Дары джиннов - Элвин Гамильтон

слышала, как чья-то мать советовала дочери в первую брачную ночь лечь на спину, зажмуриться и терпеть до самого конца, но мне хотелось видеть всё, каждую мелочь.

Мы помогли друг другу избавиться от остатков одежды, руки Жиня были внимательны и нежны, а когда он лёг сверху, на бедре стала видна татуировка, которая прежде показывалась лишь краешком над поясом – звезда с лучами во все стороны, похожая на взрыв. Я провела по ней пальцем, и Жинь тихо застонал, вновь отвлекая моё внимание поцелуем. Задыхаясь, я твердила его имя, как молитву, а он шептал в ответ моё, не отрываясь от моих губ, будто делился самым главным своим секретом. Мои пальцы судорожно сжимали его спину, и мы горели одним пламенем, перед которым была бессильна окружающая тьма.

Мы слились воедино, и я взорвалась в его объятиях, а он – в моих. Разлетаясь искрами костра и песком пустыни, мы воспаряли всё выше и выше, пока не стали россыпью небесных созвездий в ночи.

Глава 37. Демджи и принц

Как-то раз один юный моряк полюбил уроженку песков. Встретив девушку впервые в пыльном городке на краю пустыни, он сразу понял, как опасны револьвер у неё в руке и бесшабашная удаль в сердце. Душа – огонь и порох, и палец всегда на спусковом крючке.

Когда теми же пальцами она гладила его татуировки, слушая истории о связанных с ними приключениями и ещё не осознавая, какую власть она имеет над ним и какая мощь скрыта в ней самой, юноша понял, что попался. А когда позже очнулся с головной болью и, не найдя девушку рядом, обрадовался, что есть повод разыскать её, уверился в том окончательно.

Отчаянный страх потерять её гнал юношу через жаркие пески, а когда она пропала надолго, он готов был перевернуть в поисках весь мир.

Он всегда боялся, что их души, морская и песчаная, не смогут ужиться вместе. Кто знает, не сгорит ли одна, не утонет ли другая? Однако он перестал бороться с собой и шагнул в пламя.

Глава 38

Что-то было не так. Мои глаза распахнулись в тревоге.

Сон развеялся, и первое время казалось, что всё в порядке. Я лежала у Жиня в объятиях, так уютно прильнув к нему, словно наши тела были выточены друг для друга. От рассветного холода защищало толстое одеяло, которое Жинь натянул на нас ночью. Моё ухо прижималось к солнцу у него над сердцем, слушая размеренный ритм ударов, а его пальцы лениво поглаживали мою голую спину под одеялом.

Только теперь я вспомнила, что сегодня нас всех ждёт решающая битва.

– Ты что? – устало пробормотал Жинь, целуя мои волосы.

Я повернула голову, рассматривая его: припухшие от сна веки, взлохмаченные волосы… но взгляд острый и проницательный, как всегда.

«Интересно, как давно он уже не спит?»

– Не знаю… – вздохнула я.

Тревожное чувство не отступало, затаилось глубоко в груди. Какая-то угроза нависла над нами, но распознать её пока не удавалось. Я вскинулась на лежанке, снова ударившись головой о висячую лампу, и выругалась, потирая макушку.

– У тебя появился новый враг, – пошутил Жинь, продолжая расслабленно лежать. – Султану придётся подождать, пока ты разделаешься с лампой.

Показав язык, я стащила с него одеяло и обернула вокруг бёдер, повязав, будто выходила из столичных бань. Откинула полог палатки и осмотрелась. Рассвет лишь слегка окрасил небо на востоке, высвечивая розовым белые купола Измана, но даже в сумраке между нами и столицей виднелось что-то непонятное.

Я прищурилась, вглядываясь в туманные очертания на горизонте.

«Да это же…»

Узнавание сверкнуло в голове молнией. Угрозу распознала не человеческая интуиция, а моя кровь джиннов.

Кинувшись обратно в палатку, я встретилась взглядом с Жинем, который уже натягивал штаны.

– На нас идёт песчаная буря! – выпалила я и стала копаться в куче одежды, выбирая свою. – Султан узнал, что мы здесь, и хочет задержать с помощью машины.

Трясущимися руками я накинула рубашку, с ужасом представляя, как трудно будет удержать наступающую тучу песка: «Надо вытерпеть боль. А как же план проникновения в город? Ведь придётся оставаться здесь!»

Жинь притянул меня к себе:

– Успокойся, – проговорил он, и я перестала трястись, заражённая его уверенностью. – У нас большое и сильное войско, с нами другие демджи, ты не одна в этой схватке. А пока… – Он вдруг с усмешкой задрал мне подол рубашки. – Отдавай, эта моя, а твоя едва ли на меня налезет.

В самом деле, в надетой рубахе я просто тонула. Стащив её через мою голову, Жинь быстро поцеловал меня и подал другую.

«Подумать только, перед последней битвой, оказывается, можно и посмеяться – значит, шансы неплохие».

Буря налетела, едва я выскочила из палатки. Набрав в грудь побольше воздуха, я воздела руки, уже ощущая кожей хлёсткие удары песчаных вихрей, которые окружали лагерь и подбирались к палаткам. Сжала песок и надавила на него изо всех сил.

Буря тут же замедлила ход, но на этот раз не подчинялась мне, а яростно сопротивлялась. Рассеять её взмахом руки и осыпать назад в барханы, как прежде, я не могла. Вихри завивались спиралями, бродя вокруг лагеря, словно дикие звери, бросаясь то и дело на палатки, а затем отскакивая. Силы были почти равны.

– Святые и демоны! – послышался голос совсем рядом. Приподняв крепко сомкнутые веки, я разглядела в мутном песчаном мареве Шазад, а за ней – Ахмеда, Рахима и Сэма, бегущих к нам. – Вот ты где, Амани! Никак не могла тебя разыскать. – Она лукаво глянула на Жиня, который выглядывал из палатки. – Долго сможешь продержаться?

– Не знаю. – Машина и абдалы уж точно продержатся дольше: я из плоти и крови, песок рано или поздно со всей силой обрушится на наше войско. – Что будем делать?

Надо спешить во дворец, брать Сэма и лететь к подземным ходам, чтобы остановить машину, иначе бронзовые монстры придут и испепелят всех. Но если уйти, люди будут погребены под горами песка. Меж тем колени у меня уже дрожали от напряжения.

– Не знаю, – бросила Шазад, озираясь и явно чувствуя себя неловко под нашими взглядами.

– Она и правда чего-то не знает или мне послышалось? – фыркнул Сэм.

– Не знаю, но придумаю, – проронила она спокойно, хотя было видно, как лихорадочно крутятся мысли у неё в голове.

Опасность грозила всем, и последнее слово принадлежало не Шазад, а принцу Ахмеду.

– Амани, пора во дворец, – твёрдо сказал он. – Раз мой отец так старается тебя