы.

Расседлав, как обычно, лошадей и привязав Вотшу к дереву, Изворот начал собирать хворост для костра и отошел довольно далеко от лагеря, а Медведь, строгавший своим широким ножом сушеное мясо для похлебки, вдруг воткнул клинок в пень, медленно повернулся и шагнул к сидящему под деревом Вотше.

— А ну-ка, вонючий извержонок, скажи мне, почему князь Всеслав взял тебя в замок?

Вотша посмотрел на полуизверга, и ужас снова начал подниматься в его груди. Он постарался мысленно успокоить себя тем, что они еще не доехали до места назначения и, значит, сейчас ему не может угрожать настоящая опасность, однако доводы разума плохо действовали при виде этого огромного, злобного, жаждущего крови убийцы. Проглотив комок, мгновенно появившийся в горле, мальчик неловко поднялся на ноги и тихо прошептал:

— Я не знаю…

— Ну! — рявкнул Медведь. — Что ты там бормочешь?! Говори громче!

— Я не знаю! — повторил Вотша и, увидев, как вспыхнули яростью глаза Медведя, добавил: — Может быть, из-за моего прадеда.

— Прадеда?! — скривился Медведь. — Да, я слышал эту твою басню! Только Всеслав — не дурак, он не станет возиться с каким-то вонючим извержонком, даже если у того все его предки были вожаками! Ты-то сам — просто вонючий извержонок! — И вдруг, сменив вполне рассудительный тон, взревел во всю глотку: — Говори, какая польза от тебя для Всеслава!

И вдруг голова Медведя мотнулась из стороны в сторону, колени подогнулись, и он как подкошенный повалился в траву! За его спиной стоял Изворот!

Когда подошел второй многоликий, Вотша не заметил, как не заметил этого и занятый допросом Медведь. И именно Изворот ударом кулака уложил на траву своего товарища. Впрочем, удар был не настолько силен, чтобы надолго оглушить Медведя. Он почти сразу же открыл глаза и уставился бессмысленным взглядом на стоящего над ним Изворота. Затем, видимо, до него дошло, кто именно ударил его, и он попытался вскочить на ноги, но был остановлен блеснувшим в руке Изворота мечом.

Острие клинка уперлось в грудь Медведя, и Изворот тихо, со звенящей угрозой в голосе, проговорил:

— Ты что орешь, урод косолапый?!!

Вотше неожиданно стало легко и даже весело, он вспомнил, как почти теми же самыми словами назвал Медведя Скал. Но разговор у многоликих был самым серьезным.