Обитель зла - Сабина Тислер

Три машины прогремели через мост и этим настолько возмутили Фрэнки, что он выпил еще треть бутылки.

Зазвонил его мобильный телефон.

– Где ты? – спросила Эльза приглушенным голосом. – Пожалуйста, вернись. Прошу тебя, давай поговорим. Пожалуйста!

– Я не могу, – простонал он, – я этого не выдержу.

– Где ты?

– В Амбре.

– Тогда я сейчас приеду к тебе.

– Нет.

Внезапно ему стало ясно, что он пьян. Он не мог говорить с ней. Сегодня уже больше не мог.

– Я должна тебе кое-что сказать, Амадеус.

Она хотела назвать его Фрэнки, но не смогла пересилить себя. Ведь любила она Амадеуса.

– Да? – Телефон буквально жег его ухо.

– Я беременна.

Он чуть не расхохотался. Именно этого маленького дополнения не хватало, чтобы довести роковое известие до совершенства.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Еще двадцать четыре часа назад я бы обрадовался.

Оба замолчали. Фрэнки пил, стараясь глотать как можно тише.

Он слышал, как она плачет.

– Элизабетта, пожалуйста…

Он не знал, что еще можно сказать и как ее утешить.

– Вообще-то меня зовут Эльза.

Бестия… Маленькое, постоянно орущее существо, которое своим криком могло кого угодно довести до сумасшествия, которое ему иногда хотелось размазать по стене. Ребенок, которого зимой хотелось выставить на балкон, закрыть дверь и уйти спать, чтобы хоть на пару часов обрести покой… Это маленькое чудовище было сейчас матерью его ребенка и умоляло о любви.

Дерьмовая игра…

– Почему ты сказала, что твоя мать мертва?

– Потому что для меня она умерла. Потому что она меня предала. Я не хотела ее больше видеть, никогда. – Эльза всхлипнула. – Фрэнки?

Впервые она назвала его этим именем.

– Да?

– Я не знала, что ты мой отец. Она никогда не рассказывала мне о тебе и не показывала фотографии. Она сказала, что у нее нет ни одной твоей фотографии.

Сара заочно объявила его мертвецом…

– Амадеус?

– Да?

– Я… Я…

Она хотела сказать «Я люблю тебя», но не смогла пересилить себя. Это было так абсурдно в эту ночь.

– Я знаю, моя малышка, – тихо сказал он. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Мысленно я обнимаю тебя.

– Пожалуйста, приходи!

– Счастливого Рождества! – сказал он и отключился.

Через десять минут его мобильный телефон зазвонил снова, но он не ответил, только нажал кнопку сброса.

Ему понадобился ровно час, чтобы выпить обе бутылки граппы.

В двадцать три часа тридцать семь минут он бросился с моста высотой всего лишь в несколько метров и теперь лежал на мелководье, лицом в воде, которая в этом месте была не глубже сорока сантиметров. Его длинные тонкие волосы плавали на поверхности, плавно изгибаясь, как нежные стебли водяного растения.

Он не почувствовал, как холодная вода Амбры проникла в его легкие и перекрыла дыхание. В свои последние мгновения он видел лишь одну женщину, которую любил всю жизнь. Сару.

На мосту остался его мобильный телефон, который звонил еще раз двадцать. Потом все стихло.

Фабрицио, тридцатидевятилетний брат бывшего пастора, возвращавшийся с рождественской мессы, обнаружил по пути домой безжизненное тело в Амбре. Он принялся кричать и звать на помощь, хотя никому и ничем уже нельзя было помочь.

Несколько минут спустя Фрэнки вытащили из воды, но он полтора часа как был мертв.

Тоскана, январь 2005 года – за девять месяцев до смерти Сары

68

Было холодно. Ветер свистел над маленькой площадью перед церковью, и пара высохших дубовых листьев неслась по брусчатке. Пиенца даже сейчас, после обеда, выглядела вымершей, потому что зимой туристы не забредали сюда даже по ошибке.

Эльза пришла на пять минут позже оговоренного времени. Она медленно приближалась к кафе, которое находилось напротив церкви, словно не осмеливалась зайти. Потом потуже затянула пояс пальто и решительно вошла.

Она сразу же поняла, что это тот человек, которого она ищет. Описание совпадало. У него были темные глаза, он был гладко выбрит, и темные завитки волос обрамляли его голову, словно купальная шапочка в африканском стиле. Из-за своей прически он казался крупнее, чем был на самом деле. Он сосредоточенно помешивал чай и поднял взгляд только тогда, когда она приблизилась.

– Buona sera, Стефано, – сказала Эльза и села рядом с ним за круглый маленький стол, на котором лежала зачитанная газета «Gazzetta dello sport».

– Привет, Эльза, – ответил он, улыбаясь. Потом приподнялся и протянул ей руку.

