Хроники Темного Универа. Начало (сборник) - Саша Готти

…и даже невозможный Алекс Муранов, который тащил ее на себе в Утесум…

Все это настоящее, и это есть. Все это – дорого ей, это ее мир, в который стоит вернуться…

– Не бойся… не бойся… – вдруг тихо произнес спокойный голос среди бушующего ледяного урагана.

Влада вздрогнула, спину укололи тысячи игл, будто вернулись на мгновение чувства. Разве бывают черные огни? Черные огни в черном небе.

– Буду бороться… буду жить… – продолжала шептать она себе, собираясь для последнего и отчаянного рывка.

Закричав, Влада из последних сил рванулась вперед, продираясь сквозь темную стену впереди.

Рывок, еще один – и для Влады мир померк, растворяясь в небытии.

Глава 24

Сирень на подушке

Как здорово пахнет мокрая сирень.

Она пахнет весной, обещает летние ливни, дальние страны, бесконечное лазурное небо. Она пахнет счастьем и будущим.

Влада почему-то знала, что ей ничего не грозит, что она в полной безопасности.

Разве может быть опасно там, где так чудесно пахнет сиренью и дождем?

Она жива или мертва?

Разве мертвые могут чувствовать запахи?

А если она жива, то где она?

Влада открыла глаза.

Сначала все вокруг показалось расплывчатым, будто у нее стало хуже со зрением, но постепенно окружающие предметы стали четче. Рядом, на подушке, лежала ветка только что сорванной, еще мокрой от дождя сирени, капли воды дрожали на нежных звездочках-цветочках. Странно, каждый цветок был с пятью лепестками. А ведь обычно такие приходилось долго искать, чтобы загадать желание.

Все-таки где она?

Светлая просторная комната, обставленная темной полированной мебелью.

Невысокий этаж, облачка сиреневых кустов стучатся в мокрое от дождя окно. На блестящем от луж асфальте под окнами белеют лепестки. Это не Утесум, из окна общежития не такой вид.

Да это же квартира деда в Светлом корпусе!

На буфете у стены – салфеточки с бахромой и ваза с вязаными, о ужас, цветами. На книжной полке книги – «Человеческая психология», «Дети – вопросы питания и лечения», «Человеческие привычки, обычаи и традиции».

Картина на стене – морская даль с лунной дорожкой посередине.

След чьего-то грязного ботинка на белом, аккуратно выкрашенном подоконнике.

Ее деревянный троллик, стоящий на прикроватной тумбочке. Он ведь лежал в кармане джинсов, когда она провалилась в темноту и холод.

Надо же, не потерялся, не сгинул…

Влада, почувствовав резь в глазах, отвела взгляд, чтобы не расплакаться, и уставилась в белый потолок с обычным, вполне человеческим полосатым абажуром.

Вдруг на фоне потолка появилась физиономия Егора Бертилова, немного осунувшаяся, будто тролль не спал много дней. Зато он был лохмат больше привычной нормы, а в ухе у него болталась «настоящая тролльская» серьга – зеленый фальшивый изумруд в золотой оправе.

– Егор!

– Тссс… – Тролль приложил палец к губам. – Я в окно влез, никто не знает, что я тут. Когда тебя вышвырнуло из янва, ты лежала как мертвая. Владка, ты это… помнишь, что случилось?

Ну да, человек же после возвращения из янва должен навсегда потерять память, и тролль осторожно спросил именно об этом.

Влада прикрыла глаза и минуту молчала.

Память была на месте.

Только вот воспоминания последнего дня возвращались обрывками, их трудно было отделить от снов и страхов. Умертвие, которое ползло за ней, его мерзкий свистящий шепот в ушах… Тень отца, протянувшая ей руку, Григо, закрывший ее собой… Коготь умертвия, глубоко сидящий в плече Гильса, потом растворившийся в ее пальцах холодной болью…

– Гильс жив? – выпалила Влада.

М-да, глупо – Егор даже усмехнулся. Надо было спросить как-то безразличней и спокойнее, наверное.

– Отлично, с памятью у тебя полный порядок, – с иронией констатировал тролль, пряча улыбку. – Да жив он, жив. И все уже в курсе, что ты спасла. Правда, ему трудно переварить тот факт, что он обязан тебе жизнью, он морально не готов, хе-хе… Ты бы видела, как Мурановы тут на ушах ходили, чтобы тебя вылечить! Алекс вчера притащил сюда врачей из города, но те ничего толком не сказали… говорили, мол, глубокий обморок… Дед твой чуть с ума не сошел, сейчас он в кухне справочники по обморокам просматривает. А Тойво сказал, что тебя вылечит только это… чутто… И помогло.

– «Чутто»? Какое «чутто»?

– Погоди, про это потом, – тролль на мгновение прикрыл глаза, потерев пальцем переносицу, будто у него болела голова. – Как ты себя чувствуешь-то?

