Кот недовинченный - Анна Литвинова

В тот момент, когда они снова подъезжали к Адриатике, за баранкой уже сидел Брасселини. Когда и где они с Леликом поменялись, Катя даже не заметила. Племянник посапывал на переднем сиденье, а солнце вставало над венецианской лагуной…

А потом была прощальная бутылка «просекки» в буфете аэропорта Марко Поло, щемящее «до встречи» у стойки контроля безопасности, – и Паоло, долго машущий Кате вслед, пока она удалялась в глубь зоны беспошлинной торговли…

Зато в магазинах дьюти фри Катя разгулялась. Впервые в жизни ее ограничивали не деньги, а только лишь время! И девушка – ведь все ее вещи, за исключением брасселиниевских туфель и барселонской «Барберри», остались в горном монастыре Сьерра-Невады! – торопливо накупила себе и пару кофточек от «Миссони», и брючки от «Версаче», и даже, движимая некоторым чувством вины, рубашку для Пашки Синичкина от «Босса».

Перебегая из одного беспошлинного магазина в другой, Катя вдруг заметила в газетном киоске «Репубблику». На первой полосе свежего номера красовалась фотография, заставившая ее остановиться. На ней были запечатлены хорошо знакомые ей рожи русских бандюганов: двоих амбалов, альбиноса, толстоватой девушки.

Она быстренько купила издание, а потом, уже в самолете, с грехом пополам перевела статью – и пересказала ее содержание Лелику. В заметке говорилось о том, что четверо приезжих из России ворвались вчера вечером в квартиру Влады К., их бывшей соотечественницы. С какими целями – неясно; вероятно, ради рэкета. Затем в ту же квартиру пожаловали трое американцев – господа Харрисон, Смит и Джонсон. Между русскими и американцами завязалась ссора, которая закончилась обоюдной потасовкой. В итоге – удивительно, но факт! – все семеро налетчиков оказались без чувств на полу, а хозяйка квартиры вызвала карабинеров. В результате проверки оказалось, что русские имеют при себе паспорта на имя господ Нургалиева, Шойгу, Матвиенко и Патрушева, явно фальшивые. Фальшивыми оказались также итальянские визы налетчиков – в итоге русским (несомненно, принадлежащим к организованной преступности) грозит длительное тюремное заключение за нарушение неприкосновенности жилища и обман итальянских властей. Американцев же, ворвавшихся в квартиру синьоры К., отпустили под ручательство их консула.

Кстати сказать, уже вернувшись в Москву, Катя взяла себе за правило регулярно просматривать в Интернете итальянские газеты. И спустя полгода после возвращения из Италии она обнаружила в электронной версии той же «Репубблики» небольшую заметку. В ней говорилось, что русские господа, скрывавшиеся под фамилиями Шойгу – Патрушев – Нургалиев – Матвиенко, на самом деле носят имена Шамкин, Пестюхов, Рашпилев и Кирдыченко и двое из них состоят в розыске Интерпола. За преступления, совершенные на территории Итальянской Республики, они приговорены к тюремному заключению сроком от семи до двенадцати лет каждый. Таким образом, отметила Катя (и довела до сведения племянника), вряд ли им теперь угрожает месть со стороны русских бандитов, заказавших некогда Питохе программу «Бойцовые псы».

Однако хронология событий вынуждает нас вернуться в день семнадцатого марта прошлого года, когда Катя с Ленчиком, нагруженные пакетами с подарками (однако без чемодана), вывалились из многолюдных коридоров Шереметьева-2 и попали прямо в объятия Ленчиковой мамы Дашки, его же девушки Маши – и Паши Синичкина.

Частный детектив словно почувствовал, что у Кати что-то произошло в Италии и она готова ускользнуть от него: явился встречать ее в Шереметьево-2 с букетом из тридцати трех алых роз – да и потом окружил невиданной доселе заботой. Синичкин являлся встречать ее после занятий (да на удивление всякий раз с цветами!), водил в Большой театр (что вообще выходило за пределы понимания), приглашал в рестораны.

Паоло тоже Катю не забывал: звонил едва ли не каждый день, а потом вдруг, в конце мая, заявился в Москву. Как же Кате приходилось тогда лавировать, чтобы два Павла – русский и итальянский – не только не столкнулись лбами, но даже не заподозрили о существовании друг друга (что при наличии букетов, звонков и пламенных SMS, поступавших с обеих сторон, было весьма затруднительно)!..

