История Петра Великого - Александр Густавович Брикнер

от него про государя всякие непристойные слова; хочет он печатать тетради и, напечатав, бросать в народ». Талицкий узнал, что его ищут в Преображенском, и скрылся, но потом был отыскан, подвергнут пытке и признался, что составил письмо, будто настало ныне последнее время и антихрист в мир пришел, то есть государь, также и другие многие статьи писал государю в укоризну и народу от него отступить приказывал, слушать и подати платить запрещал. Списки со своих сочинений давал своим единомышленникам и друзьям и за то брал с них деньги. О последнем времени и антихристе вырезал две доски, хотел на них печатать листы и отдавать их безденежно, к возмущению на государево убийство. Затем он мечтал об избрании на царство боярина князя Михаила Алегуковича Черкасского.

У Талицкого были единомышленники. От епископа Тамбовского Игнатия он получал деньги и за эти деньги написал епископу тетради и разговаривал с ним об антихристе. Талицкий уличал Игнатия в том, что когда он слушал написанное в тетрадях, то плакал и, взявши тетради, поцеловал их.

Поп Андрей показал, что Талицкий государя антихристом называл и говорил: «Какой он царь? Сам людей мучит!» Говорил и про царевича: «От недоброго корня и отрасль недобрая; как я с Москвы скроюсь, то на Москве будет великое смятение».

Монах Матвей показал: Талицкий пришел к нему в келью, принес с собой тетрадку об исчислении лет и говорил: «Питаться стало нечем, а вы что спите? Пришло последнее время; в книгах пишут, что будет восьмой царь антихрист, а ныне осьмой царь Петр Алексеевич, он-то и антихрист».

Бояре приговорили: Гришку Талицкого с пятью товарищами казнить смертью, других бить кнутом и сослать в Сибирь; тамбовского епископа Игнатия, расстриженного, сослать в Соловки в тюрьму[411].

Казнь Талицкого и его товарищей была особенно мучительна и продолжалась несколько часов: их жгли медленным огнем. Правительство впоследствии старалось вредить памяти о Талицком рассказом, что Талицкий «во время казни, копчением творимой, не стерпя того, покаялся и был снят с оного» и проч. Раскаяние Талицкого при копчении живьем едва ли могло иметь какое-нибудь значение.

Зато в народе Талицкого считали мучеником, погибшим за веру, и рассказывали, что когда во время следствия он спорил со Стефаном Яворским, то превосходил последнего ученостью и диалектикой, не уступал ни в чем митрополиту, которого называл пророком Бааловым и проч. Правительство распорядилось поэтому напечатавшем сочинения Яворского «Знамения пришествия антихриста и кончины века», в котором заключалось опровержение учений Талицкого[412]. В кругах иностранцев смеялись над сочинением Яворского[413]; народ же оставался большей частью высокого мнения о Талицком, о котором вспоминали и впоследствии. О Талицком как о человеке великого ума говорил царевич Алексей Петрович, а в 1750 году о нем требовала сведений императрица Елизавета.

Учение раскольников находило самую удобную почву в воззрениях народа, глубоко предубежденного против иностранцев, «поганых, зловредных». Масса народа коснела в своей старинной исключительности и односторонности. Сознание народа было устремлено не вперед, а назад, и поэтому все нововведения Петра могли казаться нарушением веры, страшным грехом. Петр и не думал вовсе поколебать или изменить господствующее начало духовной жизни России, веру, христианство, однако его реформы казались народу несогласными с религией и поэтому возбуждали решительное, фантастическое упорство. Русские люди не могли отделить Божье от кесарева, религиозное от гражданского, церковное от государственного. Народ не знал другого различия национального, кроме веры православной.

Портрет царевича Алексея Петровича. XIX в.

Объявление указа Петра Великого считать новый год с 1 января.

Гравюра XIX в.

О таком настроении умов свидетельствуют сочинения расколоучителей, распространенные немедленно после введения Петром брадобрития, немецкого платья, нового летосчисления и проч. Вот образчик этой публицистики, заключающей в себе протест против нового правительства, против западноевропейских начал государства, против реформ Петра. «Мы, – сказано в одном из таких сочинений, появившихся в это время, – смотрящие недремательным оком, познаваем, яко от лет по числу 1666 конец прияша пророчествия, а совершенное же всея злобы исполнение исполнится на Петре: егда исполнится число зверя 1666 лет, в то лето царь Алексей Михайлович с Никоном отступи от св. православной веры, а после его в третьих восцарствова всея Русии сын его первородный, Петр, и нача превозноситися паче всех глаголемых богов, сиречь помазанников, и нача величатися и славитися пред всеми, гоня и муча православных христиан и распространяя свою новую веру, и церковь по всей Руссии в 1700 году возобновили; уничтожи патриаршество, дабы ему единому властвовати, не имея равного себе, дабы, кроме его, никаких дел не творили, но имели бы его единой превысочайшей главой, судией всей церкви, приял на себя титлу патриаршескую и проч. В 1700 году собра весь свой поганый синклит в 1-й день генваря месяца и постави храм идолу ветхоримскому, Янусу, и пред всем народом нача творити чудеса, под видом фавмазии, и вси воскликнуша ему единогласно: виват, виват новый год! От того дня разосла свои указы во всю Руссию, повеле праздновати новое лето, разрушая законную св. отец клятву и проч. Оле, благоразумные чада, вонмите здесь, коему ежегодно празднуете новый год? Все господние лета истреблены, а сатанины извещены… Удалятися и бегати подобает нам во антихристово время от еретических жертв… понеже Петр нача гонити и льстити и искореняти останок в Руссии православную веру, своя новые умыслы уставляя, нова законоположения полагая» и проч., и проч.[414]

Множество следственных дел свидетельствует о распространении подобных мнений в народе. Какой-то подьячий Павел называл царя «немцовым сыном» и упрекал его в том, что он «в великий пост яйца и мясо кушает». Какой-то крестьянин говорил в 1707 году: «Как-де великий государь изволил идти с Воронежа к Москве в Филиппов пост и изволил быть в кончине Франца Яковлевича (Лефорта), в селе Богоявленском, и стоял на Вотчинниковом дворе, то он кушал скоромное»[415]. Несмотря на книгу Стефана Яворского, в народе продолжали считать Петра антихристом. Мысль эта не умирала в людях, страдавших боязнью нового. В 1704 году в Симоновом монастыре хлебенный старец Захария говорил: «Талицкий ныне мученик свят; вот ныне затеяли бороды и усы брить, а прежде сего этого не бывало; какое это доброе? Вот ныне проклятый табак пьют!» В Олонецком уезде говорил один дьячок: «На Москве ныне изволил государь летопись от Рождества Христова 1700 года, да платья носить венгерские». Священник к этому прибавил: «Слышно, что и Великого поста неделя убавлена, и после Светлого Воскресенья и Фоминой недели учнут меж говенья в среды и пятки мяса и млеко есть во весь год». На это заметил дьячок: «Как будут эти указы присланы к нам в погосты и будут люди по