Слезинка на щеке - Филлис Уитни

Она бережно накрыла его одеялом. То, что произошло с Джонни, является еще одним доказательством того, что ситуация крайне опасная. Она не хотела, чтобы он вновь из-за нее пострадал.

«Один час», — сказала она и тихо вышла из комнаты.

В коридоре она остановилась около комнаты Фернанды и прислушалась. Из комнаты доносились какие-то звуки. Она еще там. Очевидно, она не начнет действовать немедленно. Доркас быстро пошла к лестнице и сбежала в вестибюль. Она быстрой походкой пошла по направлению к городу и свернула на набержную. Толпа туристов, только что выбравшихся на берег, устремилась к городским воротам. Она протолкалась через поток и прошла через ворота у подножья Замка Большого Хозяина, того самого, который был так ярко освещен в незабвенную ночь.

Оказавшись в стенах города, она быстро нашла дорогу на Улицу Рыцарей. Движения ее были уверенными, и она контролировала в себе и страх, и гнев. Если она начнет думать о Бет, это ее ослабит. Она должна быть во всеоружии перед предстоящим поединком.

Теперь было понятно, как Ванда ускользнула в тот раз. В некоторых двориках был черный ход. Ванда могла свернуть вместе с Бет в аллею, а затем проскочить через второй выход, оторвавшись от преследования. Но сегодня Доркас знала, куда идет.

Кошка Клеобулус дремала под бугенвиллией, но Доркас не пошла во дворик. Вместо этого она поднялась по ступеням и скользнула под свод второго этажа. Она очутилась в галерее над входом, куда выходили двери. За одной из ближайших дверей играла музыка. Видимо, проигрыватель. Она его уже слышала. Она должна была понять еще в тот раз — он всегда любил музыку. Она подошла к двери и подняла руку, чтобы постучаться, Мгновение она постояла не шевелясь, подавляя в себе чисто физиологический страх перед тем, что могло ее ожидать. Когда она себя отчасти переборола и рука перестала дрожать, она резко постучалась. Он появился сразу и встал в дверях, глядя на нее без удивления.

«Я гадал, скоро ли ты додумаешься», — сказал он.

В его глазах был хорошо знакомый ей темный блеск. У него была все та же улыбка, придающая ему открытый, обескураживающий, юный вид, который так пленял Фернанду. И однажды пленил Доркас Брандт.

Он посторонился, чтобы пропустить ее внутрь, и она вошла в маленькую комнату, которую он на некоторое время сделал своим домом по причинам, известным только ему. Там не было никаких следов Бет, никаких следов, что здесь побывал ребенок. Столкнувшись лицом к лицу с реальностью, она обнаружила в себе силы, каких до той поры не подозревала. Шок от прошлой ночи прошел. Вероятно, всю дорогу с самого начала, еще от дома она больше всего боялась именно того, что случилось, она гнала от себя такую возможность. Теперь правда открылась, и ничто не имело значения, кроме Бет. Она окинула комнату холодным трезвым взором. Ее нельзя было назвать непривлекательной. Джино Никкарис всегда был более чувствительным к вещам, чем к людям. Вещами можно было обладать и чувствовать себя при этом более уверенно, чем с людьми. Темно-красный турецкий ковер пестрой расцветки лежал на дощатом полу. На беленой стене висело греческое расшитое полотенце. Еще там стояла тумбочка для пластинок и маленький книжный шкаф. На книжном шкафу стояла простая, но, безусловно, ценная алебастровая ваза. Рядом, прислоненные к стенке, стояли несколько картин — Джино пытался создать впечатление, что он художник. Да, именно сюда приходила Фернанда в тот их первый визит в старый город.

Он выключил музыку и обернулся к ней со своей обескураживающей улыбкой: «В какой соблазн ты ввела меня прошлой ночью… Молодая женщина одна, в темноте. Одна после того, как ушел рыжий американец. Мне надо было поставить тебя в известность, что ты не свободна».

«Разве это не было для тебя рискованно?» — спросила она. Его улыбка больше не задевала, не пугала. Она видела все происходящее как бы со стороны.

Он пожал плечами и принес для нее стул с тростниковой обивкой, чтобы она присела. Конечно, она села, а он занял свое место на узкой койке и достал пачку сигарет. Она смотрела, как вспыхнула спичка, освещая его орлиный профиль, на мгновение озарив его густые темные волосы. Когда он зажег сигарету, она заговорила.

«Где Бет? Куда ты заставил Фернанду ее отослать?»

Его смех всегда был музыкальным, даже когда он смеялся сквозь зубы.

«Она в хорошем месте, моя дочурка. Безопасное и довольно забавное место. Все продумано. Фернанда говорит, что ты опять себя плохо ведешь. Лучше тебе не видеть Бет некоторое время».

Она не могла сохранять холодное спокойствие. Она зажала руки между колен, пытаясь сдержать закипающий гнев. Гнев может быть так же разрушителен, как и страх. Если он не сможет запугать ее, он постарается ее разозлить.

«Мраморная голова у тебя, — сказала она. — Тебе больше не нужна моя дочь. Я понимаю, как ты использовал Фернанду. Но я уже не та дура, какой была. Если Бет сегодня не вернется в отель, я пойду в полицию».

Он замер, не донеся сигарету до рта, и по тому, как он застыл, она поняла, что ошеломила его. «Что у меня?» — спросил он.

«Ты ударил Джонни Ориона по голове сегодня на Филеримосе и забрал мраморную голову плачущего мальчика. Ты же мог убить Джонни».

Джино пересек комнату, двигаясь со свойственной ему гибкостью. Он схватил ее за запястье и слегка вывернул руку хорошо знакомым ей движением.

«О чем ты говоришь? Я не был на Филеримосе с тех пор, как вернулся на Родос. Что там такое с головой? Быстро говори!»

Он не притворялся, его ужас был неподдельным.

«Я тебе ничего не скажу», — произнесла она.

Он с отвращением бросил ее руку, пошел обратно на койку и яростно затянулся.

«Какая же ты дура! Держать голову в руках и упустить ее! Что ты, что американец!»

«Тогда это, наверное, был Константин, — сказала она. — Это должен был быть Константин Каталонас. Кто-то наблюдал за отелем, за мной следили».

В его смехе звучали и гнев, и ирония.

«Вот ты и опять прокололась, bellissima, Константин давно мертв. В некотором роде я обязан ему жизнью, поскольку это он вместо меня летел в Сан-Франциско. Каким это, должно быть, явилось для тебя ударом, вот так, без предупреждения заделаться вдовой».

Она уставилась на него. Константин был в самолете?

«Тогда почему ты не объявился дома, раз с тобой все было в порядке?»

«Я усмотрел в этом шанс сыграть по-крупному. Дома все было не очень хорошо — и ты, bellissima, начинала становиться опасной, угрожать мне. Несмотря на все мои старания, тебя не удалось убедить в том, что ты сумасшедшая. Константин прибыл из Греции, и в назначенный день мы встретились в аэропорту. Он выполнил свою задачу, вынес голову из музея и хорошо все продумал. Рассказывая мне об этом, он смеялся над собственным спокойствием— как он переоделся рабочим и прошел внутрь вместе с остальными, которые работали там внутри, обновляя помещение. Он провез подделку в тележке с песком для цемента, а подлинник забрал».