– Ничего вроде… – Влада задумалась, а потом спохватилась: – Почему за окнами сирень?! Сколько я без памяти была, сколько месяцев… или лет?

– Тихо ты, – зашипел тролль. – Восемь часов и тридцать три минуты…

Влада успокоенно выдохнула, потом неуверенно сказала, с трудом подбирая слова:

– Я помню, что был ноябрь, когда… когда… не понимаю…

– Без паники, – тролль осторожно поправил ее подушку. – Самое главное, что ты жива. Могу себе представить, что тебе пришлось пережить. За тобой гонялось умертвие, ничего себе! Страшно было?

– Да, очень, – внимательно поглядев на Егора, осторожно ответила Влада. – А про фантома… тоже знаешь?

– Конечно, сущи-то все видели и рассказали! – горячо воскликнул тролль. – Батори всех допросил, которых удалось поймать, даже тех, что отодрали с липучек Тойво. Григо совсем не был похож на сумасшедшего, но натворить такое?! Фантом четырнадцать лет выдавал себя за погибшего, да еще и решил, что он твой отец!

«Они в это не верят, – почему-то с облегчением подумала Влада. – Наверное, это потому, что видение, которое показал мне Григо, кроме меня, никто не увидел. Что ж, тем лучше…»

– Не надо больше об этом, – попросила Влада. – Григо действительно был… немного не в себе. Но он был хорошим, ведь так? Если бы не он… знаешь, он ведь перед смертью пытался меня защитить.

– Угу, я знаю, – произнес тролль, шмыгнув носом. – Натворил он дел, но он был хороший. Ты права.

Оба немного помолчали.

– Кстати, после того что произошло, Батори отправил Эриха на покой, а сам закрыл Утесум, и насовсем, похоже… – спустя несколько минут продолжил Егор. – Хотя старик, говорят, даже обрадовался этому…

– А учиться мы где будем? – перепугалась Влада.

– В другом отделении МУНа, в Носфероне. Но сейчас всех разгоняют по домам, каникулы будут долгими, до середины января. Объявлен карантин, хотя я еще не понял зачем. Зимнюю сессию сдавать, похоже, будем весной уже. Догадайся, кто в Носфероне ректор?

– Людвиг Батори? – ахнула Влада, и тролль сокрушенно покачал головой.

– Он самый, будь неладен.

– А я? Меня тоже переводят?

Тролль хмыкнул.

– Тебя в первую очередь… Ты же…

– Что – я же? – настороженно переспросила Влада, видя, что тролль колеблется, говорить что-то ей или нет.

– Ну… – Тролль замялся. – Ты ведь побывала в янве, да?

– Угу, – кивнула Влада. – И, кажется, еще дальше.

– Ничего себе, – тролль не нашелся что еще сказать и некоторое время озадаченно молчал. – А я думал, что люди так не могут.

Влада молча кивнула головой, чувствуя, как по рукам и спине пробежал озноб.

Тролля явно распирало от любопытства, но, поглядев на Владу, он перестал задавать вопросы.

– А в Утесуме такое творилось, – нарочито веселым голосом начал говорить он. – Людвиг решил, что темный мир прорвался сюда, и умертвия носятся по этажам табунами. Теперь я знаю, что такое экстренная эвакуация, – это жесть… Многие до сих пор из себя колючки от чертополохов вытаскивают. Народ, что оставался в Черном Кратере, обратно уже не пустили – всех начали вывозить автобусами ранним утром. Преподаватели остались пока тут, в Светлом корпусе, но в Утесум никто не суется…

– А Митя?

– Митяй жив остался, повезло. Только… – Егор хмыкнул, поглядев на потолок. – Только он теперь разговаривает по-другому. Шарфы мамины больше не носит, видеть, говорит, их не могу больше…

Влада неловко улыбнулась, глядя, как Егор хмурится, потирая переносицу и зажмуривая глаза.

И все-таки что-то было не так, как раньше.

Тролль разговаривал с ней, переживал за нее, но в его голосе проскальзывала неуверенность, будто между ними теперь была глубокая невидимая трещина. Во всяком случае ни разу не назвал ее темноглазкой, как раньше. Да и старался на нее не смотреть, то разглядывая ногти, то ботинки, то потолок.

– А ноября на улице нет, потому что это я сделал… – продолжил тролль. – Тойво сказал, что ты очнешься, если вокруг тебя что-то резко изменится, как только твой организм получит положительный стресс… Что-то типа того. Вот тебе и чудо – изменение времени года на площади сто метров. Хотя башка теперь раскалывается. Как видишь, слуга муранов сам себя превзошел.

Егор замолк, разглядывая свои не слишком чистые ногти с хмурым видом.

«Обижается, а сам май для меня делал…» – подумала Влада, с нежностью разглядывая непривычно бледное лицо Егора, его чуть грубоватые черты, непослушную русую челку, которая лезла ему в глаза.