Колыма - Том Роб Смит

— Я договорился о том, что ее поместят в лечебницу в Казани. Я хорошо знаю тамошний персонал.

Раиса покачала головой, не веря тому, что происходило на ее глазах, и отказываясь принять его предложение.

— Это уже не только ваше дело, Раиса. Решение было принято в интересах этой маленькой девочки. Вы — не ее мать. Государство назначило вас ее опекуном, а теперь отбирает у вас это право.

— Доктор… — Она буквально выплюнула это слово, и в голосе ее прозвучало нескрываемое презрение: — Вы не заберете ее у меня.

Ставский подошел к ней вплотную и прошептал:

— Я скажу Елене, что с этими санитарами она поедет в Казань. Я скажу ей, что она больше никогда не увидит вас. Я совершенно уверен в том, что она никак не отреагирует на мои слова. Она выйдет из этой комнаты вместе с двумя незнакомцами и даже не оглянется. Если она поступит именно так, вы поверите, что больше ничем не можете ей помочь?

— Я отказываюсь от такого испытания.

Не обращая более внимания на Раису, Ставский присел на корточки перед девочкой и заговорил, медленно и отчетливо:

— Елена, сейчас тебя отвезут в специализированную больницу. Там тебя попробуют вылечить. Вполне возможно, что ты больше никогда не увидишь Раису. Но я постараюсь сделать так, чтобы за тобой хорошо ухаживали. Эти люди помогут тебе. Но если ты не хочешь уезжать, а хочешь остаться с Раисой, тебе нужно лишь сказать об этом. Все, что от тебя требуется, — это сказать «нет». Елена? Ты слышишь меня? Тебе достаточно просто сказать «нет».

Ответом ему было молчание.

Тот же день

Дверь ему открыла Инесса, вдова Тимура. Лев вошел в квартиру. Первые несколько месяцев после возвращения с Колымы он все ждал, что вот сейчас из кухни выйдет Тимур и объяснит, что он не погиб, а выжил и сумел вернуться домой. Представить этот дом без него было решительно невозможно. Только здесь, в окружении своей семьи, он был счастлив. Однако жилье предоставлялось офицерам на основе одного лишь холодного расчета. В соответствии с принятыми правилами, смерть Тимура означала, что отныне его семье требуется меньшая жилая площадь. Более того, квартира, которую он занимал, была своего рода платой за ту грязную работу, которой он занимался. Инесса трудилась на текстильной фабрике, и прочим ткачихам приходилось довольствоваться гораздо более скромным жильем. Лев воспользовался своим влиянием, чтобы сохранить за ними ту квартиру, в которой они жили до сих пор, и даже просил Фрола Панина вмешаться. Понимая, что и он несет некоторую долю вины за смерть Тимура, тот согласился, но, к удивлению Льва, Инесса едва не поддалась искушению переехать. Здесь все напоминало ей о покойном муже. Она не находила себе места, буквально задыхаясь от горя. И только когда Лев показал ей многоквартирный дом, куда ей предстояло переселиться, и выделенную ей одну-единственную комнатенку с общими удобствами в коридоре и тонкими, как бумага, стенами, она сдалась, да и то исключительно ради сыновей. Будь она одна, то переехала бы в тот же день.

Лев обнял Инессу. Отстранившись, она заметила у него в руках буханку хлеба.

— А это еще откуда?

— Из хлебопекарни под нашим Отделом.

— Тимур никогда не приносил домой хлеб.

— Люди, которые там работают, боялись заговорить с нами.

— А теперь уже не боятся?

— Нет.

По лицу Инессы промелькнула тень грусти. Отдел по расследованию убийств был также и детищем Тимура. А теперь не стало их обоих.

Из своих комнат навстречу Льву выбежали ее мальчишки — десятилетний Ефим и восьмилетний Вадим. Хотя Тимур погиб, помогая Льву, его сыновья не таили на него зла. Напротив, они всегда радовались его приходу. Они понимали, что он любил Тимура, а их отец, в свою очередь, любил Льва. Но для Льва их привязанность несла в себе боль, потому что когда-нибудь обязательно должна была иссякнуть. Они пока еще не знали всех подробностей случившегося. Они еще не знали, что их отец погиб, пытаясь исправить зло, причиненное Львом.

Инесса ласково взъерошила волосы Ефиму, когда тот, захлебываясь от восторга, принялся рассказывать о своей учебе в школе и спортивных командах, за которые выступал. Как старший сын, он должен был унаследовать часы Тимура, когда ему исполнится восемнадцать. Лев заменил треснувшее стекло и внутренний механизм, который оставил себе, будучи не в силах выбросить его. Время от времени он доставал его и баюкал в ладони. Инесса еще не решила, какую именно историю о происхождении часов преподнесет Ефиму и стоит ли лгать, выдавая их за фамильное наследство. К счастью, это можно было пока отложить на потом. Обращаясь ко Льву, она поинтересовалась:

— Ты поужинаешь с нами?

