Долина - Сергей Радин

Мы протопали по дорожкам и лужайкам придворцового участка. Худощавые быстро оказались настолько близко, что я смог разглядеть: даже в этой стадии, как выразился Родрик, они имели знаки отличия от человеческого образа. Их верхние длинные клыки выступали за нижнюю губу, отчего надменное, чуть вытянутое лицо каждого напоминало морду психованного зайца. Мои Всадники притихли, и я понял, о чём они думают. Не хочу, да и не могу, чтобы мои воины шли в бой с такими мыслями. От дум о чудовищах с неизвестными способностями недалеко до мыслей о поражении. Но если чудовище назвать таким именем, чтобы думать о нём… Думать о нём, как о…

Обернувшись к Всадникам, я затрясся в смехе. Воины смотрели на меня, невольно начиная улыбаться.

— Зайцы-людоеды! — с трудом выговорил я.

Сначала грохнули от смеха стоящие рядом. Затем хохот вместе с новым именем клыкастых Ползунов, словно огонь, брошенный в кучу сухого хвороста, пробежал по всему отряду — и заполыхал! Я видел Всадников, хохочущих до слёз; Родрика, приседающего и бьющего себя по коленям; Бродира, превратившегося в обыкновенного парнишку, услышавшего ядрёную шутку, — и понимал: этот бой мы тоже выиграем!

Ползуны-гусеницы перестали подпрыгивать, с недоумённой злобой уставившись на нас. Темнокожие стражники словно поникли, а "зайцы-людоеды" выпрямились ещё высокомернее, подтверждая своё новое "имя", отчего Всадники немедленно грохнули ещё сильнее. Приступ хохота всё никак не мог прекратиться и перекатывался от начала отряда до последних воинов. Уж не знаю, как восприняли этот хохот бывшие рабы, зато был момент, когда я увидел вскинутые руки Юлианы с чем-то поблёскивающим. Кажется, это называется "собирать силу". Отсмеявшись, Бродир, по-моему, занялся тем же самым: он, со счастливой улыбкой, с закрытыми глазами, оборачивался вокруг себя — руки вниз, ладони раскрыты от себя. Родрик вытирал слёзы и, похоже, сторожил Бродира, чтобы тот спокойно мог заниматься своим делом.

Едва все успокоились, шеренга стражников вновь расступилась, и вперёд тяжело скакнули ещё три чудовища — всем монстрам монстры, один большой, два поменьше по бокам. Потрясали воображение перламутрово-рыбьи головы с равнодушно выпученными глазами, уродливые и слишком маленькие для огромных голов тельца и лягушачьи лапы, которые с трудом держали всю эту чудовищную конструкцию.

— Я думал поохотиться на зайцев, — громко, чтобы слышали все Всадники, сказал я. — А нам ещё и рыбалку предлагают!

Всадники взвыли. Только чародеи не смеялись. С застывшими улыбками они смотрели на вышедших образин. Я сообразил, что перед нами главный из Ползунов.

Переговоры?

— Приветствую людей на своих землях! — прошамкал самый большой Ползун-рыба.

Я покачал головой.

— Как-то не хочется приветствовать столь жуткие образины.

— Невежливо, ах, как невежливо! — раскудахтался главный Ползун. — Ну да ладно. Чего же вы хотите, те, кто не хочет нас приветствовать? Вам нужен принц Велимир? Но мальчик нужен и нам! Тем более, он и сам не захочет уходить от нас! Эй!

Он прищёлкнул длинными, словно высушенными пальцами (кости, обтянутые лягушачьей кожей!). Справа от него "рыба" посторонилась — из-за спины главного Ползуна вышел светловолосый мальчик, сонный, зевающий.

— Велимир, ты хочешь пойти с этими людьми? Они пришли за тобой, — ласково сказал главный Ползун и моргнул. Медленное такое, жутковатое движение.

Мальчик равнодушно оглядел Всадников и помотал головой.

— Родрик, мне кажется или… — услышал я за спиной шёпот. — Посмотри на него.

— Смотрю. Это не Велимир. Это копия.

— Точно?

— Угу. На нём нет венца королей. А он его снимать не может, пока полностью не восстановит здоровье. Два дня всего прошло. Принц потерял слишком много крови, чтобы выжить без венца. Нужна ещё хотя бы неделя.

— Вы уверены? — шепнул я, чуть обернувшись к чародеям.

— Да.

— Арбалет, — тем же шёпотом приказал я и протянул руку назад. А затем, глядя в помаргивающие рыбьи глаза, спросил о том же: — Вы уверены, что выставили перед нами человеческое дитя?

— Конечно. Вы сомневаетесь? Мальчик перед вами во плоти и крови. Что вам ещё?..

Я выстрелил в мальчишку. Болт пробил сердце. В гробовой тишине мальчишка склонил голову посмотреть, что воткнулось в грудь, и раздражённо принялся выдирать болт, словно так и не поняв, что произошло. Всадники рядом со мной застонали от ужаса.

— Вампира надо стрелять не в сердце, а в голову, — с рассеянно нравоучительными нотками в голосе заметил Бродир. — Он уже мёртв, как и сердце. Поэтому только в голову.

— В следующий раз так и сделаю, — пообещал я с усмешкой. — Что дальше?

Ответ пришёл со стороны напротив. Все три "рыбы" принялись быстро видоизменяться. Сзади на них набросили богатые по-восточному халаты. Странным образом тот, главный Ползун, бывший выше всех, наоборот уменьшился и превратился в старикашку вида лукавого. Самое странное, что теперь только он, не считая стражников, выглядел обычным человеком. Мальчишка же вытянулся, повзрослел и превратился в ещё одного "зайца", после чего всё так же безучастно отошёл к остальным.

— Кецмак, — прошептали сзади. — Неужели сам Кецмак?

— Кто такой Кецмак? — спросил я.

— Колдун и повелитель Ползунов.

— Именно он опасен? Яды от него?

— Да.

Я повернулся к Ползунам вовремя: старикашке передали широкую чашу, в которую он окунул руки.

— Что это он? — вбок спросил я. — Руки моет? Отобедать решил?

— Оживляет яд, — мрачно сказал Родрик. — Если сейчас Бродир не выступит вперёд, мы все превратимся в идиотов.

— Что значит — оживляет яд? Говорите так, чтобы я понял.

— Сейчас эту чашу уберут за ненадобностью, поскольку теперь на руках Кецмака осталось столько яда, что его хватит на пять отрядов вроде вашего, лорд Валериан.

— То есть он сам ядовит?

— Он не просто ядовит. Он сам воплощение яда.

Будто услышав Родрика, шеренга противника начала отступать, оставляя колдуна в опасном одиночестве — так легко подумать, не зная о яде.

— Бродир, — сказал я и шагнул в сторону.

Дракон кошачьи мягко шагнул мимо меня. Странная улыбка замерла на губах Бродира, не спускавшего глаз с Кецмака. Высокий темноволосый парень встал напротив колдуна, и даже я почувствовал волну угрозы, разливавшуюся от Бродира.

А старикашка!.. Его улыбку словно слизнуло! Никогда раньше такого не видел! Он вдруг и впрямь по-стариковски затрясся, вперившись в тонкую фигуру парня. Ненависть пострашнее яда плеснула в глазах Кецмака.

— Драконы — здесь?! — прошипел старикашка. Он старался — я наблюдал это! — очень старался улыбаться как прежде, но вернуть изуродованный гримасой рот в нужное положение никак не мог!