Между мирами - Екатерина Егорова

И тут воспоминания нахлынули все разом, заставляя голову потрескивать от напряжения. Я резко села, хоть и пожалела об этом сразу же. Жуткая головная боль давила на виски, и так плохо соображавший мозг вообще отказывался подчиняться. Я снова повалилась на пол, в мягкую кожаную подстилку.

Что произошло вчера? Вчера ли? Позавчера?

Я тихонько застонала и прикрыла лицо руками. Это не был сон. Я совершенно точно знала, что не сплю, а также, что все предшествующие события, мои глупые необдуманные поступки имели свои последствия.

— Уже проснулась? — спросил Люк откуда-то издалека. Точнее он мог находиться и в пару сантиметрах, но каждый звук эхом отдавался в голове.

В ответ очередной мучительный стон. Я разлепила глаза, сфокусировавшись на сером облупившемся потолке. Когда общая картина начала приобретать четкие очертания, не отрывая от пола головы, я огляделась. Серые стены, серый каменный и сырой пол, отморозивший оголенные участки тела, серый потолок, серая железная решетка и ни одного, даже малюсенького окошка.

— Мы что в тюрьме? — спросила я охрипшим голосом и протерла заспанные глаза. Увы, картинка не изменилась. За те пару секунд, что я находилась в сознании, это помещение уже давило на психику.

Люк не ответил. Я озадаченно посмотрела на него в ожидании объяснений.

— Что скажешь? — не вытерпела я, пробуя приподняться второй раз, уже медленнее, чтобы не закружилась голова.

— Мы в полной… — Люк оборвал фразу, предоставляя мне возможность самой ее закончить. Да уж, что есть, то есть.

— Эти уроды нас сюда посадили? — уточнила я.

— Без понятия, — Люк пожал плечами и повернулся к стене, будто в ней было окно, сквозь которое он смотрел. Я еще раз убедилась, что ни единого отверстия в комнате нет.

— Здесь есть туалет, — предупредил Люк, махая в сторону от решетки. Я нехотя поднялась на ноги и прошагала вдоль комнаты за перегородку. Моему взору открылось помещение размером с кабинку общественного туалета. Справа у картонной стены стоял заржавелый умывальник и старый унитаз сомнительного происхождения. Я включила воду, чтобы создать шум, так как двери, разумеется, не было, но сам факт, что в тюрьме есть туалет и горячая вода, с одной стороны радовал меня, ведь могло быть намного хуже, а с другой лишал нас возможности воспользоваться предлогом выйти по нужде и сбежать. А вот это уже создавало проблему — отсутствие причины для выхода.

Я вернулась в комнату и присела на краешек скамейки, прилепленной к стене. На полу лежала черная кожаная куртка, на которой я, кстати, и спала все это время, что и объясняет наличие на ней одеколона. Люк стоял ко мне спиной, скрестив руки на груди, в той же позе, в которой я его оставила.

— Все настолько плохо? — спросила я, перекидывая ногу на ногу. Скамейка сомнительно заскрипела, и я поспешила встать с нее, чтобы не плюхнуться на землю вместе со всей конструкцией.

— Я не знаю, что нам делать, Кей, — ответил Люк отсутствующим голосом. Он был спокоен, как и всегда, но человека, на которого я привыкла полагаться, который всегда знал выход из любой ситуации, сейчас не было со мной. У стены стоял совсем другой Люк, которого мне еще не доводилось видеть. И этот Люк впервые не знал, что нам делать дальше. Ну, и как, скажите, жить с этим?

— Выход всегда есть, Люк, — попыталась подбодрить его, на что получила ответ настолько тихий, что он даже не был озвучен.

— Как долго мы здесь? — спросила я, чтобы разрушить тишину, нависшую в комнате. И без нее тошно было.

— Три дня.

— Я спала три дня? — изумилась я. Ни одно снотворное на меня не действовало, даже в детстве.

— Кстати, как твоя шея? — спросил Люк, наконец, отлепляясь от стены и переводя взгляд на меня.

— Не знаю, — только сейчас я ощутила чужеродный элемент у основания ключицы. Парень подошел поближе, внимательно вглядываясь в то место, что я никак не могла увидеть, как ни крутила головой.

Подняв руку, Люк поднес ее к моей шее и осторожно провел пальцем по порезу. Я вздрогнула от неожиданности, боль недавней раны перекрывало другое ощущение — ожившего птеродактиля, здоровенного и растущего где-то в области груди. Какой дурак говорил о бабочках?

Люк отдернул руку.

— Ты ударила меня током, — пожаловался он. Знал бы только, как меня саму ударило, не жаловался бы.

— Защитная реакция, — отмахнулась я, пытаясь сосредоточиться на разговоре.

— Порез еще не зажил, — сказал Люк, — скажу честно, этим упырям не помешала бы парочка мед уроков. У тебя вся шея в крови была.

— Не удивлюсь, если еще и заразу занесли, — подтвердила я, хотя мыслями была далеко отсюда.

Внезапное покашливание застало меня врасплох, и я, испуганно подпрыгнув, попятилась от стены.

— Это еще что? — спросила я Люка, которого позабавила моя реакция, он даже начал улыбаться как прежде.

— Наш знакомый, мистер Шейзл.

Парень подошел к стене и постучал. За перегородкой послышалось недовольное ворчание и звук приближающихся шагов.

— Что, мальчик? Проснулась спящая красавица? — осведомился мистер за стеной и еще раз громко прокашлялся.

— Здравствуйте, — выдавила я радостное приветствие, хотя до конца еще не понимала, что вообще происходило.

— Добрый вечер, Кайла, — поздоровался старик и несколько раз стукнул о стену без толку, — как ты себя чувствуешь?

— Эм… Вроде нормально, — ответила, недоуменно глядя на Люка. Тот тихо покатывался со смеху, — спасибо. Вы сами как?

— Хорошо… Хорошо… Не те годы уже, милочка, чтобы было хорошо… Да… Вот было время, что было еще хуже… Даже не знаю, что может быть еще хуже, ведь нынче еще хуже…

В голове нарисовался образ полусогнувшегося старикана, наполовину выжившего из ума, утопающего в своих воспоминаниях. Я состроила Люку гримасу, на что тот лишь покачал головой и еще больше развеселился, мол, сама с ним разговаривай.

— За что вас держат здесь, мистер Шейзл?

— Зови меня Джонни, дорогая. Старый добрый Джонни. Джонни никогда не делал худо людям. Люди любили Джонни.

Теперь я вспомнила эльфа Добби, знаменитого любителя излагать свои мысли подобным образом.

— Мистер Шейзл, — прервала я соседа, потому что тот уже не на шутку разошелся в самовосхвалении, — что насчет моего вопроса?

— Я уже не тот, что был раньше, — продолжал старик, — и на ухо туговат, и умом не блещу. Не нужен я Господину более, на что ему сдался никчемный Джонни?

Манера старика говорить о себя в третьем лице начинала бесить. Я показала Люку кулак за то, что завел разговор.

— Спроси еще раз, Кей, — ответил парень, — тебе нужно это знать.