Сиам Майами - Моррис Ренек

Он вспомнил, как впервые повез сына на метро. Мальчик спросил, что написано на рекламных плакатах. Его заинтересовала надпись: «Чудесная, восхитительная, супербелая зубная паста!» Зигги ответил, что там написано, дескать, паста белая. Сын засмеялся. Отец был горд сыном. Между прочим, продолжал он; зубы чистит не паста, а щетка. Сына еще рано было посвящать в то, что люди, сочиняющие подобную ерунду, призванную его оболванивать, получают в три-четыре раза больше, чем учитель, который будет учить его грамоте. Хорошо, что дети не умеют читать между строк; потом становится уже поздно, и они незаметно погружаются в окружающую жизнь вместе со взрослыми.

Он все же окликнул такси и прибыл к конторе Твида на 15 минут раньше назначенного срока. Все окна здания, выходившие на Бродвей, были загорожены колоссальным рекламным панно.

— На четвертый, — сказал он лифтеру, который выглядел так, словно страдал несварением желудка.

— Вы — мистер Мотли?

— Он самый.

— Вас желает видеть диспетчер. Он отлучился на минутку за сигаретами.

— Я повидаю его на обратном пути.

— Я не могу вас поднять, пока вы с ним не поговорите.

Появился диспетчер, открывавший пачку.

— Мистер Мотли! — крикнул ему лифтер, и диспетчер подбежал, всем своим видом изображая почтительность. Мотли понял, что ему прибавила прыти хорошая взятка.

— Вас желает видеть мистер Додж. Он ждет в баре «Сарди».

Мотли пожал плечами и вышел. В том же здании располагался кинотеатр. Мотли думал о том, как это унизительно — выходить из здания в растрепанных чувствах и сталкиваться с безразличными субъектами, идущими в кино на утренний сеанс. Ему на глаза попался важный господин с атташе-кейсом, собиравшийся убить день в кинозале.

Зигги заторопился по бродвейскому тротуару, свернул налево и влетел в тесный бар «Сарди», стены которого были увешаны портретами знаменитостей. Додж сидел в дальнем углу. Стоило Мотли приблизиться, как Додж сказал тоном самоубийцы, увидевшего человека, еще проворнее, чем он сам, продевающего голову в петлю:

— Тебе нельзя сегодня к Твиду. Он сотрет тебя в порошок. — Покосившись на часы, он вознегодовал: — Зачем ты прешься к нему так рано?

Мотли тяжело опустился на соседний табурет и ничего не ответил. Он готов был признать, что на этот раз действительно выглядит взволнованным.

— Что случилось? — спросил он у Доджа еле слышно.

— Агенты театральных бенефисов собираются поднять тарифы на семь с половиной процентов.

— Твида не волнуют маневры этих дам. Он так зависит от них как от гарантированной аудитории, что готов принять любой прейскурант.

— Вдобавок у Гарланда провал на гастролях и провал на репетиции.

— Это с него как с гуся вода, — отмахнулся Мотли, хотя понимал, насколько это дурная новость.

— Неужели ты добровольно взойдешь на эшафот?

Мотли сполз с табурета.

— Пока.

— Валяй, прыгай с моста. — Додж усмехнулся, отчего сразу помолодел. — Наверное, скрываешь хорошие новости?

— Какие?

— Ты ведь был у Селесты.

Мотли кивнул.

— Раз ты так осведомлен, значит, для тебя не тайна, чем это кончилось.

— Она подписала?

— Почти. Она скажет Твиду, что колеблется.

— Колеблется? — Додж схватил Мотли за руку. — Сумасшествие! Как можно колебаться, когда ей предлагают стать звездой? — Додж бросил руку Мотли, потянулся за стаканом и опрокинул содержимое себе в рот. — Ты ей сказал, что между Сиам и твоим администратором ничего нет?

— Она знает, что есть.

— Почему твой парень оставил ее сегодня ночью?

— По сугубо личным причинам.

— Какие еще личные причины, если тебе они известны? — разъярился Додж.

— Они не для твоих ушей. — Мотли посмотрел на часы, по которым театралы проверяли, не пора ли бежать на пьесу или мюзикл, и засеменил прочь из бара.

— Зигги! — Додж не верил собственным глазам. — У тебя что, приступ негативизма? Зачем тебе нарываться на неприятности?

— Мне не нравится, когда встреча с Твидом нависает надо мной, как топор.

Додж последовал за ним на улицу.

— Зигги, ты не обладаешь монополией на неудачные дни. У меня выдаются целые неудачные недели! Случалось, что, побывав с утра в уборной, я пакостил себе весь предстоящий день. Но мне удавалось выстоять. Вот я и советую тебе: пережди шторм. Найди предлог, извинись и посети Твида завтра или послезавтра, когда у тебя пройдет приступ негативизма.

Зигги зашагал быстрее.

— Что меня убивает, так это то, что в нашем распоряжении настоящий талант, мы знаем, что это верняк, но все равно пресмыкаемся перед Твидом.

— Остынь, Зиг.

— Со мной ее ждет успех.

— Не то слово, Зиг, не то слово!

— Вот и оставь меня в покое. Я протолкну ее, протолкну любым способом. Для тебя она всего лишь тело, а для меня — вся жизнь.

Видя, что ему не остановить Зигги, Додж попросил:

— Сообщи мне счет матча.

Зигги кивнул в знак согласия. Стоило ему войти в здание и остановиться перед лифтом, как он понял, насколько прав Додж. Он отдавал себя на заклание, что было совсем не в его духе. Не в его духе? Селеста заставила его усомниться в самом себе. Ему не хотелось быть тем бесчувственным бизнесменом, каким ей казался. Однако он именно таким и был. В нем происходила внутренняя борьба. Он заметил, что непроизвольно трет лоб. Убрал руку в карман. Тогда другая рука принялась скрести в затылке. Он убрал в карман и ее.

Значит, у Твида проблемы с дамами-благотворительницами? Их ассоциация продавала в год на семь миллионов билетов, то есть десятую часть всего количества. Чего ради он потащится к нему в такой неблагоприятный момент? Он стал чесать нос. Дамочки могли скупить огромную часть зала или даже весь зал за месяц до премьеры. Они были могучим оружием в борьбе с критикой. Они были надежнее, чем деньги в банке. Они ссужали Твиду деньги, он, орудуя ими, как залогом, занимал еще, когда ни одна живая душа даже не была знакома с пьесой. Бенефисы помогали продюсеру и сводили с ума звезд. Благотворительные билеты стоили так дорого, что раскошелившаяся на них публика проявляла скупость на аплодисменты. Таллула Бенкхед говаривал, что аудиторию на бенефисе не растопить и газовой горелкой. Роджерс и Хаммерштейн сумели избежать бенефисов при первых показах «Саут Пасифик». Сиам придется привыкнуть к холодному приему, который будут оказывать слушатели-благотворители, иначе ей не добиться признания.