«Нагим пришел я...» - Дэвид Вейс

Устал он страшно. Казалось, это воскресенье никогда не кончится. Уже стемнело, он опаздывал на свидание к невесте, а скульптор все работал, словно подчиняясь какой-то высшей воле. Нейт спросил:

– Вы хотите, чтобы я еще вам позировал, мэтр?

– Возможно.

– Она уже почти закончена?

– Почти.

– Вы закончите ее завтра? Или на следующей неделе?

Огюст пожал плечами. Она будет закончена в свое время. Время теперь исчислялось лишь днями, когда он работал над «Побежденным». Он не предпринимал больше поездок для посещения музея или собора. Ничто не должно его отвлекать, даже Роза, и вот теперь «Побежденный» почти готов.

– Кто там? – спросил Нейт, услыхав шаги в коридоре.

– Это моя экономка. А теперь глубоко вдохните, чтобы расширилась грудь. – Огюст определил по звуку шагов, что это Роза. Он представил себе, как она со злобой и ненавистью глядит на дверь мастерской. Начав лепить Нейта, он запретил ей входить сюда. Она никак не могла примириться с тем, что Огюст держит «Побежденного» в секрете от нее; она чувствовала себя чужой в собственном доме и говорила ему об этом. Но он не обращал внимания.

Нейт вдруг сказал снова углубившемуся в работу скульптору:

– Вы знаете, свободного времени у меня теперь в обрез. Скоро начнутся полевые маневры. Неужели придется еще позировать?

– Не знаю. Помолчите. И не двигайте руками. Из-за холода и усталости Нейт машинально сжал руки в кулаки, и мускулы выступили напряженными, застывшими шарами.

Огюст лепил быстро и уверенно. Вот поза, которая ему нужна. Глина под его пальцами казалась ему живой плотью. Он сделал впадину у ключицы, в соединении плеча и шеи, там, где тело, даже самое сильное и мужественное, наиболее нежно.

Глаза Нейта расширились от изумления.

– Да, – сказал Огюст, – я доволен этой статуей, только бы ее закончить.

– По-моему, она закончена. Совсем живая, никогда не видел такой статуи.

– Живая – это верно, да только она должна обладать еще и индивидуальностью.

– Да уж куда же больше. Мне стыдно будет выйти на улицу, когда вы его выставите. Меня все узнают.

– Вот и отлично.

– Надеюсь, мне не придется жалеть о том, что согласился позировать.

– Нет, не придется.

– Знаете, как в армии смотрят на такие вещи.

– Никто не будет знать, кроме вашего начальника, а он дал разрешение.

– Неофициальное. А вы действительно собираетесь его выставлять?

– Я выставлю его под названием «Побежденный», такого солдата можно найти в любой армии. А теперь встаньте. Не напрягайтесь. Двигайтесь, если это поможет. Вот этот молодой человек, Нейт, не был бы столь живым и одухотворенным, не будь вы, Нейт, сами таким.

– Благодарю вас, мэтр, – ответил Нейт, расхаживая по мастерской, чтобы согреться.

Огюст ощущал легкость и уверенность в пальцах. Эта скульптура не будет обладать героической, подавляющей мощью Давида. Но она станет– он в этом уверен – олицетворением человека, человеческого опыта и олицетворением каждого человека, не сломленного горечью поражения в войне, когда все надежды потеряны, – пример, достойный подражания для Франции 1871 года, которому она не последовала.

Нейт спросил:

– А что будет, когда я кончу позировать?

– Потом мы отольем его в бронзе.

– А не в мраморе? – Нейт был разочарован.

– Нет! – У Огюста было твердое мнение на этот счет. – В мраморе он будет выглядеть слишком идеализированным. Обыкновенным красавцем Нарциссом. Бронза – как раз то, что нужно.

– Мрамор все-таки красивей.

– Неправда. Это ошибочное мнение. Можете одеваться, Нейт. Благодарю вас.

– Хорошо. – Нейт бросил последний взгляд на «Побежденного». – Он совсем голый, мэтр, вот увидите, будет скандал. Я чувствую.

– Вы просто замерзли, и неудивительно. Когда я сниму другую мастерскую, я позабочусь, чтобы она лучше отапливалась. – У Нейта такая свежая кожа, она хорошо отражает свет, надо будет использовать его и в дальнейшем.

– Если возникнет скандал, я надеюсь, он меня не коснется.

– Да посмотрите, сколько везде таких скульптур. Микеланджело без конца лепил нагое мужское тело, даже для церкви.

– Но он их идеализировал, вы сами так говорили.

– Мосье Нейт, что касается меня, то я могу лепить только так, Скульптор не должен скрывать ничего.

2

Обеспокоенный сомнениями натурщика, Огюст попросил Ван Расбурга взглянуть на законченную фигуру и, чтобы утешить Розу, пригласил и ее. Он не посчитается с мнением Ван Расбурга, если партнеру не понравится «Побежденный», но Ван Расбург способен дать и полезный совет, а если скульптура ему понравится, поможет устроить ее в Брюссельский Салон. По мнению Ван Расбурга, Огюст вел себя эгоистично, не считаясь ни с чем, когда ему надо было работать над этой скульптурой, и к тому же скрывал ее от всех. А теперь ждет благосклонного внимания. Но партнер не мог отказаться: Огюст был так захвачен, возможно, он действительно создал нечто достойное внимания.

Роза тоже хотела отвергнуть приглашение Огюста, оно было настолько нелюбезно, что, скорее, походило на приказание. Она была обижена запретом входить в мастерскую. Стоит ли вообще заходить в мастерскую, раз он этого не хочет? Видимо, он создал нечто совсем богохульное. Ее любопытство росло. Что он мог там от нее прятать?

Ван Расбург и Роза пришли вместе и, пораженные, застыли на пороге. Ван Расбург был изумлен, а Роза шокирована. Она воскликнула:

– Совсем как в жизни!

– В анатомии нет ничего зазорного, – с раздражением сказал Огюст.

– Это ты над этим работал полтора года? – спросила Роза.

– Какая разница, сколько? – проворчал Огюст. Было ошибкой приглашать ее. Но и на лице Жозефа появилось какое-то странное выражение; Огюст обернулся к нему, требуя правды.

– Возможно, мадам Роза права, Огюст, – сказал Ван Расбург. – Чересчур уж реалистично. Это может оскорбить публику.

– Но не более реалистично, чем «Давид», – настаивал Огюст.

– В чем-то даже более. – Огюст не соглашался, но Ван Расбург продолжал развивать свою мысль: – Давид столь огромен, что не воспринимается как живой человек. Для нас он герой, бог, а «Побежденный»– совсем живой человек. Вы выполнили его в человеческий рост да еще снабдили человеческим лицом. Это, мягко говоря, необычно.

– Вы хотите сказать, что было бы лучше придать ему отвлеченные героические черты?

– Пожалуй. Послушайте, да вы еще сделали его прямо женоподобным. Посмотрите на этот живот, на эти бедра. – Роза смутилась, но он продолжал: – Со спины его можно принять за девушку.

– Но он такой и есть, – упорствовал Огюст.

– Не сомневаюсь, – ответил Ван Расбург. – Это прекрасная фигура.