Не приходя в сознание - Виктор Пронин

— Что вы имеете в виду? — спокойно спросила Глазова тише обычного.

— Я ничего не имею в виду. Просто говорю то, что хочу сказать. Не умею на что-то там намекать или иметь в виду. Плохо все это может кончиться.

— Для кого, Борис Иванович?

— Если хотите — скажу. Для всех нас.

— Вы в этом уверены?

— Да, уверен.

— Проверим? — улыбнулась Глазова. — Давайте рискнем — вдруг это кончится плохо не для всех, а?

— Смотрите, Тамара Васильевна. Я предупредил.

— А! — Глазова махнула рукой. — Где наша не пропадала! Опознание мы все-таки проведем. Напрасно беспокоитесь, Борис Иванович. Если за рулем сидел кто-то другой, Железнов это подтвердит. Он хорошо запомнил водителя. Вам нечего опасаться. Если, конечно, в самом деле за рулем был кто-то другой.

— Я сказал, как все было. Машину у меня угнали. И все тут.

Такова была первая версия Дядькова. Простая, внешне даже убедительная.

ОПОЗНАНИЕ

Глазова не была уверена в том, что Николай Железнов сможет точно опознать Дядькова. Слишком он был тогда взволнован. В больнице, куда доставили Павлика, ему самому пришлось оказывать помощь. В доме Железновых последние дни было пусто и тихо. После похорон малыша Николай и Надя не могли прийти в себя. Им казалось, что вот-вот распахнется дверь детской комнаты и оттуда выйдет Павлик. Иногда доходило до галлюцинаций: Надя слышала шаги босых ножек, по ночам Николаю казалось, что сын ворочается в кроватке, просит подойти к нему...

Дядькова отвели в другую комнату, побольше. Там, рассевшись у стены, уже поджидали несколько мужчин. Одно место было свободно.

— Садитесь, Борис Иванович. Это место для вас.

— Это еще не скамья подсудимых? — пошутил он.

— Нет, пока это просто стул.

Дядьков втиснулся между двумя мужчинами, осмотрелся. Окинул взглядом сидящих людей, сопоставил с собой — нет ли ярких, необычных деталей в одежде, которые могли бы подсказать, что именно он и есть тот самый... Поколебавшись, принял точно такую же позу, в какой сидел мужчина справа. Скрестив руки на животе, ноги поджал под стул и с равнодушным, скучающим видом уставился прямо перед собой. Волновался. Решалось многое. Или его версия подтвердится, или лопнет тут же. Незаметно Дядьков перевел дух, насторожился, услышав шаги в коридоре. Но на дверь не посмотрел. Заставил себя сидеть все так же, глядя в окно. Но когда вошел Железнов, не выдержал, быстро взглянул на него. Дядьков узнал человека, который в тот вечер пытался вытащить его из машины: бледный, осунувшийся.

— Николай, посмотрите внимательно на этих людей. Нет ли среди них знакомого вам человека? Понятые, прошу внимательно выслушать ответы Железнова. Так что скажете, Николай?

Железнов окинул взглядом сидящих у стены, повернулся к Глазовой.

— Одного из них я узнал.

— Кого именно?

— Тот, который сидит посередине, находился за рулем автомобиля тридцатого апреля.

— Вы не ошибаетесь?

— Нет, это он. Я хорошо его запомнил. Он ухватился за руль и не хотел вылезать из машины. Я пытался оторвать его руки от руля, но в этот момент меня позвала жена. Когда я разгибал его пальцы на руле, то заметил на правой руке обручальное кольцо.

— Покажите руки, — сказала Глазова Дядькову. На безымянном пальце сверкнуло широкое обручальное кольцо.

После этого оставалось только составить протокол и подписать его. Дядьков впервые был опознан как человек, совершивший наезд. Последующие действия его не выходили за рамки представлений самого заскорузлого преступника. Новая позиция выглядела так:

«Вы уличили меня во лжи? Согласен. Что требуется? Покаяться? Пожалуйста. Да, я поступил нехорошо, пытаясь исказить правду. Мне казалось, что так будет лучше для всех нас. Единственная цель этой невинной лжи — упростить задачу следствия: да, несчастье случилось, но человека, которого можно было бы назвать преступником... нет. Если настаиваете, могу сказать, как было на самом деле. Да, я поступил плохо, взяв у своего соседа машину, воспользовался ею, не имея на то необходимых прав, не оформив это установленными документами. И готов нести ответственность по закону. Что касается дальнейших событий, то они таковы. Я отвез своего родственника Хлыстова, но у него дома никого не оказалось, и мы решили вернуться ко мне. Когда выехали на трассу, увидели нескольких девушек. Они стояли на обочине, просили подвезти. Возможно, я поступил противозаконно, проявив сострадание, — остановил машину и разрешил девушкам сесть, но не думаю, что моя вина так уж велика. Когда въезжали в город, как раз подошла электричка, со станции повалил народ, многие вышли на дорогу. Чтобы не сшибить кого-нибудь, объезжая выбоины на проезжей части, мне пришлось свернуть влево, и я невзначай пересек осевую линию. Правилами дорожного движения это не возбраняется, если дорога свободна от транспорта. А коляска... это уж, извините, чистый домысел. Наезда не было. За все, что я совершил нехорошего, готов отвечать. И за пользование машиной, и за то, что пассажиров на дороге подобрал, но наезда... Его не было. Извините».

