Тафгай 3 - Владислав Викторович Порошин

секунды тикали, время безвозвратно таяло, а счёт 3 : 1 в нашу пользу. «Возможно, Бобров и прав, к чему перемены, если всё и так путём», - подумал я, ерзая на скамейке запасных.

- Васька, сука, ты куда?! – Внезапно подскочил я, как и некоторые другие игроки, так как защитник Валера Васильев, вдруг решив, что ничуть не хуже Мальцева, Харламова и Якушева, полетел в индивидуальный слаломный проход.

Одного чеха он с горем пополам одолел, а на втором, Богуславе Штясны, споткнулся. И тут же пошёл обратный пас на Ивана Глинку, до которого уже никто из наших не доставал. Глинка спокойно выкатился на Виктора Коноваленко и, сначала показав бросок, попытался нашего голкипера обыграть. Виктор же, чётко отработал на ногах и, прерывая дриблинг, сунул клюшку, из-за чего шайба вдруг подлетела вверх, сделал небольшой кульбит в воздухе и, стукнувшись о спину нашего вратаря, запрыгнула в ворота.

- Сука! – Гаркнул я, треснув кулаком об борт.

***

- Чего там, в телевизоре теперь делается? – Просипел с закрытыми глазами Трофим Данилыч, опять хватаясь за сердце уже сидя в кресле, которое ему заботливо принёс ещё после первого нервного периода его друг и коллега Казимир Петрович. – Помираю я Казимирушка, - жалобно проблеял он. – Васька - враг народа. Было же 3 : 1, куда он сволота такая полез?! Налей ещё капельку, я хоть дух перед смертью переведу.

- Три два – это, конечно, не три один, но это три два, - попытался успокоить коллегу Казимир, выжимая из фляжки в рюмочку последние капли «огненной воды». - Ничего, где Бобёр - там Бобёр, прорвёмся. И потом у нас там Ваня, а Иван парень хваткий, своего не упустит.

- Ваня, - слабым голоском протянул Данилыч и, открыв один глаз, посмотрел в экран. – Ванечка, забей ещё шайбочку, умоляю тебя, забей её. Не дай помереть в самом рассвете лет.

***

В середине третьего периода, на пятидесятой минуте матча, когда мы по старому древнему правилу поменялись с гостями воротами, Всеволод Михалыч всё же решился на изменения в пятёрках. Слишком в нервное русло вошла игра, где у нас почти ничего в атаке не получалось, кстати, как и у чехословаков, но слишком скользкий счёт диктовал свои правила игры. По этим правилам в динамичном хоккее – одна шайба преимущество несущественное, которое может легко растаять за считанные секунды. Ничья же, могла быть воспринята спортивной общественностью, как слабость тренерского таланта Севы Боброва и привести в итоге к самым печальным последствиям.

- Мальцев, Харламов, - немного помялся главный тренер и, покосившись на меня, продолжил. – Саша, Валера, последние десять минут поиграете с другими партнёрами. Ты Харламов перейдешь к Александрову и Тафгаеву, а ты Мальцев в пятёрку Петрова. Пусть чехи подёргаются, слишком они к нам приспособились. Устроим элемент неожиданности.

- Михалыч, давай тогда и тебе усы приклеим и вместо Свистухина выпустим, вот чехи тогда точно растеряются, - брякнул я, чтобы народ немного поулыбался, но шутка не зашла, потому что главный судья дунул свисток и пригласил команды продолжить игру.

И первыми в последний бой уже по традиции двинулась моя изменённая пятёрка.

- Валер, видел, как мы в игре раскатывались? Протащишь шайбу в зону атаки? – Спросил я Харламова, прежде чем выехать на вбрасывание.

- Стартую со своего левого борта, подхватываю от тебя шайбу в центре и мчусь по правому флангу? – Повторил весь манёвр Валера.

- Точно, подхватываешь, пробегаешь, обыгрываешь и красиво в падении через себя забрасываешь, - улыбнулся я, похлопав легенду №17 по шлему.

Не знаю, что придумал наставник чехословацкой команды Владимир Костка, но когда я выиграл вбрасывание, получил обратный пас от своего защитника и пошёл по центру площадки к красной линии, Вацлав Недомански повёл себя не так как обычно. Вдруг он не стал меня плотно опекать, а наоборот, пропустив вперёд, стал, гад такой, караулить от меня же пас себе за спину, туда, где сейчас разгонялся Харламов. Пришлось на ходу менять сценарий развития атаки. Я пересёк красную линию и полетел на двух чехословацких защитников сам. От этого на льду всё перепуталось, Борька Александров попёрся тоже в центр, чтобы открыть фланг для Валеры. В итоге у синей линии гостей столкнулись два защитника Поспишил и Вохралик, нападающий Штясны и Фарда, Александров, я и, дышащий мне в спину, Вацлав Недомански. Всё что я мог сделать – это воткнуться в игроков обороны и аккуратно катнуть шайбу в зону атаки, ведь Валера Харламов так и летел на всех парах с левого края.

Удар и сначала оба чехословацких защитника разлетелись в стороны, толчок в спину и вот уже на лёд лечу я сам собственной персоной. Рядом втыкаются «Малыш», Штясны, Фарда и Недомански. Зато Валера красивой летящей походкой выруливает на Дзуриллу, обманным движением укладывает того в одну сторону и кладёт в пустой угол ворот важнейшую шайбу в сегодняшней игре, 4 : 2.

- Гооол! – Заорали болельщики на трибунах, и тут же кто-то дружно стал скандировать, - молодцы! Молодцы! Молодцы!

***

В Автозаводском районе города Горького медленно пошатываясь, под красиво падающим на всё вокруг снегом, шли два друга Трофим Данилыч и Казимир Петрович.

- Постой, - остановился на тротуаре Данилыч. – Три, четыре.

- Вместе, мы с тобой «Торпедо». – Тихо и душевно запели друзья хором. – Город Горький часть души моей. Сердце бьётся за победу. И «Торпедо» с нами всех сильней.

- За котов, - добавил в конце Казимир Петрович. – Жаль пятую Мальцев не забил, но и 4 : 2, тоже хорошо.

- Да, красота, - поддакнул другу Трофим Данилыч. – И сразу так хочется жить. Веди меня домой, Казимирушка, а то я что-то продрог.

Глава 20

Сейчас уже сложно представить, но у всенародного любимого хоккея с шайбой на Руси была не лёгкая судьба. Первые попытки играть этой вредной шайбой, а не маленьким мячиком, были предприняты ещё в 1911 году при Николае Втором, который и сам неплохо управлялся с коньками и клюшкой. Однако для единственных в мире международных стартов, а именно шведских Северных игр, требовался «бенди», то есть хоккей с мячом. Поэтому шайба временно улетела на пыльную полку спортивной истории.

Затем резиновый кругляш вытащили на свет Божий в 1932 году, когда уже в Советский союз приехали простые работяги из Германии, любители канадского хоккея из клуба «Фихте». Тогда они