Сочинения (Том 3) - Сергей Соловьев

Когда грамоты были написаны, Владимир послал сказать Мстиславу: "Целуй крест на том, что не отнимешь ничего у княгини моей и у ребенка Изяславы, не отдашь ее неволею ни за кого, но за кого захочет княгиня моя, за того отдашь". Мстислав поцеловал крест, после чего поехал во Владимир, в Богородичную церковь, куда созваны были бояре и граждане русские и немцы; перед ними прочли Владимирову духовную, в которой отказана была вся земля Мстиславу, и епископ благословил последнего крестом воздвизальным на княжение; Мстислав уже хотел начать после этого княжить, но опять был остановлен больным Владимиром, который велел ему подождать до своей кончины. Мстислав отправился в свою Луцкую волость, а Владимир из Рая переехал в Любомль, где лежал больной всю зиму, рассылая слуг своих на охоту, потому что был страстный охотник и храбрый: завидит вепря или медведя - не станет дожидаться слуг, сам убьет всякого зверя. Но больному князю не дали успокоиться; как наступило лето, прислал к нему Конрад Семовитович мазовецкий. "Брат и господин! - велел сказать ему Конрад, - ты был мне вместо отца, держал под своею рукою, своею милостью; тобою я княжил и города свои держал, от братьи отступился и был грозен; а теперь, господин! слышал я, что ты отказал свои земли брату своему Мстиславу - так послал бы ты к нему своего посла вместе с моим, чтоб и он принял меня под свою руку и стоял бы за меня, как ты".

Владимир исполнил желание Конрада, послал к Мстиславу, и тот обещался не давать в обиду мазовецкого князя и, если случится, голову свою за него сложить.

Мстиславу хотелось также видеться лично с Конрадом; тот согласился с радостию, заехал сперва к Владимиру, в Любомль, где горько плакал, увидевши, как болезнь истощила красивое тело князя волынского; оттуда поехал к Мстиславу, который встретил его с боярами и слугами своими и принял с честию и любовию под свою руку, сказавши: "Как тебя брат мой Владимир честил и дарил, так дай бог и мне честить тебя, и дарить, и стоять за тебя, когда кто-нибудь тебя обидит". Потом князья начали веселиться: Мстислав одарил Конрада конями красивыми в седлах дивных, платьем дорогим и другими дарами многими и так с честью отпустил его.

За Конрадом явился к больному Владимиру другой гость: прислал князь Юрий Львович посла своего сказать дяде: "Господин дядюшка! Бог знает, и ты знаешь, как я служил тебе со всею правдою, почитал я тебя, как отца; чтоб тебе сжалиться за мою службу? теперь отец прислал ко мне, отнимает у меня города, что прежде дал, - Бельз, Червень и Холм, а велит мне быть в Дрогичине и Мельнике; бью челом богу и тебе: дай мне, господин дядюшка, Брест". Владимир велел отвечать ему:

"Племянник! не дам: сам знаешь, что я не двуречив и не лгун, не могу нарушить договора, что заключил с братом Мстиславом: дал ему всю землю и все города и грамоты написал". Отправивши с этим ответом Юрьева посла, Владимир отрядил к брату Мстиславу верного слугу своего Ратьшу с таким наказом: "Присылал ко мне племянник Юрий просить Бреста, но я не дал ему ни города, ни села" - и, взявши из-под постели клок соломы, прибавил: "Не давай и такого клока соломы никому после моей смерти". Мстислав велел отвечать ему: "Ты мне и брат, ты мне и отец, Данило король, когда принял меня под свои руки; что ни велишь мне, все с радостию исполню". Но этим дело не кончилось: чрез несколько времени вошли слуги и объявили больному: "Владыка, господин, приехал". "Какой владыка?" - спросил Владимир. "Перемышльский Мемнон, от брата твоего Льва приехал". Догадался Владимир, зачем приехал владыка, но делать нечего, велел позвать; владыка вошел, поклонился князю до земли, промолвив: "Брат тебе кланяется", сел и начал править посольство: "Брат твой велел тебе сказать, господин: дядя твой Данило король, а мой отец лежит в Холме у св. Богородицы, и сыновья его, братья мои и твои, Роман и Шварн, и всех кости тут лежат; а теперь, брат, слышал я про твою болезнь тяжкую: чтоб тебе, братец, не погасить свечи над гробом дяди своего и братьи своей, дать бы тебе свой город Брест? То бы твоя свеча была". Владимир, говорит летописец, разумел всякие притчи и темные слова и начал с епископом длинный разговор от книг, потому что был книжник большой и философ, какого не было во всей земле, да и по нем не будет; наконец отпустил епископа к брату с такими словами: "Брат Лев! что ты думаешь, что я уже из ума выжил и не пойму твоей хитрости? мало тебе твоей земли, что еще Бреста захотел, когда сам три княженья держишь: Галицкое, Перемышльское и Бельзское, и того все мало? мой отец, а твой дядя лежит у св. Богородицы во Владимире, а много ль ты над ним свеч поставил?

