Днепровский вал - Владислав Савин

Ох и зол же был Курчатов, неофициально занявший здесь пост главного по науке (академики часто в Москву летали, а он почти безвылазно в Северодвинске сидел) из-за свалившейся на него форс-мажорной работы. Понятно, что зол был на англичан из-за того, что пришлось отвлечься от иных, весьма важных дел. Из намеков Сирого я понял, что, похоже, первый наш реактор будет запущен не в сорок шестом, а к концу сорок четвертого, и не где-нибудь, а здесь, в Северодвинске. Работы, начатые прямо на территории Севмаша, было решено перенести от греха подальше, и на юге за озерами, там, где в моем времени был проспект Победы, ударными темпами был возведен «минно-торпедный арсенал номер два», за высоким забором и со строгой охраной. Посвященные могли сказать, что там не хранят мины и торпеды, а изобретают к ним неконтактные взрыватели под руководством ученых из Ленинграда; еще меньшее число слышало, что не только взрыватели, но и системы самонаведения; и лишь совсем немногие знали, чем занимаются там на самом деле. И вот теперь наши научные гении должны были, отставив все, спешно заниматься проверкой — что мог узнать англо-американский супостат?

— Чисто, — пришел наконец доклад. — Утечки из реактора не было, а наведенной радиации не на чем образоваться, тут еще и прилив-отлив, все перемешивается. Разве что микроскопическое содержание радона, но это если точно знать и специально искать, и измерять приборами «особого изготовления» (так называли здесь в переписке и разговорах не с глазу на глаз любые девайсы из иных времен). Вероятность обнаружения союзниками оцениваем в ноль целых хрен десятых процента — оставим все ж на совершенно невозможный случай. Кириллову уже отписались.

Ну и ладно. Итого в сухом остатке дохлый англичанин, коему не повезло больше всех, одна из первых жертв еще не начавшейся Третьей мировой. А сколько их еще будет, ведь не уймутся же джентльмены? Ну, тогда и будем разбираться, решая проблемы по мере их поступления, пока же можно снизить готовность с «номер два, походная» до «номер три, базовая». То есть страждущие, свободные от вахты — в увольнение.

— Михаил Петрович, а хотите, я вам город покажу? — спрашивает Аня. — Вот не узнаете, как тут все изменилось!

А что, пара свободных часов точно есть! Смешно — тот Северодвинск знаю отлично, а в этом за ворота Севмаша почти не выходил, как-то так получалось, да и не так много времени на берегу, если вспомнить и посчитать. Как провалились в июль 1942-го, сначала из Атлантики сюда; охота на «Шеер» — тогда мы в первый раз в Северодвинске оказались — и сразу же вышли в Полярный, на перехват «Тирпица»; вернулись — и в Москву, встреча со Сталиным; затем снова Полярный, бои за Петсамо-Киркенес, освобождение Заполярья на два года раньше, чем в нашей истории; в Северодвинске в док встали и новый 1943 год встретили, как признали годными к дальнейшей службе; два выхода в Атлантику в роли «Летучего голландца» Платова, кто эту книжку помнит; в мае вернулись, снова к заводской стенке — сплошь бои, походы, ремонт после, так и живем.[25] И если старшины в увольнение умудряются до Архангельска добираться, имею я право? А то Северодвинск-Молотовск сороковых больше по фотографиям из архива знаю, какие у Сан Саныча на компе нашлись, чем вживую видел.

Аня цветет и порхает, в самом прямом смысле. На ней платье с узкой талией и юбкой-солнце, стиль фильмов пятидесятых — не помню, как назывался, но очень ей идет; вот только от самого легкого ветерка юбка взлетает парашютом, а дует здесь у моря всегда, и сейчас пыль вихрит по пустырю. Как порыв, так кажется, что Анечку унесет, а она лишь хлопает рукой по подолу, когда игра ветра с платьем переходит грань дозволенного, и эта непредсказуемость эротичнее самого смелого мини наших времен. «Дорогие наши женщины, будьте красивыми и нарядными, это наш боевой дух очень повышает», — эти слова были сказаны на новогоднем вечере, так сейчас даже на заводе нередко девушек в цветастых платьицах можно увидеть, не на работе в цехах, конечно, но тех, кто с бумажками ходят, или у научников и конструкторов. Ну и правильно, жизни радоваться надо, кончится ведь когда-нибудь эта война?

— Здесь город-сад будет, как у Маяковского. Чтобы в нем было легко и радостно жить. Как Ленинград двести лет назад построен был, так, может, здесь дворцы будут, театры, музеи. Ведь заслуживает того первая верфь Советского Союза.

