Лаборатория - Мила Светлова

— И…

— И как раз в тот самый прекрасный момент, когда я подумывал о тихом самоубийстве, я заболел и попал в заведение, где ты зарабатывала себе на жизнь, гордо называя себя врачом. Там я провёл весьма поучительные 4 года, по истечении которых сделал ноги, как только выпал подходящий шанс. С тех пор я жил припеваючи, пока снова не объявилась ты. И без всякого Шестого Чувства, понятно, что просто так мне от тебя уже не отделаться. Кстати, мы пришли к первой точке нашего назначения. Узнаешь местность?

Я огляделась вокруг.

— Конспиративная квартира Черси? — неуверенно спросила я.

— Она самая, — подтвердил Сол. — Постой здесь. Я скоро вернусь.

— Но…

— Жди меня здесь.

Сол скрылся в подъезде дома, через 5 минут вышел оттуда и бодро зашагал дальше.

— Что ты там делал? — нервно спросила я, догнав своего спутника.

— Прицепил записку к двери Стэнли. В этой записке я назначаю ему встречу.

— Что все это значит?!

— Терпение. Ты скоро сама все узнаешь.

— Откуда ты знаешь адрес его квартиры?

— Все очень просто. Давным-давно, когда мне начинали досаждать слишком рьяные почитатели Лиэя, я отсиживался здесь.

Мы долго шли молча.

— Расскажи мне про Черси, Дор и Ветрова, — попросила я: — Почему именно их ты приблизил к себе?

Сол пожал плечами.

— Наверное, потому что с ними мне было не так скучно, как с другими. Черси — этакий современный Эпикур, единственный кто видел, что скрывается под маской Лиэя. Луиза — забавное сочетание порочности и добродетельности. Марк — получеловек, полуживотное, как твой Минотавр. И конечно, они принимали деятельное участие в моих планах. Черси оказывал моему движению финансовую поддержку, Луиза была незаменима в вопросах ПР, Марк командовал моими отрядами.

— Почему после побега из больницы ты не связался с ними?

— На это есть по крайне мере три причины. Первая и самая простая — в моем положении нельзя было светиться в обществе Лиэйцев, потому что за ними могли следить. Вторая причина это то, что в качестве мертвого или бесследно исчезнувшего идола я приношу немалую пользу, тогда как мое чудесное воскрешение — прямая угроза для бывших соратников, которые спят и видят себя во главе острова. Ну а третья и основная причина это то, до чего я докопался еще четыре года назад и что подтвердил мой двойник в разговоре с мистером Линдом. А это значит, что мои попытки побольнее укусить Ангелов лишены всякого смысла.

— И что же это?

— Мое рисованное Альтер эго назвало все это, — Сол обвел рукой вокруг, — фикцией и жалкой пародией. А я назову это грандиозным обманом.

— О чем ты?

— Прервемся на минутку, ибо дело — превыше всего.

Я только сейчас заметила, что мы стоим недалеко от сооружения имеющего форму полусферы. Сол подошел к входу в центр духовного развития «Любовь», что-то положил на землю и вернулся ко мне.

— Я так понимаю, следующий пункт нашего путешествия — бараки Марка Ветрова? — спросила я.

— Ты поразительно догадлива.

— Ты говорил что-то про грандиозный обман, — мне не терпелось вернуться к прерванному разговору.

— В бытность мою Лиэем, я потратил немало времени на то, чтобы узнать об Ангелах как можно больше. Меня интересовала все, что было с ними хоть как-то связано, начиная с истории их возникновения. Как известно, первые Ангелы были друзьями и соратниками Спасителя. Вместе с ними Спаситель в течении 20 лет обустраивал остров, собирал Библиотеку, вывозил на остров людей. Именно они стали хранителями секретных технологий, включая подземные заводы и защитную стену.

— Это известно каждому школьнику, — сердито прервала я историческое отступление. — Но причем здесь обман?

— Ты разучилась слушать, — недовольно заметил Нортон: — Знаешь ли ты, по какому принципу работают эти заводы?

— Нанотехнологии, иначе говоря, расщепление сырья на атомы и конструирование из них новых веществ и материалов.

— Эти заводы строились 200 лет назад, в конце 20 века. В то время любые нано-проекты считались чем-то фантастическим, а статьи в научных журналах с восторгом описывали свойства только что открытых нанотрубок. Да и сейчас никто из наших ученых не взялся бы за строительство подобных сооружений.

— Ну и что, — я пожала плечами, — на Спасителя работали самые блистательные умы планеты, да и сам он был гением. Все свои открытия и изобретения они держали в строжайшем секрете, поэтому в научных журналах того времени ты ничего не найдешь.

— Это все красивые сказки, а на самом деле 20 лет — необычайно короткий срок для внедрения столь революционных технологий. Наука и промышленность развиваются методом проб и ошибок, и невозможно вот так сразу взять и отстроить безупречно работающих монстров на основе только что сделанных открытий. Радиоактивность открыли примерно в 1900 году, а первые промышленные ядерные реакторы появились только 1950 годах. Но вплоть до самой Катастрофы, то есть в последующие 50–60 лет, ученые сталкивались с трудностями в эксплуатации и в обслуживании атомных электростанций, не говоря уж о непоправимом вреде экологии. Чего стоил взрыв Чернобыльского реактора, ставший причиной радиоактивного заражения огромных пространств. А нано-заводы Спасителя не сравнить по масштабам и сложности с каким-то ядерным реактором. Могу привести еще примеры, такие как квантовые процессоры. Но это не все. Если мы отследим историю всех фундаментальных открытий сделанных после Катастрофы, то иначе, чем наглым плагиатом мы их не назовем. Все смелые идеи или подавались Ангелами или якобы случайно находились в Библиотеке. А нашим столпам науки лишь оставалось применить их к поставленной перед ними задаче. Далеко за примером ходить не надо: твой отец разработал свои знаменитые алгоритмы на основе ранее неизвестных работ Колмогорова. Неизвестных, разумеется, никому, кроме Ангелов, которые и подкинули мистеру Линду пищу для размышлений.

— Все твои умозаключения шиты белыми нитками! — запальчиво возразила я.

— Смотри, какой ты стала боевой. Молодцы Боги, постарались на славу, — смеясь, Нортон попытался увернуться от моих кулаков. — Спокойно, спокойно, мы можем привлечь ненужное внимание. У меня есть ещё один, убойный аргумент.

— Да? И какой же?

— Точнее не совсем у меня, а у одного специалиста по нейрогенетике.

— Специалиста по нейрогенетике? — опешила я.

— Ага, у твоего бывшего шефа. Мы направимся к нему сразу после Марка.

— Зачем?! — сердито потребовала я объяснений.

— Чтобы ты мне наконец-то поверила.

— Но это может быть опасно!