Здесь Льву было тепло и уютно, но он покачал головой.

— Мне пора возвращаться домой.

Раисы с Еленой дома не было. Дежурный офицер на входе сообщил ему, что еще утром они ушли в школу и ничего необычного в их поведении он не заметил. Никаких планов на сегодняшний вечер у них не было, и Лев терялся в догадках, почему Раиса с Еленой до сих пор не вернулись, несмотря на поздний час. Никаких следов сборов и сложенной одежды он не увидел: чемоданы тоже оставались на своих местах. Он позвонил своим родителям, но и те не смогли сказать ему что-либо вразумительное. Впрочем, того, что здесь замешана Фраерша, он не боялся. Убийство Зои стало последним актом ее мести сотрудникам государственной безопасности. Он сомневался, что Фраерша вновь объявится после шестимесячного отсутствия. В этом не было нужды. Лев был наказан именно так, как она того хотела.

Услышав на лестничной площадке чьи-то шаги, он выскочил в коридор и распахнул дверь. Раиса неуверенно шагнула вперед и ухватилась за косяк, словно пьяная. Лев подхватил ее и окинул быстрым взглядом коридор. Он был пуст.

— Где Елена?

— Она… уехала.

Глаза у жены закатились, а голова упала на грудь. Лев перенес ее в ванную и сунул под душ, включив холодную воду.

— Ты пьяна?

Раиса поперхнулась, приходя в себя под ледяными струями.

— Я не пьяна… меня одурманили.

Лев выключил душ, усадил Раису на бортик ванны и убрал мокрую прядь волос у нее со лба. Ее воспаленные глаза уже не пытались закрыться. Она уставилась на лужицы воды, натекшие вокруг ее туфлей, а когда заговорила, язык у нее больше не заплетался.

— Я знала, что ты ни за что не согласишься.

— Ты отвела ее к врачу?

— Лев, когда человек, которого ты любишь, болен, нужно обращаться за помощью. Он обещал мне, что это будет неофициально, безо всякой писанины.

— Куда вы пошли?

— В Институт имени Сербского.

Услышав это название, Лев похолодел. Многие из тех, кого он арестовал, попали туда на лечение. Раиса заплакала.

— Лев, он отправил ее в психушку.

Оцепенение сменилось яростью.

— Как зовут врача?

— Ты не сможешь ее спасти, Лев.

— Как его зовут?

— Ты не сможешь спасти ее!

Лев замахнулся, намереваясь отвесить жене хлесткую пощечину. Но в последний миг передумал и, сорвав зеркало со стены, разбил его о край раковины, порезавшись осколками. Ручейки крови потекли по пальцам, обняли запястье и заструились по руке к локтю. Он бессильно опустился на пол, сев прямо на окровавленные осколки.

Раиса присела рядом с ним, схватив полотенце и прижав его к раненой руке.

— Неужели ты думаешь, что я не сопротивлялась? Неужели ты думаешь, что я не пыталась остановить их? Они накачали меня успокоительным. А когда я очнулась, Елены уже не было.

Лев погрузился в тяжкие раздумья. Поражение было полным и окончательным. Все его надежды на то, что когда-нибудь у него будет крепкая и любящая семья, рухнули. Он не смог спасти Зою и не сумел доказать Елене, что жизнь заслуживает того, чтобы не отказываться от нее. Три года, в течение которых они с Раисой старались жить честно и во всем доверять друг другу, пропали втуне. Он солгал ей и никогда не сможет забыть того, что эта ложь повлекла за собой череду катастроф. Он не злился на Раису за то, что она согласилась на предложение Фраерши и выразила готовность оставить его. Сама же Раиса уверяла, что это был всего лишь тактический ход, уловка, отчаянная попытка спасти Зою. Она взяла благополучие их семьи в собственные руки. Единственная ее ошибка заключалась в том, что она ждала слишком долго.

Притворство, длившееся целых три года, лопнуло, как мыльный пузырь. Он так и не стал отцом, перестал быть мужем и уж никак не был героем. Он вернется на службу в КГБ. Раиса бросит его. Да разве могло быть иначе? Между ними не осталось ничего, кроме горечи потерь. Ему предстояло жить с осознанием того, что Фраерша оказалась права: он принадлежит государству душой и телом. Да, он изменился, но самое главное заключалось в том, что он способен и к обратным переменам. Лев заметил:

— А мне казалось, что у нас есть шанс.