Проспорь свое сердце - Оксана Волконская

Вероника прикрыла глаза, стараясь взять себя в руки. Это сон, это всего лишь кошмарный сон. Так не бывает. Сейчас она откроет глаза и все изменится. Глубокий вдох.

Открыла. Ни черта ничего не изменилось. Впилась ногтями в собственные ладошки, глубоко, до боли. Ойкнула. Но не проснулась. Кажется, это не сон. Кажется, кто-то вляпался в крупные неприятности.

Смотреть дальше коллекцию не хотелось — Ника уже догадывалась, что увидит. Лучше уж попытаться найти выход, пока она здесь одна. Что-то ей подсказывало, что это ненадолго.

В помещении не было ни одного окна — закрытое, глухое, бетонные стены отдавали сыростью. И только каменные ступеньки вели к двери. Тяжелой, железной и, увы, запертой двери. Она оказалась в ловушке, из которой крайне тяжело было выбраться.

— Прав был Дангулов, дура я, — самокритично признала вслух Ника, и ее голос разнесся эхом по помещению. Самокритика — это, конечно, хорошо, но лучше быть живой дурой, чем мертвым критиканом. Надолго ее здесь одну явно не оставят, скоро пожалуют хозяева. А это значит что? Хозяевам надо приготовить достойный прием!

Это решение заставило уже противно подступающую панику заткнуться и забиться в самый дальний угол мозга. Не зря говорят, что есть стресс льва и стресс кролика. Кто-то в самые волнующие моменты теряется, а кто-то наоборот каким-то неимоверным усилием воли берет себя в руки. Вероника Северцева была из последних.

Стараясь не разглядывать увешанные фотографиями стены, она осмотрелась. Так, что у нас тут есть тяжеленького? Пафосная каменная подставка, на которой расположена какая-то гипсовая глыба. Так, ее мы сейчас уберем, а вот подставку прихватим. Самое то, чтобы всяким идиотам по башке дать. Вероника протянула руки к глыбе, чтобы убрать ее. Вот только смотреть на нее не следовало. Пропало сразу всякое желание касаться. А еще почему-то чертовски не хватало воздуха. Ведь с постамента на нее смотрела гипсовая маска. Тонкие, искусно вылепленные, правильные черты лица. Такие правильные, каких просто не может быть у живого человека. И такие знакомые… Ведь всего пару минут назад она видела их на фотографиях.

— Посмертная маска, — немеющими губами прошептала Вероника и закрыла лицо руками, стараясь избавиться от страшного видения. И тут же отдернула руки — она же только что касалась ими маски, снятой с трупа. Боже, какой кошмар! Куда ее затащили? Кто? Зачем? От дробного стука она вздрогнула, отшатнулась еще на пару шагов и только потом осознала — стучали ее собственные зубы. От страха. Паника темными тенями наступала на нее со всех сторон, заставляя тело сжиматься. Господи, за что ей это? Как отсюда выбраться? И есть ли он, этот выход? Сейчас казалось, что нет, в душе противной ледяной змеей ползало обречение. Зачем бороться? Здесь только один выход, и то он закрыт плотной дверью. А за дверью — убийца, маньяк, животное, которое планомерно запугивало девочек, а потом их убивало. И она тоже попала в эту ловушку. И что, что ее ждет дальше? Она также станет наряженной куколкой, с которой снимут маску? Бррр…

Так, надо собраться. Раз-два-три-четыре-пять. Нужно успокоиться, если хочешь выйти отсюда живой, Ника. Где бы ты ни оказалась, хозяин данного помещения с головой не дружит. Значит, небольшое сотрясение ему совсем-совсем не помешает. Ищем тяжелое. Только не постамент, его она не коснется и под страхом смерти.

Такой постамент был не один. Плоский камень, он словно переносил на несколько веков назад. Еще на двух из них высились маски смерти… А вот третий… Третий был пустой. Внутренне содрогаясь (у нее был вариант, для чьей маски приготовлен сей предмет), Ника схватила камень. Тяжеловатый. Как бы не убить таким! А может, и к лучшему, если такой несчастный случай произойдет? Ведь он девочек убивал явно не задумываясь.

От собственных мыслей кожу покрыли мурашки. Неужели она всерьез об этом подумала? Неужели она смогла бы убить? Вцепилась крепче в камень, ломая длинные ногти. Призадумалась. Всерьез. Как она только могла докатиться до таких мыслей? Но окружающая обстановка давила, казалось, со всех сторон на нее смотрят убитые девочки… Бедные, такие молодые, им бы еще жить и жить… Но смогла бы она сама отнять у кого-то жизнь? Один из сломанных ногтей Ника безжалостно отодрала зубами, обдумывая. А когда поняла — вздохнула с облегчением. Нет. Какой бы мразью не был человек, в чье логово она попала, Северцева совсем не хотела провести остаток жизни в тюрьме. Впрочем, разве не в тюрьме она сейчас находится? Тюрьме вне закона…

Настроение маятником скакало от упаднического до боевого. То Нике хотелось буянить и все кружить, особенно столь гостеприимного хозяина. То сложить лапки и тихо-мирно умирать — все равно бороться не было смысла, она заперта в четырех стенах, никто ее не найдет.

Интересно, а кто все-таки тот псих, что ее запер? Она даже не помнила толком, как тут оказалась. В парке, кажется, кто-то ее о чем-то спросил, вот только черты лица Ника вспомнить не могла. Помнила, как начала отвечать, а затем — туман, темнота.

Но это точно не может быть Олег, он для этого слишком нормальный. Ведь не может же?

Внутренний голос, судя по всему, устроил ей забастовку — молчал. В итоге Ника оглядывала помещение и развлекалась с собственной паникой, то загоняя ее в угол, то позволяя ей собой овладеть. Театр абсурда, не иначе. Вот только где загулял режиссер?

Словно в ответ на ее размышления послышались шаги. В мгновение ока Ника оказалась дверного проема, так, чтобы, когда хозяин откроет дверь, она оказалась за нею.

Ну что же, гостеприимный кукловод. Добро пожаловать. Встретим тебя и хлебом, и солью, и пинками, и железом.

Дверь скрипнула. Ника приготовилась. Вот он зашел, шагнул в перед.

— Ну что, куколка? Как тебе твоя новая шкатулка? — поинтересовался мужской голос. Что удивительно — в его голосе действительно слышалась забота, теплая, проникновенная. Забота, от которой пробирала дрожь по коже, а сердце ледяным панцирем сковывал ужас. Перед глазами Ники на мгновение возникли фотографии тех девочек, и она решительно шагнула вперед, обрушив на хозяина «кукольной шкатулке» тяжелую каменную глыбу. Не рассчитала. Мужчина оказался выше нее сантиметров на двадцать-двадцать пять, и удар пришелся не по темечку, лишь слегка задел плечо. Парень схватился за пострадавшую часть тела, а Ника, воспользовавшись его отвлеченностью рывком пробежала мимо него и устремилась к двери, которая оставалась открытой. Не успела. Холодные клещи его пальцев схватили ее за руку и толкнули вглубь комнаты с такой силой, что