Битва за Свет - Антон Волков

Кольцевая автодорога вокруг некогда одного из самых прекрасных городов мира встретила нас перекосившимися, разбитыми ультрафиолетовыми прожекторами, хаотично стоявшей на асфальтовом полотне, а местами и перевёрнутой в кюветах за КАДом, военной техникой, и горами, буквально горами человеческих останков вперемежку с чёрными, почти сгнившими телами. Дышать даже внутри автомобилей было просто невозможно; смрад тлена был настолько едким, настолько нестерпимым, что буквально все, кто ехал в колонне, нацепили респираторы. Автоколонна, с трудом лавируя между ужасными последствиями кровавой бойни, медленно свернула на плотно заставленный всевозможной техникой и оборонительными сооружениями КАД. Возглавлявший вереницу разнокалиберного автотранспорта могущественный грейдер уверенно расчищал невероятных размеров ковшом все встречающиеся на пути препятствия. Нам предстояло проехать ещё километров тридцать и, обогнув по КАДу город на Неве с севера на юг по часовой стрелке, добраться до аэропорта «Пулково». Там, на территории аэропорта, требовалось разведать обстановку, при необходимости расчистить взлётно-посадочные полосы, подготовить к запуску портативные «Возмездия» и радиолокационную станцию. После этого с военного аэродрома близ Осло в «Пулково» должны были вылететь несколько транспортных вертолётов, самолёт-разведчик и огромнейший транспортный самолёт, на борту которого и находились основные компоненты полномасштабного «Возмездия», да плюс ещё добрых тонн сорок топлива для электростанций.

Вид бывшей основной транспортной артерии величественного города напоминал теперь кадры из фильмов про конец света. Жуткое, подавляющее рассудок и заставляющее паниковать зрелище! Кругом полусгнившие останки людей и нелюдей, перевёрнутые автомобили, разбитые стёкла прожекторов и стрелянные гильзы… Огнестрельное оружие! Когда погасли последние ультрафиолетовые лампы, пистолеты и автоматы – жалкие пугачи, толком не способные дать серьёзного отпора обладающим невиданной силой дьявольским отродьям, были тем последним средством обороны, которое применили отчаявшиеся, иступлённые от страха бойцы КАДа. Понимая свою обречённость, да и просто чтобы лишить себя ненужных, ужаснейших мучений, большинство ребят, до последнего героически удерживающих КАД, скорее всего, пустило последнюю пулю из обоймы себе в лоб. Смотреть на месиво по сторонам было решительно невозможно. Я старался упереть свой взор лишь в впереди идущую фуру, но стоило взгляду соскочить в сторону, как сердце готово было выпрыгнуть вон из груди. Даша же сидела на заднем сиденье и, насколько я видел, изредка поглядывая в зеркало заднего вида, не отрывала свой взгляд от какой-то интересной книжечки на английском, которую она взяла с собой из Норвегии. Она специально не смотрела по сторонам, боясь увидеть всё то, что видели мы с Андреем, сидящим на переднем пассажирском сиденье. Хотя и повидала она уже много всего, начиная с заставших нас врасплох и, позднее расстрелянных на трассе Москва-Питер, бандитов, и заканчивая всеми ужасными последствиями расправ афганцами над мирными жителями в ту дьявольскую ночь, когда просидела она в резервуаре водонапорной башни. Но видеть весь, окружающий нашу автоколонну, ужас вновь она совершенно не хотела. Моя Хонда ехала в середине колоны, «Гелендваген» – ближе к началу. А в громаднейшем грейдере, колесо которого в высоту было примерно в полтора человеческих роста, идущем первым и расчищающем дорогу, помимо его машиниста, сидели штурманами Клоп и Шталенков, которые, сверяясь с бумажной картой Санкт-Петербурга 2006 года издания, указывали машинисту дорогу. Мне казалось, что, даже несмотря на все те ужасы, которые довелось повидать ветеранам Афгана на той страшной войне, не говоря уже о простом машинисте железного титана, то, что видели они все перед собой, было просто невыносимым… Сам же Петербург был практически не виден с кольцевой автодороги, только если совсем издалека. Но даже те пустующие, с разбитыми стёклами, местами сгоревшие то ли от разводимых внутри костров, то ли сожжённые специально, дабы истребить находившихся внутри зомби, здания бывших магазинов, придорожных кафе и автосервисов, напоминали собой сцены из самых, казалось бы, фантастических на тот момент апокалипсических фильмов начала XXI века. Это был уже совершенно иной мир. Он не был даже отдалённо похож на тот, к которому мы уже успели привыкнуть (а к хорошему, как известно, быстро привыкаешь) за полгода, проведённых в Норвегии, и уж тем более нисколько не напоминал тот, в котором так, казалось бы, беззаботно мы жили до треклятой череды ужасных катастроф. И даже пострадавшая от нападения афганцев Финляндия не производила столь ужасное впечатление по масштабам бедствий, какое складывалось от созерцания питерских окраин… Глядеть по сторонам без наворачивавшихся на глаза слёз было совершенно невозможно. Да плюс ещё тот нестерпимый смрад от десятков, сотен перемешанных с нелюдями тел людей.

