Сказки Ленинградской области - Владимир Бахтин

И вдруг попадает ему волк навстречу и говорит:

— Охотник, я тебя съем! Я голодный.

Но охотник отвечает:

— Подожди, — говорит, — меня ести! Дай вперед, — говорит, — свой хвост, смерить гробовую доску — какая длина надо?

Ну волк и согласился. Дал отрезать хвост. Он возьми да на дерево и залез с хвостом.

— Я, — говорит, — с дерева смеряю, какую доску надо отрезать.

Залез на дерево. Волк-от ждал-ждал, не дождался. Завыл.

На его зов прибегают другие волки:

— В чем дело?

— Да вот так и так, — говорит, — меня, — говорит, — обманул мужик. Надо его достать с дерева.

— А как достать? Ведь мы не медведь, на дерево не можем лазить.

Тогда этот волк и придумал.

— Ну хорошо, давайте, — говорит, — вставать друг на дружку. И достанем его.

— А кто встанет первый?

— А я, — говорит, — первый встану.

Ну он первый встал, а волки начали на него карабкаться, один на одного. И добрались до самой вершины, где сидел охотник. Волку только бы схватить мужика, охотника. А он и говорит:

— Подожди, — говорит, — братец! Всё равно тебе, — говорит, — пользы от меня мало будет. Пока ты на землю спустишься, меня другие волки съедят. Дай, — говорит, — мне свой хвост, смерить гробовую доску — какая длина надо.

Ну, волк, конечно, согласился. Он и у этого волка отрезал хвост и начинает мерить. Мерил-мерил, мерил-мерил, а потом первый хвост бросает и говорит:

— Волк, вот — твой, — говорит, — хвост, возьми его. Я, — говорит, — смерил уже гробовую доску.

И бросил.

А волк-от увидал свой хвост да выскочил из-под волков-то. А те все один на одного попадали. Ну что же делать?

А раз вожак уже свалился, вскочили все, побежали. А он слезает с дерева да хвостом размахивает.

— Ты, — говорит, — свой хвост получил. Мне надо отдать и другой, — говорит, — хвост.

(А тот уже убежал волк!)

— Что же, раз такое дело, так иди, — говорит, — догоняй!

Ну, охотник повернулся и пошел догонять волка, второго…

Так и спасся от волков.

А волк пошел себе голодный. И хвоста нету.

А. В. ВОРОБЬЕВ

79. СОЛОВЬЕВ И ВОРОНОВ

В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, не на суше, не на море, а на одной кочке стоял город Новгород. А там жили два купца. Соловьев — богатый, а Воронов — бедный.

Они день торговали, а вечером заходили в ресторан выпить по кружке пива и поговорить. Но в конце концов Соловьев стал говорить:

— Так слушай, — говорит, — как бы нам с тобой породниться?

Воронов отвечает:

— А как же, — говорит, — я могу с тобой породниться? Ты, — говорит, — мильоном воротишь, а у меня какими-то грошами оборот идет. Нам, — говорит, — никак с тобой не с рук, да и как, — говорит, — породниться?

У Соловьева была дочь. Красавица. Она училась в институте. А у Воронова был сын, тоже красавец. В этом же институте учился. Но друг дружку не знали.

Соловьев и говорит:

— У тебя есть сын, а у меня есть дочь. Давай, — говорит, — поженим их.

А Воронов отвечает:

— А как же, — говорит, — мы их поженим?

— А ты, — говорит, — поговори со своим сыном, а я поговорю с дочерью, — отвечает Соловьев.

Хорошо. Так и сделали.

Соловьев пришел домой, вызвал дочь и начинает ее уговаривать таким способом:

— Вот так и так вот. Есть хороший жених. Можешь выйти. Мне, — говорит, — очень нравится.

А она отвечает:

— А хорошо, — говорит, — он меня возьмет. А если не возьмет?

— А это, — говорит, — не твоя забота. Мы, — говорит, — договоримся. Ты только дай согласие.

Ну, конечно, Мария дала согласие.

Воронов пришел домой — то же самое стал сына уговаривать таким способом:

— Вот так и так. Тебе нужно жениться. Есть у купца у Соловьева дочь-красавица. Ты, — говорит, — должен знать ее, она учится в одном институте с тобой.

А Иван отвечает:

— Я, — говорит, — ее не знаю, кто такая Соловьева. Может быть, — говорит, — вместе учимся, но друг дружку не знаем. И хорошо, — говорит, — она пойдет за меня. Ведь Соловьев — купец богатый, а мы бедные.

А Воронов отвечает:

— А это, — говорит, — не твоя забота. Ты только дай согласие. Если согласен, взять можно.

Ну, Иван согласился жениться на Марии.

На следующий день опять встречаются таким же способом в ресторане после торговли. Соловьев спрашивает:

— Ну как, — говорит, — поговорил с сыном?

— Да, — говорит, — поговорил.

— Согласен? — говорит.

А он ответил: «Пойдет ли, говорит, Мария за меня — ведь она богатая, а я, говорит, бедный».

— И моя, — говорит, — так ответила тоже. Но все-таки мы, — говорит, — их соединим.

Познакомили. Немного времени прошло, их поженили. Сделали хорошую свадьбу.

Прошло год-два, Соловьев помер. А через год померла и мать.

И у этого, у Воронова, тоже немного прожили родители, померли.

Тогда Мария и говорит:

— Давай, — говорит, — соединим оба хозяйства вместе.

Иван согласился. Оба хозяйства соединили и стали жить очень дружно. Мария торгует, и он торгует.

И подошел кризис какой-то, что товар в кладовых стал портиться. Не пошел товар.

Иван и говорит:

— Ну что же, погрузим корабль и отправимся в Америку.

Погрузил корабль и уехал в Америку. А жена осталась дома, торгует.

А Иван вино не пил, табак не курил, в карты не играл — в общем, ничего. Когда он продал товар на сто тысяч рублей (а ведь знаете, что такое — сто тысяч!), и зашел он к банкиру.

А там сидят в карты играют. Ну, его и подговорили выпить стопочку. Он стопочку выпил вина-то, у него в голове зашумело. И стали подговаривать играть в карты. А он не умеет в карты-то играть. Ну, и сел, и все сто тысяч проиграл.

Что делать? Повернул корабль, приехал обратно домой. Приехал домой, жена и спрашивает:

— Сколько выторговал?

А он рассказывает:

— Получилось такое-то вот несчастье.

Ну жена его не бранила, не ругала, не упрекнула ничем.

— Ну что же, раз такое дело получилось, видно, судьба такая.

Он загоревал. «Давай погружу еще корабль!» Еще корабль погрузил. Съехал опять в Америку, продал на шестьдесят тысяч рублей. Опять зашел же к этому банкиру, опять всё проиграл.

Приезжает домой. У него уже товару-то мало осталось. И решил: «Дай-ко я найду игрока хорошего, который бы меня научил играть». Разыскал. Он взялся. Научил его играть. И дал благословение.

— Поезжай смело! — говорит.

Он погрузил уже последний корабль, третий. На тридцать тысяч только — больше товару никакого не