Враг моего врага. «Конец фильма» - Натали Р.

слепо пошарил по пустой тумбочке, выругался невнятно. Т’Тамаран догадался, вытащил папиросу из потайного кармашка, протянул. Аддарекх молча кивнул, сунул в рот, щелкнул зажигалкой. Т’Тамаран не решился присоединиться. Это шитанн можно ни перед кем не отчитываться, а вот если он настучит Шварцу на мересанца, пренебрегшего суровым запретом курить на корабле…

– Так вот, об одежде, – Аддарекх повертел в пальцах коротенький окурок, аккуратно загасил и вернулся к реальности. – Пошли за штанами. Жарко тебе не будет, на улице снег лежит.

– Снег – это что? – не понял мересанец.

– Вода твердая, мелкокристаллическая.

– Где?

– На улице, сто червей могильных.

– Как?

– Вот так. Зима, проклятье.

– А зима – это что?

У Аддарекха возникло ощущение, будто он разговаривает с кетреййи. То ли папироска с зельем вознесла его на новый, высший уровень интеллекта, то ли собеседник, напуганный его взрывом, от шока резко поглупел.

– Короче! Идем на склад.

Неожиданным и непреодолимым препятствием оказался интендант.

– Не могу я ему ничего дать, – уперся он. – Он на довольствии не состоит.

– Да чего ты к формальностям придираешься? Мы тоже в реестре не числились, когда ты нам, только попавшим на «Ийон», амуницию выдал.

– Капитан приказал – я выдал. Насчет мересанца приказов не было.

– Дай ему хоть брюки и куртку ношеную.

– Без приказа не могу. Пусть адмирал Шварц прикажет, и никаких проблем.

И где он сейчас адмирала Шварца возьмет? Усвистел куда-то, и поминай как звали. Аддарекх попытался пробудить в интенданте человеческие чувства:

– Ну, подумай сам, куда он в халате по морозу попрется? Отморозит себе все причиндалы, розовый бантик от холода не спасет. Неужели тебе не жалко мужика? Адмирал Шварц велел его беречь.

– Тебе велел – ты и береги. А меня не искушай, я лицо материально ответственное.

Ведь как чувствовал, что хлопот с этим мересанцем не оберешься!

– Сиди у себя в каюте, синий, – буркнул он. – Я сейчас в лавку сгоняю, куплю для тебя одежду.

– У меня нет денег, – отрешенно произнес т’Тамаран. – Вообще.

– А то я не в курсе! Должен будешь.

– Ма-ам, пап, я приехал.

– Хайни! – Линда, завизжав, повисла у сыночка на шее и затормошила. Живой, здоровый, даже раздобревший слегка. – Хайни, милый, как здорово, что ты здесь! К Эльзе приехала племянница, такая очаровательная девушка, и очень хозяйственная…

– Мам, – застонал он, – я же говорил, у меня есть девушка.

– Хайни, – она с ласковым укором разгладила его воротник. – Признайся, ты ведь ее придумал?

– Боже мой, да зачем мне что-то придумывать?

– Чтобы сделать нам с отцом приятное, – мама щелкнула его указательным пальцем по носу. – Дорогой, не надо нас обманывать. Мы же твои родители и желаем тебе только добра. Просто познакомься с Региной. Она тебе обязательно понравится.

– Мам, я ничего не выдумывал! У меня правда есть девушка, и я не хочу больше ни с кем знакомиться.

– Такое нарочно не придумаешь, – встрял Пауль, похлопав сына костистой граблей по плечу. – Мусульманская аферистка, как же, помню.

– Она не аферистка! – возмутился Хайнрих.

– Тогда почему ты нас с ней до сих пор не познакомил? – Линда топнула ножкой и потерла хрустнувшее колено. Старость – не радость, скоро уже сил недостанет за внуками ходить, а их все нет и нет!

– Мам, она очень занята.

– Чем может быть занята приличная девушка, – воскликнула Линда, – когда речь идет о ее замужестве? Нет таких дел, которые нельзя было бы отложить.

– Честное слово, мама, есть.

– Дорогой, не спорь! Нам лучше знать. Все это – глупости. Она просто стесняется нам показаться. Потому что понимает, что не ровня нам.

– Это уж точно, – бросил в сердцах Хайнрих. – Мама, папа, давайте лучше оставим эту тему.