какой город дал, чтоб свеча была? сперва просил ты живым, а теперь уже мертвым просишь; не дам не только города, села у меня не выпросишь, разумею я твою хитрость, не дам".

Волость свою Владимир отдал брату; что же касается движимого имения, то, еще будучи на ногах, роздал его бедным: золото, серебро, камни драгоценные, пояса отцовские и свои, золотые и серебряные, все роздал; блюда большие серебряные, кубки золотые и серебряные сам пред глазами своими побил и полил в гривны, полил и монисты, большие золотые бабки и матери своей, и разослал милостыню по всей земле; и стада роздал убогим людям, у кого лошадей нет и кто потерял их во время Телебугина нашествия. Владимир умер в 1288 году, после двадцатилетнего княжения.

Княгиня и слуги придворные обмыли тело, обвили бархатом с кружевами, как следует хоронить царей, и, положивши на сани (10 декабря), повезли во Владимир; граждане от мала до велика с громким плачем проводили своего господина. Привезши во Владимир вечером того же дня, на другой день похоронили в соборной Богородичной церкви, причем княгиня причитала: "Царь мой добрый, кроткий, смиренный, правдивый! вправду назвали тебя в крещеньи Иваном, всякими добродетелями похож ты был на него: много досад принял ты от сродников своих, но не видала я, чтоб ты отомстил им злом за зло"; а бояре причитали: "Хорошо б нам было с тобою умереть: как дед твой Роман, ты освободил нас от всяких обид, поревновал ты деду своему и наследовал путь его; а уж теперь нельзя нам больше тебя видеть: солнце наше зашло и остались мы в обиде". Так плакали над ним множество владимирцев, мужчины, женщины и дети, немцы, сурожцы, новгородцы; жиды плакали точно так, как отцы их, ведомые в плен вавилонский.

Мстислав, приехавши после похорон и поплакавши над братним гробом, спешил разослать засады (гарнизоны) по всем городам, боясь Льва и Юрия. Страх его не был напрасен: на юге не все так охотно исполняли завещания князей своих, как на севере, и Мстиславу дали знать, что Юрьева дружина уже сидит в трех городах:

Бресте, Каменце (Литовском) и Бельске. Еще во время болезни Владимировой жители Бреста поклялись признать своим князем Юрия, и тот сейчас же после дядиной смерти приехал в Брест и стал здесь княжить. Но бояре Мстиславовы, старые луцкие и новые владимирские, начали говорить своему князю: "Господин! племянник осрамил тебя, отнял то, что дал тебе бог, брат, молитва отцовская и дедовская; можем и с детьми положить за тебя свои головы, ступай, возьми сначала Юрьевы города - Бельз и Червень, а потом пойдешь к Бресту". Мстислав отвечал: "Не дай мне бог пролить кровь неповинную; я исправлю дело богом и благословением брата своего Владимира", - и послал сказать племяннику: "Племянник! добро бы ты не был сам на том пути и ничего не слыхал, а то сам слышал и отец твой и вся рать слышала, что брат Владимир отдал мне землю свою и города все, при хане и при его вельможах, и мы оба, я и Владимир, вам об этом объявляли: если ты чего хотел, то почему тогда ничего не сказал мне при хане? теперь объяви мне: сам ли ты сел в Бресте своею волею или по приказанию отца своего? не на мне будет кровь, а на виноватом; я пошлю за татарами, а ты сиди, пожалуй, не поедешь добром, так злом поедешь".

Потом отправил епископа владимирского к брату Льву сказать ему: "Жалуюсь богу и тебе, потому что ты мне больше всех по боге, брат ты мне старший; скажи мне правду: своею ли волею сын твой сел в Бресте или по твоему приказанию? если по твоему приказанию, то объявляю тебе прямо: я послал за татарами и сам собираю войско; как меня бог с вами рассудит". Лев испугался, потому что еще у него не сошла оскомина после Телебугина нашествия, говорит летописец, и велел отвечать брату: "Сын мой это сделал без моего ведома, своим молодым умом, и об этом, братец, не беспокойся, я пошлю к нему, чтоб он выехал из Бреста". И действительно, послал сказать Юрию: "Ступай вон из города, не погуби земли: брат послал за татарами; если же не поедешь, то я сам буду помогать брату на тебя и отрешу тебя от наследства, все отдам брату Мстиславу, если меня, отца своего, не послушаешься". Юрий поехал из Бреста с большим позором, взявши с собою главных крамольников, которых поклялся не выдавать дяде, пограбивши все дома дядины, и не осталось камня на камне ни в Бресте, ни в Каменце, ни в Бельске. Мстислав приехал в Брест и наказал его жителей тем, что заставил их содержать ловчих княжеских, и тем, что известие о крамоле их велел внести в летопись.