Последний час надежды - Константин Бояндин

Именно в этот момент, момент наименьшей уверенности в себе, у меня и зазвонил телефон.

— Господин Деверо?

Секретарша. Только она называет меня на западный манер.

— Да, — мне очень хотелось, в этот момент, швырнуть телефоном в стенку и вообще — бросить всё это, ничего не делать, а лишь покорно исполнять то, что скажут.

— Вы просили напомнить вам, что сегодня в двенадцать часов у вас конференция с советом директоров.

— Спасибо… — долю секунды я вспоминал, как её зовут, потом «спросил» её, не смог удержаться. — Спасибо, Роза.

Хорошо. Меня проверяют на прочность? Утомятся ждать, что попрошу пощады. Я разозлился — на самого себя. Это помогло. Это настолько помогло, что я спустился в фойе, и меня быстро просветили, как можно проводить совещания по последнему слову техники. Охранник на входе в бизнес-центр странно посмотрел на меня. Ну да, костюм помят, да ещё и в крови местами. Небольшая корректировка… точнее, поиск — и вот костюм уже безукоризненно чист.

И был новый марафон. Для всех остальных я просидел в выделенном мне кабинете час и двадцать минут. На самом деле я пробыл там почти сутки.

Когда на выходе меня поймал комиссар Лакруа, я не очень удивился.

— Можно вас на два слова, мсье Деверо?

Я коротко кивнул. Комиссар вновь приподнял шляпу — и вот мы с ним уже за столиком. Пьём кофе. За тем самым столиком. Сам не знаю, почему я его выбрал.

— Вы давно знаете мадемуазель Доминик? — комиссар перешёл к делу всего через пять минут. К кофе он почти не притронулся. А я притронулся, и ещё как.

— Год, — я решил быть настолько честным, насколько смогу.

Он кивнул.

— Я проверил ваше досье, мсье Деверо…

— Давайте уж «Брюс», комиссар.

— Как скажете. Скажите, только честно, у вас были в жизни хоть какие-нибудь трения с законом? Мелкие грешки?

За использование шпаргалок пока ещё смертной казни не положено. Ну и… мало ли глупостей мы делаем! Я кивнул.

Комиссар улыбнулся, уже почти совсем по-дружески.

— Приятно встретить честного человека. Ваше досье настолько чистое, Брюс, что сразу вызывает подозрения. Я слышал, вы неплохо взялись управлять вашей империей.

Я пожал плечами.

— Извините, если лезу не в своё дело. Я не стал бы говорить это мадемуазель Доминик, скажу вам. Постарайтесь уговорить её покинуть Ле-Тесс. Сейчас в её поместье охраны больше, чем полиции во всём моём округе. Ей там будет спокойнее.

— Вряд ли она меня послушает, — я выдержал его взгляд.

Он кивнул, вынул носовой платок и протёр им лоб.

— Я не могу дозвониться до неё, — признался он. — Мы узнали, что один из боевиков выжил и покинул отель прежде, чем сюда прибыла полиция.

— Двое, — не удержался я. Комиссар посмотрел на меня так, что стало не по себе.

— Горничная видела двоих, — соврал я. — Она спряталась, когда началась перестрелка. Её чудом не заметили.

— Вот как, — он вновь вытер лоб. — Впрочем, меня уже ничто не удивляет. Когда твой заместитель сотрудничает с террористами, ничему уже не удивишься. Мадемуазель Доминик просила данные о террористах. Я думаю, что могу довериться вам. — Он протянул мне конверт.

Интересно, сколько людей это заметили и что подумали?

— Будьте осторожны, — он вновь приподнял шляпу и отбыл.

Я поднялся в номер (охранники вновь отошли в стороны) и бросил конверт на стол в гостиной. Честно говоря, мне было всё равно, что там. Решение попрощаться с Ники и переехать для начала в другой номер становилось всё более твёрдым…

Я постучал в кабинет. Тихо. Ни звука. В душе — никого. В комнате отдыха пусто. Или работает над чем-то загадочным, или ушла.

Ушла и ушла. Я ощутил, что устал, что этот день вымотал меня, особенно — новый марафон, сутки, сжавшиеся в двадцать минут.

Пойду спать.

Я открыл дверь в спальную и увидел… Ники. Она лежала на боку, в халате. Спала.

Решение попрощаться сразу стало казаться нелепым, детским и пустым. Впрочем, это как раз неудивительно. Пока я рядом с ней, я буду марионеткой.

Я осторожно прикоснулся к её плечу. Она что-то невнятно пробормотала, потянулась… и неожиданно резко уселась.

— Который час?

Поискала часы взглядом.

— Господи, я проспала всё на свете. Комиссар уже в отеле?

— Да, он передал пакет для тебя. В гостиной. Просил уговорить тебя вернуться домой.

Как только она уйдёт, я покину этот номер. Хочу верить, что навсегда.

Она замерла на полпути к двери, вздрогнула.

Повернулась и медленно вернулась к кровати. Села прямо на пол, положила голову мне на колени.

«Брюс, я ужасно во всём запуталась. Мне нужна помощь»

— Разве я хоть раз отказывал? — я не смог не добавить яда.

«Брюс, я расскажу тебе. Всё. Завтра утром, или позже, когда захочешь»

«А если я уже не хочу?»

Она вздрогнула. Открыла глаза.

— Брюс, — едва слышный шёпот. — Не бросай меня. Не надо уезжать в другой номер, или ещё куда-нибудь.

— Ники, ты понимаешь, что ты сделала с моей жизнью? С жизнью Софии?

— Понимаю.

Она подняла голову, посмотрела мне в глаза. Я долго молчал, не отводя взгляда.

— Я была когда-то такой же, как ты. Как она.

— Откуда ты? Как ты сюда попала? Сколько вас… нас, таких?

— Я расскажу, Брюс. Обещаю.

Я кивнул. Наверное, я снова поддался на какой-нибудь трюк.

Она поднялась на ноги.

— Брюс, если я тебе не объясняю, почему хочу от тебя чего-то — может, просто нет времени. Я не буду попадаться на глаза, если тебе неприятно. Только не бросай меня.

Я тоже встал. Взял её за руки.

— Не брошу, Ники.

Она долго смотрела мне в глаза, затем сильно сжала мои ладони, отпустила и — побежала в гостиную.

Только и оставалось — глубоко вздохнуть и идти следом.

Она быстро перелистала то, что передал комиссар. Я видел, как помрачнело её лицо. Затем она молнией кинулась назад, в спальную. Я предпочёл подождать.

Ники появилась через три минуты, в своём чёрном спортивном костюме.

— Идём, — она собрала листки в конверт, вручила его мне. — Прочти, Брюс. Я не хочу секретов от тебя. Прочтёшь на месте.

Я едва поспевал за ней. Охрана была что надо — ни глазом не моргнули, когда мы выскочили, как ошпаренные и понеслись к лифту.

Ещё через две минуты мы входили в «Жасмин». Окна уже вставили новые, из следов нападения остались только пулевые следы на стенах.

Ники направилась к фонтану. И… я увидел, как она замерла, как я — над самой струйкой. Застыла. Я ощутил что-то — словно Ники «подправляла» что-то.