– Пусть она явится сюда и посмотрит нам в глаза! – потребовала Линда. – Пауль?

– Да, – поддержал ее отец.

– Так, всё! – не выдержал Хайнрих. – Я в душ, потом поем и уеду по делам. Поговорим после.

– Хайни! – мама всплеснула руками. Сын, скинув китель, решительно прошел к ванной. – Пауль, ну чего он?

– Мальчишка, – фыркнул старик. – Бунтует. Ничего, заведет собственных детей, тогда и поймет, что родители всегда правы.

Зашумела вода. Линда подобрала одежду мальчика, которую он разбросал по пути к ванной. Что за дурацкий протест! Она снисходительно улыбнулась и внимательно осмотрела китель, брюки и рубашку: не надо ли что-то погладить или починить? Малыш стремится к независимости, а сам шагу не может ступить без материнской заботы: то прореха, то пятно…

– Ох, нет! – прошептала она, нащупав в кармане кителя коробочку. – Только не это!

Пауль, нырнувший было в интернет, вопросительно поднял глаза на вошедшую в гостиную жену.

– Милый! – в голосе Линды слышалось возмущение и гадливость. – Ты только посмотри! Наш сын носит с собой эту дрянь! Какой ужас!

Старик Шварц уставился на пачку презервативов.

– Ну, Линда, наш мальчик уже вырос, – проговорил он увещевающе. – Как-никак, ему сорок девять лет, и вполне естественно…

– Вот именно! – трагически воскликнула она. – Ему почти пятьдесят лет, а он все еще таскает в кармане эти штуки! У нас никогда не будет внуков, Пауль! Никогда!

Супруг Линды засопел. Вечно ему не хватает решительности.

– Пауль, сделай что-нибудь!

– А что я могу сделать-то? – буркнул он. – Отобрать? Новые купит. Ремня ему дать? Поздно.

Старушка топнула тапочком. Капризно, как девушка.

– Пауль!

Он вздохнул и принялся аккуратно вскрывать упаковку, стараясь не оставлять следов вмешательства.

– Принеси иголку, Линда.

На кардиохирурга заслуженный пенсионер, может, и не тянул больше – руки не те, и зрение подводит, – но операция над резиновыми изделиями прошла успешно.

Конечно же, с размером Аддарекх промахнулся. Он все-таки не какой-нибудь галантерейный менеджер, чтобы схватывать такие вещи на глаз. Джинсы оказались великоваты, а мягкие треники, которые он счел достойной заменой теплому уставному трико – тесноваты.

– Я должен вот это надеть? – несчастно спросил мересанец, держа синюю трикотажную тряпку двумя пальцами.

– Надевай, не тормози. А то шарики обледенеют и отвалятся. Или тебя репродуктивная система уже не волнует?

Т’Тамаран принялся облачаться с видом покорности жестокой судьбе. Натянул треники, носки, джинсы. Заправил в джинсы длинную, опять не по размеру, майку, влез в вязаный свитер, ворча, что шерсть колется. Аддарекх придержал ему куртку на меху за плечи, словно барышне.

– Электрическая сила! Мы что, в открытый космос выходим? В вакуум?

Шитанн деловито застегнул молнию на куртке мересанца, поднял воротник. Нахлобучил на голову шапку, надвинул поглубже на лоб, почти скрыв сетку шлема.

– О! На человека стал похож. Пошли, капитан Хоппер.

– Ну сколько можно, а? – в голосе т’Тамарана была такая тоска, что Аддарекх почувствовал раскаяние. – Я окрещен Иоанном Фердинандом Георгием Валентином.

Аддарекх икнул.

– А чего так много имен-то?

– Чтоб ты мог любое выбрать на свой вкус, а не звать меня дразнилками!

– Да ладно, не дуйся, это же прикольно. Капитан Червяк, командир линкора «Конец фильма», – он хмыкнул.

– Тебе прикольно, а мне не очень, – т’Тамаран отвернулся и вышел первым.

И захлебнулся на вдохе. Степной ветер, выстуженный до минус шестнадцати, ударил в лицо. Он пошатнулся с непривычки к подобным ощущениям. Рука шитанн хладнокровно подхватила его за плечо и куда-то поволокла.

– Ч-что это? – выдавил