Кто там про Петербург, на болоте построенный, говорит — вы Северодвинска не видели! Вот уже где болота так болота вокруг, еще в моем 2012 году были, а куда им деться — это здесь, где город, землю, камни и песок насыпали. И был петровский Петербург по сути тем же, что Северодвинск сейчас — жильем при верфи. А если (предположим!) Сталину придет в голову сюда столицу перенести, то будьте уверены, и полувека не пройдет, встанет тут мегаполис со всем блеском, Москва отдыхает! Вот только не будет этого — Иосиф Виссарионович все же куда основательнее Петра, он сплеча бить не любит.

— Дома новые, взгляните! А ведь в вашей истории, Михаил Петрович, их не строили сейчас?

Верно, первые «сталинки» выше трех этажей тут появились уже после сорок пятого, пленные немцы строили. А сейчас, смотрю, Первомайская ими застраивается, начиная от места напротив главной проходной, и направо. Один дом уже готов, еще три в разной степени. И пространство от Первомайской до заводских проходных кое-где уже похоже не на пустырь, грязный и пыльный, а на наметки будущего парка: дорожки размечены, деревца посажены, даже фонари и скамейки попадаются, только фонтанов и статуй пока нет. Вот здесь прошлой осенью асфальта точно не было, а сейчас лежит. По Торфяной (еще не проспект Ленина) рельсы появились, на наш «арсенал два», в хозяйство Курчатова. А откуда на Первомайской автобус? Из истории помню, тут один лишь маршрут был, по Беломорской до проходной, и то в войну не работал.

— В июне пустили. И продлили — теперь он идет до Торфяной, и по ней до Ломоносова.

Памятника ученому точно еще нет, его в середине шестидесятых поставят. Весь город заметно меньше, нет еще кварталов-литер на юге за озерами и нового района от Морского проспекта до бульвара Строителей, и центра с улицами Чехова и Тургенева; западная граница идет по будущему проспекту Ленина. А впрочем, много ли исторических мест было в Петербурге в 1709 году, шесть лет с основания — как Северодвинск сейчас? Хотя здесь есть древний Николо-Карельский монастырь, отдельная строка истории. Старше города Архангельска, по сути, первый морской порт России, откуда еще при Иване Грозном отплыло посольство в Англию, но пришедший в полный упадок еще при царе, без всяких большевиков — сейчас в его сохранившихся постройках на территории Севмаша находится деревообделочный цех. Есть еще школа номер шесть, в которой учился будущий писатель Валентин Пикуль, пока еще юнга Северного флота, не примечательный ничем.

И на острове Ягры еще нет ни судоремонтного завода «Звездочка», ни жилого района, ни пляжа, зато есть Ягрлаг. И еще несколько лагпунктов разбросаны вокруг города — правда, держат там сейчас в основном не врагов народа, а военнопленную рабсилу со всей Европы. Вдали на пустыре группа немцев копошится, что-то благоустраивает; а может, не немцы, а французы, голландцы, бельгийцы, поляки, итальянцы — кого еще здесь не видели? Языковую проблему решили просто: у нас работаете, так извольте понимать по-русски! Самых лояльных и квалифицированных в цеха, даже к станкам; кто уровнем ниже, тех на подсобку, подай-принеси-подмети; прочих же в строительство. Завод заметно расширился, новые цеха, мастерские, подъездные пути — столько рабсилы пригнали, что и на город хватило, и на постройку жилья, и на благоустройство улиц, ямы и ухабы выровнять, скверы разбить, фонари поставить. С удивлением замечаю на своем месте что-то похожее на стадион «Энергия» (первый спортивный объект города), вот только в нашей истории он был построен летом сорок четвертого. А вот те два трехэтажных дома красного кирпича на Полярной я помню: умели же строить — они в 2012-м были жилыми, и в хорошем состоянии. И рядом с ними третий строится, которого не было в моей истории. Там филиал ленинградской Корабелки в Северодвинске открылся лишь в шестидесятые — здесь же большая группа студентов этого вуза, бывших фронтовиков, была придана светилам науки, исследовавшим нас, в качестве помощников, лаборантов и рабочих. И кому-то, подозреваю, что самому Берии, пришла в голову разумная мысль сделать первых инженеров-строителей советского атомного флота именно из этих ребят, тем более что они уже секретоносители, а значит, сидеть им в Северодвинске до конца войны минимум, и сколько еще после? Ну, а концентрация научных (и преподавательских) кадров на душу населения по нашей вине здесь была, наверное, не меньше, чем в Ленинграде, только что освобожденном от блокады — и еще наш «Воронеж» в роли практического пособия. Сначала занятия проходили в заводоуправлении, но там и без нас было тесно — оттого был поставлен вопрос об отдельном здании, успеют к первому сентября справить новоселье или нет.