В сентябре Катя снова ездила в Италию (Синичкину соврала, что в командировку, в Генуэзский университет, по обмену), а на самом деле путешествовала с Паоло по всей стране: Флоренция, Рим, Неаполь, а потом даже Сицилия. Синичкин подозревал, ревновал, бомбардировал Катю «эсэмэсками» и звонками, опять ждал в Шереметьеве с розами…

В результате в преддверии Нового года Катя получила предложение руки и сердца. Причем, с интервалом в два дня, от обоих своих мужчин! И начались мучения, рядом с которыми муки буриданова осла покажутся утренником в ясельной группе детского сада. Подумать только: один – богатый, другой – сильный, один – стильный, другой – смелый, один – европейский, зато другой – свой, родной, близкий!.. Так и тянула Катя резину, мучаясь и подавая надежду то одному, то другому, и порой чуть не уподоблялась гоголевской Агафье: эх, кабы нос Павла Сергеича приставить ко лбу Паоло Францисковича!.. И до сих пор, к марту, она так и не сделала выбор, все оттягивая и оттягивая – и понимая, что оттягивать больше нельзя. Но Катя все-таки надеется, что все как-нибудь само утрясется и боженька подскажет, что ей делать. А может, иной раз мечталось ей, она вдруг встретит кого-то третьего, кто сочетал бы в себе все положительные качества и Паоло, и Павла? Богатого и сильного, стильного и остроумного, делового и нежного? Ведь остались же еще, наверно, подобные мужики на белом свете? Катя называла себя нахалкой за эти мысли – но запретить себе мечтать не могла.

Тем паче, если она и раньше не особо нуждалась (благодаря частным урокам для абитуриентов) в материальной поддержке, то теперь, после получения японских денег, и подавно превратилась в богатую невесту. Она сменила свой маленький «Фиат Пунто» на навороченный «Мини-купер». Сделала впечатляющий ремонт в своей квартире в Петровско-Разумовском проезде – по дизайнерскому проекту, с бытовой техникой от «Миле» и люстрой от «Сваровски». А самое главное, приобрела теплую дачу в самом что ни на есть ближнем Подмосковье, в Загорянке, – в бревенчатом доме с четырьмя спальнями, двумя ванными, баней и бассейном. Она ужасно полюбила приезжать туда на выходные, в полном одиночестве – валяться с книжкой и слушать, как шумят на участке вековые сосны…

И вот однажды в феврале, когда Катя как раз собиралась на дачу, в дверь ее квартиры позвонили. Она никого не ждала. Глянула в глазок. На пороге стояла незнакомая хрупкая женская фигурка с большим чемоданом – причем чемодан показался Кате странно знакомым.

Она отворила дверь – и что же? Перед ней стояла сестра Магдалина из сьерра-невадского монастыря, в миру Ольга Косынкина. Она была отнюдь не в монашеской, но в цивильной одежде, а у ее ног возвышался тот самый огромный чемодан, оставленный Ленчиком с Катей при поспешном бегстве из горной обители.

Надо заметить в скобках, что с чемоданом – равно как и с его содержимым – Катя давно распрощалась. Католические сестры так и не слали его в Москву, а когда Катя принималась звонить в обитель, старушка, бравшая трубку (явно не прежняя аббатиса), делала вид, что не знает ни английского, ни французского, ни русского, ни итальянского. И вдруг – такое явление!

Но гораздо больше, чем чемодану, Катя обрадовалась бывшей актрисе – странно, но она часто вспоминала о ней. Думала: как ей живется там, в холоде кельи, одной среди католических монашек? Смирилась ли Ольга со строгими монастырскими порядками, выкинула ли из обители свой ноутбук с телефоном, а из головы – режиссера Гаерского?..

Бывшая сестра Магдалина спросила Катю с порога театральным шепотом:

– Вы помните меня?

Еще бы не помнить! Екатерина немедленно утащила девушку на кухню – пить чай.

За чаепитием Косынкина рассказала свою нехитрую историю. В один прекрасный день она все-таки получила весточку, которую так ждала, от человека, которого так любила. Режиссер Гаерский извинялся перед ней (довольно сухо, как поняла Катя) и вызывал на пробы на главную роль – Нади в фильме «Эксклюзивный грех».

– В Голливуд? – уточнила Катя.

– В Москву, – не смутилась несостоявшаяся сестра Магдалина. И добавила, явно с чужих слов: – Теперь у нас, в Москве, – столица киномира.

А дальше было просто: Косынкина немедленно вышла из монастыря (похоже, амплуа католической монахини, подумала Катя, оказалась для нее всего лишь очередной киноролью) и устремилась в российскую столицу. Деньгами на дорогу ее снабдила настоятельница – кстати, теми, что оставили Катя с Ленчиком на пересылку чемодана. (Все равно этих средств не хватало, чтобы переправить столь огромный багаж в российскую столицу – ни DHLом, ни UPSом, ни даже EMSом.) А в Москве произошло следующее: Ольга оказалась уже выписана из своей родительской квартиры – там теперь поселился брат с женой и ребенком, и места для нее просто не осталось…