Начинало темнеть. Хотя, по всем расчётам, излучение установленного в Швеции «Возмездия» должно было достигать Питера, уверенность в том, что они действительно покрывают эти территории, была весьма и весьма призрачной. Может быть, да, а может, и нет. Благо в одном из технических фургонов работало портативное «Возмездие», способное на порядка полусотни километров в условиях открытой местности «вычищать» местность от нечисти. Около девяти вечера наша массивная, неповоротливая автоколонна была уже на подъезде к главному аэропорту Петербурга. Пока мы преодолевали КАД, бывало так, что я немного подоставал от идущей передо мной фуры, и тогда между нами образовывалась небольшая дистанция, позволявшая мне видеть то, что происходит в начале колонны. Нам на пути так и не встретилось ни одной живой души. Ни людей, ни скота, ни бродячих собак. От такого вакуума мою спину обильно покрывали мурашки. Хотя нет, живые существа нам все же встречались. Изредка то слева, то справа от грейдера в свете фар промелькивали взлетающие с какой-то падали вороны, и, недовольные вынужденным отрывом от своей дьявольской трапезы, они описывали приличный круг над грохочущим автопоездом, после чего спускались обратно, дабы продолжить начатое. От того погружающиеся во мрак ландшафты за окном казались еще более ужасными и зловещими. Не знаю, как бы я и чувствовал себя, если бы наша машина ехала последней в колонне. Сколько я ни пытался выкинуть из головы дурные мысли, мне всё казалось, что вот-вот откуда-нибудь из зловещего мрака, окутанного вдобавок нестерпимым смрадом, выскочит рой афганцев, что «Возмездие», работающее в едущем через несколько машин позади нас трейлере, по каким-то причинам вдруг отказало… Поэтому, когда очередная стая птиц, напуганных грохотом и светом приближающихся машин, внезапно взмывала с земли кверху, я непременно видел в отблеске чёрной массы воронья бегущих на нас с неистовой скоростью мертвецов. Прикладывая немало усилий, чтобы держать себя в руках и не вздрагивать от то и дело мерещившихся причудливых образов, я старался не отвлекаться от дороги и держать всё время одинаковую дистанцию от идущего впереди меня трейлера-лаборатории. Когда же мы проезжали давным-давно заброшенные, немного отстоящие от дороги автозаправочные станции, погружённые в кромешный мрак, я невольно вспоминал, как они выглядели «до». Когда я, бывало, в ночное время ездил по маршруту Москва – Пенза, то многие неосвещённые участки трассы, в принципе выглядели почти так же, как и сейчас: по сторонам – чёрный лес, впереди и сзади – кромешная тьма, правда, время от времени разрезаемая мощным пучком дальнего света фар встречных автомобилей. Но заправки! Они всегда были ярко освещены и весёлыми, воодушевляющими микрогородками, этакими оазисами посреди чёрной пустыни радовали глаз и напоминали о том, что ты находишься в цивилизации, а чёрная трасса скоро приведёт тебя в сверкающий сотнями тысяч огней город. Но теперь чёрные, уже давно разграбленные заправки, время от времени встречающиеся нам, только лишь ещё более подчёркивали весь тот ужас, что относительно недавно накрыл Россию, и который мы во что бы то ни стало должны изничтожить. На одном из некогда привлекавших взгляды водителей высоком стенде при заправке я сумел разглядеть застывшие навек и лишь напоминающие о былой цивилизации цены: за литр бензина марки АИ-95 – 27 рублей 86 копеек, литр дизеля – 26 рублей 71 копейка. А когда я в последний раз держал в руках рубли, копейки? Я сумел вспомнить лишь тот проклятый день, субботу 13.12.2014, когда я с утра сбегал в магазин и купил буханку хлеба, пачку масла и сигареты, а потом… Потом я и не помню, чтобы мне где-то приходилось видеть наши русские деньги, лишь талоны на продовольствие в качестве оных…

Наконец, в поле моего зрения попалась возвышающаяся в нескольких километрах поодаль освещаемая блеклым светом луны диспетчерская рубка аэропорта. Она напоминала великана с огромной головой, но без рук, стоявшего без движения и будто бы вглядывавшегося куда-то вдаль. Через пару километров мы уже двигались по некогда оживленной территории пассажирского терминала «Пулково». Мне сразу вспомнилась та приятная суета, когда ты, весь переполненный ожиданий дальнего перелёта, приезжаешь на такси в аэропорт, а там шум, гам, все несутся на свои рейсы с сумками наперевес. Кто в командировку, кто в отпуск, но все, так или иначе, ждут, когда же они уже пройдут все досмотры, все формальности, и усядутся в комфортном кресле аэробуса, чтобы раскрыть газету в Москве, а закрыть, не дочитав, уже где-нибудь, скажем, в Париже. Но нашему взору предстали лишь раскуроченные мародёрами остовы машин, кругом битое стекло, а некогда работающий день и ночь терминал угрюмо смотрел на нас бездонно чёрными, пустыми глазницами оконных проемов.