— Есть вопросы, — вздохнула Глазова, поняв, что начинается новый этап схватки, более серьезный. — Вам знакомы девушки, которые сели в машину?

— Что вы! Первый раз видел.

— Почему же они бросились врассыпную, едва машина оказалась в кювете?

— Понятия не имею! — воскликнул Дядьков. — Странные такие девушки... С виду вроде нормальные... Представляете, даже спасибо не сказали!

— А почему вы сами побежали вслед за ними? Почему скрылись с места происшествия?

— Какого происшествия? — Дядьков заморгал светлыми ресницами.

— Ах, да! Ведь вы ничего не видели! — усмехнулась Глазова. — Тогда тем более непонятно, зачем вам понадобилось так спешно оставлять машину, чужую машину, и мчаться в лес вслед за этими странными девушками.

— Отвечу, — вздохнул Дядьков, быстро глянув на следователя, проверяя, верит ли она ему. — Отвечу. Когда машина остановилась, я вышел из нее и увидел, что к нам несется толпа, причем вид у людей был угрожающий, недобрый... Ну что ж, проявил слабость, испугался толпы и решил, что лучше подальше от греха... Виноват. И готов за это нести ответственность.

Это была вторая версия Дядькова.

Тамара Васильевна Глазова могла с уверенностью сказать — будет и третья. Уверенность давала ей одна небольшая деталь в уголовном деле. Вспомните записанную со слов свидетелей фразу: «Говорила Борьке — не садись за руль!» Эти слова выкрикнула, вылезая из машины, одна из девушек. Так вот, достаточно было эту фразу приложить к версии Дядькова, как сразу становилась очевидной ее лживость. Незначащие вроде бы слова стали для следователя тем ключом, с помощью которого она сразу могла определить правдивость показаний. В этих словах четко отразились отношения между Дядьковым и ехавшими в машине девицами. Да, директор автотранспортного предприятия Борис Иванович Дядьков был, оказывается, для них просто Борькой.

ПОДЛОГ

Еще до того, как развалилась вторая версия Дядькова, он уже начал готовить третью. Однако чтобы она имела право на жизнь, нужно было провести некоторые подготовительные меры. Мешала, например, детская коляска Павлика Железнова. На ней, возможно, оставались царапины после столкновения. Дядьков выяснил, что коляска находится в больнице, там же хранилась и одежда Павлика. Дядькова интересовали верхние вещи, например пальтишко, на котором также могли остаться следы соприкосновения с машиной; их тоже надо было изъять из больничных кладовок.

И верный человек отправляется на задание. Это случилось в первые дни после наезда, когда малыш был еще жив. Попробуем представить себе, как все произошло. Обстоятельства позволяют сделать вполне обоснованную попытку. Например, близкая приятельница или дальняя родственница, соседка или подчиненная, назовем ее Зинаидой, соглашается выполнить поручение. Городок небольшой, почти все знакомы друг с другом, если не впрямую, то через соседей, приятелей. И Зинаида после нескольких встреч, бесед, чаепитий выяснила: есть в больнице свой человек, допустим нянечка. Тетя Паша.

— Тетя Паша, — начала Зинаида, — вы можете выручить... И меня... И Борю... Знаете, какая беда с ним случилась... Это такой ужас, такой ужас! — Зинаида помолчала горестно, присматриваясь, как отнесется к разговору тетя Паша. Нянечка отнеслась сочувственно.

— Как не знать, — сказала она, — конечно, знаю. Такой был человек! Всегда веселый, видный, а теперь, смотрю, лица на нем нет. — Тетя Паша, конечно, поняла, к кому требуется сочувствие. Поэтому и заговорила не о мальчике, умирающем на втором этаже, а о Дядькове, который, по некоторым наблюдениям, несколько спал с лица.

— Выручайте, тетя Паша! — после нескольких незначащих фраз воскликнула Зинаида. — Только вы можете спасти Борю... Уж он в долгу ее останется... А, теть Паш?

— А чего делать-то?