Меч и роза - Марша Кэнхем

Гамильтон Гарнер сделал вдох и в гневе вскинул кулак:

– Нет! Клянусь Богом, нет! На этот раз они так легко не отделаются!

– Нет! – поддержал его хор хриплых голосов, сопровождаемых ударами кулаков и скрипом стульев по полу. Офицеры один за другим поднимались, выражая полное согласие с Камберлендом. Майор Гарнер схватил со стола бокал с вином и высоко поднял его.

– За Уильяма, герцога Камберлендского! – прогремел он. – За его победу над теми, кто посмел вновь посягнуть на английский престол! За всех нас – тех, кто добьется этой победы!

– За Камберленда! – воодушевленно откликнулись офицеры. – За победу!

Глава 13

Гамильтон Гарнер шагал по сырым коридорам замка к своим комнатам, его патрицианское лицо раскраснелось от слишком многочисленных тостов и от гордости – как-никак герцог заметил его и лично поручил ему обучить солдат новым приемам боя. Гарнер сильно рисковал, привлекая к себе внимание столь важной особы, но его расчет оправдался. Уходя, он заметил, что Камберленд о чем-то беседует с полковником Гестом, и мог бы поручиться, что утром ему доставят приказ о переводе под командование герцога.

Пинком распахнув дверь своей комнаты, он на миг застыл на пороге. Зеленые глаза поблескивали, он упивался видом роскошных покоев, которыми завладел, доказав преданность и генералу Коупу, и полковнику Гесту. Холодную кирпичную кладку стен скрывали дорогие гобелены, массивные комоды и шкафы вишневого дерева ласкали взгляд. Кровать с четырьмя столбиками возвышалась на помосте высотой в два фута, под бархатным балдахином, и была застелена атласным покрывалом и одеялом из гусиного пуха. Ноги тонули в персидских коврах – правда, сапоги Гарнера оставляли на них грязные следы, но два его камердинера мгновенно бросались счищать их. Камин из коринфского мрамора, несколько тяжелых серебряных подсвечников, сам воздух, напоенный ароматами экзотических пряностей и благовоний, – все это вызывало у Гарнера горделивую улыбку. Он перевел взгляд на облаченную в шелк фигурку, раскинувшуюся на подушках.

Закрыв за собой дверь, он вошел в комнату и направился к кровати. С кривоватой улыбкой он приподнял с плеча девушки длинный локон и пропустил его между пальцев. Она не шевельнулась.

Гамильтон потянул к себе прядь волос, заставляя девушку повернуться к нему.

– Какой радушный прием! – укоризненно произнес он. – Можно подумать, ты не рада меня видеть.

– Я прямо вне себя от радости, – процедила она сквозь зубы и дернула головой.

Гарнер не стал торопиться. Дождавшись, когда обитательница комнаты склонится над коробкой конфет, он схватил ее за волосы и дернул к себе с такой силой, что конфеты разлетелись по постели, а девушка взвизгнула от боли. Гарнер жадно прильнул к ее губам, грубо сгреб тонкий шелк и разорвал легкое платье от ворота до колен одним резким движением. Замысловатое ругательство сорвалось с полных надутых губ, девушка замолотила кулачками по груди Гарнера.

Он только расхохотался и схватил ее за запястье, не дожидаясь, когда она вопьется острыми ногтями ему в лицо и в шею.

– О милая моя Мэгги! Как приятно видеть тебя в таком чудесном настроении!

– Отпусти меня, ублюдок! – шипела девушка. – Не надейся, что сегодня ночью я подпущу тебя к себе! Этому не бывать, так и знай!

Гарнер снова засмеялся и заломил ей руки за спину. Наклонившись, он прижался губами к обнаженной груди девушки и ничуть не удивился, почувствовав, что маленький сосок твердеет при первых же прикосновениях языка.

Вот и еще одно преимущество фавора, насмешливо подумал он. Весь Эдинбург принадлежит ему, он может выбрать любую женщину, будь она потаскухой, молочницей или дамой. Эта дикарка досталась ему несколько недель назад и поначалу напоминала дикую кошку, но ее укрощение показалось майору игрой, достойной свеч. Ей дал весьма лестные рекомендации сам полковник Патнем, который проиграл ее в кости, а потом еще долго и тщетно пытался выкупить обратно. Заинтригованный, Гарнер оставил девушку себе и с тех пор не выпускал из постели.

Мэгги Макларен была уроженкой Шотландии, поэтому никогда не сдавалась без боя. Но как только майор «завоевывал» ее, она так охотно демонстрировала свои разнообразные таланты, что утром он всякий раз оставлял ей на столике у постели очередной подарок.

Усмехаясь и не отпуская грудь пленницы, Гарнер толкнул ее на кровать, проворно расстегнул бриджи и лег между ног. Стон вырвался у него сам собой: внутри она была горячей, скользкой и тугой, как кожаная перчатка. Как обычно, Мэгги поначалу сопротивлялась, пыталась оттолкнуть его, ее волосы разметались, зубы обнажились, ноги молотили воздух и упирались в матрас. Но внезапно ее проклятия сменились стонами, а попытки оттолкнуть майора – крепкими объятиями и резкими движениями бедер. Он отпустил ее руки, и она обняла его за плечи, извиваясь так неистово, что оба чуть не свалились с постели.

Порой Гамильтону казалось, что Мэгги никогда не отпустит его. Она обвивала его длинными сильными ногами, подталкивая, заставляя погружаться все глубже, торопя приближение экстаза. Когда же наконец все было кончено, Гамильтон безвольно упал на кровать рядом с ней, то и дело вздрагивая. Пот градом катился с его лба, капая на атласное покрывало, парик слетел с головы и упал в опасной близости от горящей свечи.

– Слава Богу, что мятежники не додумались воспользоваться тобой как оружием, – пробормотал он. – Иначе сейчас они бы уже праздновали победу.

Мэгги села на постели и нахмурилась, разглядывая следы, оставленные на ее теле медными пуговицами, пряжками ремней и жесткой тканью мундира Гарнера. Ее груди, которые могли бы стать предметом мечтаний любого мужчины, раскраснелись, как мундир Гамильтона, бедра изнутри порозовели, кожу на них саднило. Но девушка решила, что все эти неудобства стоят минутной власти над любовником-англичанином. Тщеславный, самолюбивый и -надменный, он был чрезвычайно опасен.

Рослый, гибкий красавец офицер с льняными волосами ежедневно упражнялся со шпагой, поддерживая безупречную форму. При малейшем намеке на оскорбление он вызывал товарищей на дуэль – чтобы стать его противником, было достаточно обвинить в трусости Тринадцатый драгунский полк, в котором он прежде служил. Сразу после позорного бегства с моста Колтс-Бридж Гарнер приказал расстрелять двух младших офицеров за трусость и повесить двадцать рядовых в назидание остальным. В битве при Престонпансе полк Гарнера удирал с поля боя вместе с отрядом генерала Коупа, и тот мудро заметил, что расстреливать и вешать солдат – значит радовать врагов.

С женщинами Гарнер неизменно был холоден и высокомерен. Он оказался неплохим любовником – не самым лучшим из любовников Мэгги, но вполне сносным.