Саврасов - О. Добровольский

В то время уже не было в живых отца Саврасова — Кондратия Артемьевича, умерла его сестра Анна, а две другие сестры — Елизавета и Любовь — вышли замуж. Мачеха Татьяна Ивановна перестала заниматься шитьем белья, хотя была замечательная рукодельница, и начала хлопотать, чтобы ее приняли в мещанскую богадельню. А пока шли эти хлопоты, поселилась у пасынка в одной из комнат его великолепной квартиры.

Но прожило все семейство на новом месте недолго. В августе того же года Алексей Кондратьевич поставил в известность Совет Художественного общества, что его жене необходимо очень серьезное лечение и более теплое помещение, поэтому он решил оставить квартиру и расторгнуть договор. Но истинная причина заключалась, конечно, не в этом, а в отсутствии средств.

И Саврасов вновь попытался «забыться» в вине… Что оставалось делать Софье Карловне? Она видела теперь в нем неудачника, который губит или уже погубил свой талант. Падая в пропасть, он увлечет за собой семью. Поведение Саврасова, его поступки перечеркивали все то хорошее, что она испытала, когда они оба были молоды, здоровы, по-своему счастливы, когда совершили незабываемое заграничное путешествие, когда Алексей был весь поглощен своей работой и его редкий дар получил общее признание, когда к нему пришел заслуженный успех. А что теперь? Ей уже больше пятидесяти. Что ждет ее? Что будет с дочерьми, как устроят они свою судьбу? Ясно, что бедность, нищета, злосчастная болезнь отца не сулят им ничего хорошего. Софья Карловна стала относиться к мужу с почти нескрываемым раздражением. И, отбросив все колебания и сомнения, решила разом все оборвать, уйти от него и начать новую жизнь, как бы трудно ей ни было. Этим она спасет дочерей, создаст им нормальные условия. Ведь Вера и Женни переживали, страдали оттого, что их отец пьет. Недаром Вера Алексеевна Саврасова напишет, вспоминая то время: «Мы стыдились своей бедности и поступков отца».

Это напишет дочь, всегда любившая и жалевшая отца, отнюдь не считавшая его виновником всех несчастий. Именно она через много лет задаст такой вопрос: если отец недостаточно зарабатывал, не мог в полной мере обеспечить семью, то почему не работала ее мать, которая, зная три иностранных языка, могла иметь частные уроки? Правда, брат Карл давал ей 50 рублей в месяц, но этого было, конечно, недостаточно. Действительно, почему Софья Карловна не пожелала своим трудом поправить, улучшить положение семьи? Ведь до замужества она преподавала в частном пансионе. Или, выйдя замуж, стала считать, что теперь работа ради денег может ее унизить? Ведь Саврасов — мужчина, он должен, обязан обеспечить семью…

Один из учеников Саврасова — Сергей Коровин рассказал ему, что его младший брат Костя тоже рисует, пишет этюды и очень хочет поступить в училище. Говорил Алексею Кондратьевичу об одаренном подростке и Илларион Михайлович Прянишников, который начал преподавать в училище с 1873 года, заменив ушедшего по болезни Пукирева. Прянишников бывал в семье Коровиных и знал Костю с малых лет.

— Передай брату, — сказал Саврасов Сергею Коровину, — пусть приходит и захватит с собой этюды. Посмотрим, что он там изобразил…

Вскоре Алексей Кондратьевич, войдя утром в свой класс на четвертом этаже, увидел среди учеников незнакомого красивого мальчика лет четырнадцати. Это был Костя Коровин. Саврасов, вошедший с улицы, где было морозно и деревья стояли в инее, развязал башлык, снял пальто и боты, поразмял свои замерзшие руки, расправил бороду, откашлялся и, повернувшись к подростку, сказал:

— Ну-ка, покажи, братец, свои этюды. Ларион Михайлович так тебя расхваливал…

Костя Коровин стал развертывать свернутые в трубочку работы, написанные на холсте и бумаге, и раскладывать на полу. Саврасов сел на табуретку и принялся не спеша, переводя взгляд с одного этюда на другой, внимательно их рассматривать. Что было изображено на них? Ничего особенного. Обычный городской пейзаж в разные времена года: деревянные дома, заборы, сараи, конюшни, снег, деревья, ветки цветущей сирени… Все это несколько даже однообразно. Но отчего эти самые обыденные вещи трогали, волновали, удивляли? Все дело в колорите. Краски яркие, веселые, праздничные… Это была какая-то новая живопись.

— Да, — задумчиво произнес Саврасов. — Он другой. Влюблен в цвет… Ему надо учиться…

Юный Коровин с обожанием смотрел на этого огромного человека, с большими руками, с бородой, с добрыми карими глазами.

Алексей Кондратьевич сразу распознал даровитость, самобытность начинающего художника. Костю Коровина приняли в училище, и он попал в саврасовскую мастерскую.

Тогда, во второй половине 70-х годов, в пейзажном классе собралось немало способных учеников. Особенно выделялся Исаак Левитан, нервный, порывистый юноша, со смуглым лицом, темными кудрями и огромными печальными глазами, похожий на героя арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Он носил короткую синюю суконную курточку, застегнутую на все пуговицы, до самого подбородка. На ногах у него, как, впрочем, и у других учеников, длинные сапоги. В этих сапогах воспитанники Саврасова, не страшась ни грязи, ни воды, ни снега, бродили за городом в поисках подходящей натуры. Левитан очень нуждался. У него не было даже рубашки, и свою курточку он надевал на голое тело… Он приехал в Москву из Ковенской губернии вместе со своей семьей, но отец его и мать вскоре умерли, и юноша остался вместе с сестрой и братом, который тоже поступил в училище живописи, ваяния и зодчества.

Левитан горячо любил Саврасова, своего первого учителя, был духовно ему близок, проникся его идеями, всей душой принял его художественный метод, стремился к правде, простоте, часто, как и Алексей Кондратьевич, повторял, что главное в картине — это мотив.

Без Саврасова не было бы Левитана. Саврасов своим искусством как бы подготовил приход замечательного мастера лирического интимного пейзажа. Восприняв уроки учителя, испытав в ранних работах его прямое влияние, Левитан, как всякий крупный самобытный талант, пойдет дальше собственной дорогой, сделает яркие художественные открытия, создаст новый пейзаж, который станет провозвестником пейзажной живописи следующего, XX века. При свойственном обоим художникам глубоко личном восприятии природы многое будет отличать их друг от друга в подходе к искусству и окружающему миру. Саврасовский пейзаж близок тургеневским описаниям природы. Пейзаж Левитана родствен описаниям природы у Чехова. У Саврасова в пейзаже — рассказ, повествование, фабульность; у Левитана — эмоциональное, без сюжетной трактовки, изображение состояния, явления природы, пейзаж настроения, интимный пейзаж. У Саврасова — объективная реальность, предметность мира природы, у Левитана — субъективность взгляда, эмоциональный всплеск, запечатленные порыв, быстротечное ощущение, движение души…