Я – княгиня Ольга. Первая женщина на русском престоле - Наталья Павлищева

Глава 50

В распахнутое окошко тянуло дымом. Княгиня откровенно скучала, а потому вышла из дома во двор посмотреть на постояльцев, поговорить с кем-нибудь. Помимо русских купцов, там оказались и несколько арабских, видно, каравану уж совсем негде было остановиться. Но русичи всегда рады потесниться, арабы привозят красивые вещицы, можно и себе купить для торга в Киеве, и с ними о чем договориться, да и просто интересно поговорить с бывалыми людьми.

У теплого моря не то что в Киеве, днем жарко, а по ночам зябко, вот и жгут костры те, кто спит не под крышей или просто сторожит свое добро. Леса мало, в костер подбрасывают не поленья, а сухой хворост или просто солому, оттого он на мгновенье вспыхивает и тут же почти гаснет снова. В огонь, видно, попало что-то негодное, потому и дым едкий, и запах тяжелый, но Ольга все равно подошла ближе, с интересом приглядываясь к обветренным, темным от загара и пыли лицам, заросшим бородами. Караван пришел только сегодня, люди не успели отдохнуть, в их глазах еще бесконечная дорога и ожидание опасности. Бороды у купцов разные, у кого гуще, у кого пожиже, кучерявые и тощие седые. Сами купцы тоже разные, одни тонкие, как древесный сучок, другие – точно бочка, как таких лошади выдерживают? Высокие и низенькие, толстые и худые, старые и молодые, они были одинаково обветрены и прожжены солнцем, покрыты неистребимым слоем пыли и копоти от костров. На всех печать дальних странствий.

Вдруг чуть в стороне истошно заорал привязанный к столбу осел, то ли его забыли покормить, то ли спал стоя и что-то увидел во сне. Княгиня вздрогнула от неожиданности. Сидевшие у костра невольно оглянулись и тут заметили знатную женщину, невесть откуда взявшуюся у костра. На секунду все замолчали, первым опомнился хозяин осла, он закричал на глупое животное, и рев прекратился. Сидевший ближе к княгине купец изогнулся, насколько позволяла ему поза, и, приглашая, повел рукой, заговорив на своем языке. Ольга ответила по-гречески:

– Я не знаю вашего языка.

Ей не успели ничего больше сказать, подскочил Ерим, затараторил по-арабски, потом по-русски стал звать княгиню в дом. Та возразила:

– Дай с людьми слово молвить. Хочу с купцами арабскими поговорить, чтоб и к нам на Русь чаще ходили.

Ерим только рукой махнул, от дверей дома уже бежал челядник со скамьей, чтоб сесть княгине. Но купцы, не понимая еще, кто она, уже потеснились и подвинули один из тюков ближе к огню. Ольга села на мягкий тюк и поинтересовалась, говорят ли гости по-гречески. Конечно, говорят, на многих языках говорят, но она не ромейка, так кто же?

Ольга рассмеялась, сделав Ериму знак молчать:

– Откуда знаете?

– По выговору, и одета ты, матрона, не по-ромейски.

Княгиня с удовольствием кивнула:

– Я из Руси, из Киева.

– Киева? – было видно, что ответ удивил купцов. Старший собрал в кулак свою курчавую бороду, хмыкнул. – Куяб? Что привело знатную женщину так далеко?

Ольга ответила просто:

– Приплыла к императору, жду приема. Послышались возгласы недоверия.

– Почему вы мне не верите?

– Император не держит своих гостей вместе с купцами, они живут в отдельном дворце и не выходят к купцам…

В ответ Ольга рассмеялась:

– А я его и не спрашивала! Приплыла со своими купцами и поселилась вместе с ними.

Увидев откровенное изумление в глазах бывалых путешественников, видно, впервые видели такую непокорную гостью, она совсем развеселилась:

– Пусть себе зазнается этот император Константин! Скажите лучше, бывали ли вы в Киеве?

Старший покачал головой:

– Не доводилось, труден путь в твою страну, женщина.

Ерим не успел сказать, чтоб разговаривал с Ольгой повежливей, все же княгиня, та снова перебила:

– А что привезли в Царьград?

Арабы недоуменно уставились на княгиню, никто не называл Константинополь Царьградом, потому и не поняли, о чем женщина спрашивает. Сообразил все тот же Ерим:

– Царьградом русичи ромейский Константинополь зовут.

Княгиня еще долго сидела на мягком тюке, слушая и выспрашивая, рассказывая и завлекая купцов в далекий Киев. Позже в ложнице качала головой:

– Через хазар купцам ходить тяжело, что арабским, что нашим, русским, оттого и мало их в Киеве….

Улеб возражал:

– Как же мало, княгиня? Вон сколько. Новоград на том и стоит. Да и наш Подол живет торгом.