Он сразу же показался ей симпатичным.

– Спасибо, что пришел. Давно ждешь?

– Пять минут. Не больше. Хочешь что-нибудь выпить?

– Кофе.

Стефано встал, подошел к стойке и заказал кофе. Подождал и принес чашку к столу.

– Спасибо.

– Расскажи, что тебе нужно. Не бойся, все останется между нами.

Эльза осмотрелась. Она хотела удостовериться, что никто не услышит их разговор. Двое ремесленников стояли возле стойки и громко разговаривали, не обращая внимания на сидящих за столом. Больше в кафе никого не было.

– Я точно беременна. Последние месячные были сорок один день назад.

– Это хорошо, – сказал Стефано. – Это еще в пределах возможного. После сорок девятого дня уже ничего нельзя сделать. Во всяком случае, не с помощью медикаментов.

– Я не хочу ребенка. Я не могу его хотеть и не хочу, чтобы он был. Это крайне запутанная история, но я точно знаю, что не хочу. Вариантов не существует. – Она говорила четко и спокойно. Вся ее нервозность и неуверенность улетучилась.

– О'кей. У тебя проблемы в семье?

– Да.

– Можешь не говорить о причинах, хотя если хочешь, то можешь и рассказать…

– Лучше, если я не буду рассказывать.

Стефано кивнул.

Эльза была благодарна ему за сочувствие. Он был аптекарем в Гроссетто, давним другом Анны, и сразу же изъявил готовность помочь. Эльза надеялась, что у него из-за этого не возникнут неприятности. Поскольку он несколько дней гостил у своего друга в Пиенце, они договорились встретиться здесь.

– Но мне все равно нужно кое-что знать о тебе. Ты куришь?

Эльза отрицательно покачала головой.

– У тебя есть проблемы с сердцем или сердечно-сосудистой системой? Или, может быть, повышенное давление?

– Нет. Все о'кей.

– Когда ты последний раз делала анализ крови?

– Два года назад.

– Ну и как?

– Все было в норме. Я совершенно здорова, Стефано. Он улыбнулся.

– Хорошо. Я уверен, что у тебя не будет никаких проблем. Теперь будь внимательна. Все должно идти следующим образом: чем скорее, тем лучше, а лучше всего прямо завтра ты примешь три таблетки мифегина.

– Все сразу?

– Да. Все сразу. Первое время ничего не будет. Через два дня ты примешь две таблетки простагландина. В большинстве случаев эмбрион выходит через три-четыре часа, но иногда только через шесть. В некоторых случаях это продолжается около двадцати четырех часов.

– Все понятно.

– Если возникнут какие-нибудь проблемы, невыносимая боль или очень сильное кровотечение, нужно сразу же обратиться в клинику. Ты обещаешь?

– Обещаю.

Эльза уже все поняла и больше не хотела ничего слышать. Она мечтала вернуться домой, проглотить таблетки, лечь в постель, натянуть одеяло на голову и оставить все, что случилось, далеко позади.

– Хорошо. Если что, ты знаешь, где меня найти. Или поговори с Анной, если тебе что-то будет неясно, она уже прошла через это.

– Ой, а я и не знала!

Стефано промолчал, вытащил из кармана куртки пакетик и отдал его Эльзе.

– Спасибо.

Она засунула таблетки в сумочку и в ответ протянула ему конверт с пятьюстами евро.

Таким образом, сделка состоялась.

– Я этого не понимаю, – сказала Эльза. – Почти во всех европейских странах, даже в США, разрешены таблетки для абортов, а в Италии – нет. И мы вынуждены устраивать подобное представление.

– Я тоже этого не понимаю, – ответил Стефано и встал. – Но надеюсь, что в ближайшие годы что-то, может быть, и сдвинется с места.

Они обнялись, поцеловали друг друга в щеку, и Эльза покинула бар.

К машине она уже почти бежала.

69

Эльза стояла перед зеркалом в ванной, держа в одной руке таблетки, а в другой – стакан с водой, и разглядывала себя. Она пыталась прочесть по своему лицу, действительно ли хочет проглотить эти таблетки. Решимость, которая в Пиенце придавала ей уверенности, постепенно улетучивалась.

Она положила три драгоценные таблетки на край умывальника. Если хотя бы одна из них упадет в сток, все пропало.

Потом она пошла в комнату и поставила диск с музыкой Моцарта. «Амадеус, – подумала она, – папа и, если хочешь, даже Фрэнки, будь ты проклят, мне так не хватает тебя, а этот ребенок был бы единственным напоминанием о тебе!»

Она открыла окно. Воздух был влажным и холодным, и ее охватил озноб. В доме на противоположной стороне улицы какая-то женщина подметала балкон. «Что за глупость! – подумала Эльза. – Что за полная глупость при такой погоде подметать балкон!»