– Больше надо, больше! – вздыхала Ольга и задумывалась, как справиться с хазарами. Те хорошо сидят, сами ничего не выращивают, не мастерят, все чужим добром норовят богатеть. Мимо Саркела да Итиля не пройдешь, оттого и храбры хазарские беки, как пауки в центре паутины, никого не пропустят без десятины, а то и простого грабежа. Княгиня снова вздыхала, ладно бы десятину, Новоград вон тоже берет и правильно делает, но ведь хазары еще и дань имеют с тех же вятичей и радимичей, давно ли сам Киев платил? Князь Олег много крови царю Итиля попортил, многие славянские племена под свою руку взял, но остались еще те, кто дань дает. В Итиле много славян на невольничьих рынках волюшку свою потеряли. Только не подойдешь к их стольному граду незамеченным, ловко хазарские правители свои крепости поставили. Дон Белой Вежей, Саркелом, заперли, к Сурожскому морю не пройдешь мимо Корчева и Тмутаракани, крепости стоят по двум берегам узкого прохода, точно часовые. Потому и не боится царь хазарский русичей, что нет им ходу к его стольному граду. Дважды князь Игорь ходил, да только с ведома и согласия хазар, а в последний раз дело худо обернулось, едва сам ноги унес, дружину по степям хазарским растеряв. Ольге даже вспоминать тот поход не хотелось. И ничего придумать не могла, хотя о походах никогда и не помышляла, то дело мужское, ей лучше договориться бы о торговле. Может, и с хазарским царем тоже смогла бы? В Царьград приплыла, если и туда сходить? Мысль была неожиданной даже для Ольги, опасней дела не найти, чем отправиться в Итиль, но Ольга на то и Ольга, что забыть о таком не могла, даже в императорском дворце раздумывала, не спросить ли помощи у Константина, ромеи с хазарами всегда договариваться умели. И попросила бы, не повернись дело так, как повернулось.

Глава 51

Зря император столь долго томил русскую княгиню в ожидании приема, за это время она успела увидеть то, чего видеть не должна была. Женщина в Царьграде не могла идти куда хотела, по крайней мере, ее должны были сопровождать. Княгиню провожали, но свои, русские, потому и показывали не только блеск цареградских храмов и дворцов, а все больше по ее же просьбе рынки, улицы, где жил простой народ. Опасно это было, но только так можно понять, чем живет город в действительности. Теперь княгиню Ольгу не могли обмануть роскошные наряды чиновников или богатое убранство храмов, она помнила смрадный запах таверн, мясных лавок, рыбных развалов, мимо которых проходила, помнила нищих и множество протянутых за милостыней рук на подходе к храму. Кроме дворцов с их пышным убранством, в городе было множество домов гораздо менее пригодных для жилья. На верхние этажи можно подняться по наружным лестницам. Их ступени давно истерлись, перила сломаны либо обвалились, стены, к которым прижимаются лестницы, покрыты слоем грязи и пропитаны запахом нечистот. Еще гаже за городскими стенами. Строители Царьграда точно специально убрали всех его тружеников за пределы городских стен, именно там жили рыбаки, лодочники, все, кто поставлял в богатый город еду, дрова, кто молол муку, тесал камни. Ольга понимала, что так в любом городе, везде живут рядом богатство и бедность, в Киеве такого хватало, но киевляне не стыдились, а просто старались помочь, дать кусок хлеба, позвать на ночлег и никогда не прятали бедность от чужеземцев и не выставляли напоказ богатство. В Царьграде все наоборот, княгине уже рассказали, что у города определенно две стороны – одна, блестящая, для чужих, вторая, грязная и темная, – для своих. Чужаки должны верить, что Византия богата, что ромеи самые сильные и умные люди в мире, что с ними нельзя тягаться ни в чем, что они особый народ, а их император дан Богом и потому священен. Ольга усмехалась, чего же хвалиться, если ты хорош, все и так увидят! Удивило русов и то, что роскошные на первый взгляд колонны при внимательном рассмотрении оказывались дощатыми, покрытыми слоем штукатурки и украшенными лепкой из хрупкого алебастра. Глядя на красивые дома в несколько этажей, мало кто догадывался, что под их отделкой скрываются едва связанные между собой куски камня, что малейшая встряска может превратить дом в руины, а пожар не просто уничтожит утварь, но и оставит развалины на месте самого роскошного дворца. Везде была разруха, старательно прикрытая завесой, изображающей роскошь. Ромеи хвалились, хвалились во всем, приходивший чиновник жадными глазами смотрел на скору если таковая попадалась на глаза, но делал вид, что у самого ее достаточно. Нищенка на углу у рынка славила императора Константина так, точно он только что одарил ее горстью золотых монет. И всюду звучала витиеватая, тяжелая для слуха речь. Княгиня недоумевала, для чего нужно так долго и замороченно говорить то, что можно объяснить в двух словах или вообще без слов. Раздражала необходимость покорно выслушивать длинные речи ни о чем, согласно кивая, любая попытка ускорить разговор приводила к обиде и еще более долгим объяснениям, почему сказать нужно так, а не иначе. Казалось, у византийцев расписано все: как встать, как сесть, что произнести по любому поводу, как поклониться, как повернуть голову… Знакомый чиновник объяснил, что на приеме у императора нужно предварительно изучить и запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы потом не сделать что-то не так. «Зачем?!» – изумлялась княгиня и получала ответ: «Так надо». Кому надо? Кем это все придумано? Такие вопросы оставались без ответа. Княгиня уже поняла, что если ромеи не могут или не хотят отвечать, они делают вид, что либо не поняли вопроса, либо его не расслышали. Повторять можно бесконечно, результат будет тот же.