Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

жену, но я бы вернулась. Италия — мой дом, Саграда — моя семья, я принадлежу Ла Санте, и, хотя я не ношу эту марку, она вписана в мое сердце. — Я не должна, но я завидую этому чувству принадлежности, потому что, сколько бы Витторио ни говорил, что я его, я знаю, что это временный статус. Но то, что есть у Рафаэлы, у меня никогда не было. — Ты тоже найдешь свой путь, — добавляет она, словно прочитав мои мысли. — Мы обе найдем.

— Надеюсь, что так.

— Я уверена. Мне это необходимо. — Рафа откидывается на спинку дивана. — Знаешь, в чем еще я уверена? — Спрашивает она, и я, подражая ее жесту, приваливаюсь к мягким подушкам обивки, просто поворачиваясь к ней лицом.

— В чем?

— Что если этот недобосс будет раздражать меня еще хоть минуту, то меня убьют за то, что я на него напала. — Мои брови поднимаются, я понятия не имею, откуда взялась эта тема.

Я уже заметила, что между братом Витторио и Рафаэлой есть что-то странное, но она никогда не говорила об этом свободно, а я не хотела навязывать эту тему.

— Ты видела его после того дня на кухне? Он кажется мне немного пугающим.

— Он назойливая свинья.

— Ты собираешься объяснить мне, что происходит, или мы играем в новую игру, цель которой, оскорбить младшего босса? — Спрашиваю я, не в силах сдержать любопытство.

— Он не принимает тот факт, что я не просто еще одна из женщин, жаждущих забраться в его постель, мужчина просто отказывается принять отказ.

— Он прикасался к тебе без твоего разрешения? — Вопрос прозвучал почти как крик.

— Нет, но он намерен измотать меня до нитки, что не может не радовать.

— Неужели тебе не с кем поговорить?

— Скорее всего, это только придаст ему еще больше решимости. Тициано — избалованный идиот, он думает, что его маниакальная улыбка и мускулистое, татуированное тело неотразимы до такой степени, что ни одна женщина не сможет по-настоящему сказать ему "нет".

— Мускулистое тело, да?

— Что? Я не слепая! — Отвечает она, скрещивая руки перед грудью заставляя меня рассмеяться.

— Но, если он тебя привлекает, в чем проблема?

— О, мой друг, здесь много проблем. Начнем с того, что мужчина должен нравиться мне гораздо больше, чем его вид, чтобы я сочла его достойным своего внимания. Тициано использует женщин, как одноразовые носовые платки, а я не из таких. Может, это и романтическая идея, может, и глупая, ведь у меня даже не будет права выбирать себе мужа, но мне нужен мужчина, которому нужна вся я, каждая частичка меня, моя личность, мои недостатки, мои мечты и мое тело. Младший босс — не такой человек, и, хотя у меня нет выбора в том, что я получу, я все же могу выбрать, чего я не получу. Для Тициано это определенно "нет". И если этого недостаточно, я никогда бы не опозорила так своего отца.

— За связь с младшим боссом? Я думала, это хорошо. — Я нахмурила брови, смутившись. — Я думала, что брак с кем-то высокопоставленным приносит статус и престиж в вашем мире. — Рафаэла громко смеется.

— Тициано не хочет на мне жениться, Габриэлла. Он хочет трахнуть меня, а я не собираюсь отдавать свою девственность этой свинье. Может, моя семья и не имеет достаточного статуса, чтобы дон заботился о том, чтобы его брат обесчестил еще одну дочь семьи, но я хочу.

— Витто… — Я поправляю себя, но Рафаэла бросает на меня насмешливый взгляд. — Дон не возражает?

— Женщины, которые спят с Тициано, знают, что делают, просто они достаточно глупы, чтобы питать иллюзии, что с ними все будет по-другому. Он влюбится в них и наденет им на палец кольцо. Я не хочу даже кольца, не говоря уже о том, чтобы получить его.

— Звучит разумно.

— Иногда я притворяюсь такой, понимаешь? — Шутит она и еще раз подмигивает мне, заставляя рассмеяться. — Этот идиот просто капризничает, когда он поймет, что, загоняя меня в угол в коридорах, он ничего не добьется, он сдастся и перейдет к следующей жертве, возможно, добровольной, — она делает паузу, но затем продолжает. — Хотя не похоже, что он перестал трахать все, что движется только потому, что устраивает мне ад. В любом случае, прошло уже несколько недель, и он, должно быть, близок к тому, чтобы достичь своего предела.

— Я не знаю, что на это ответить.

— Тогда не отвечай, — говорит она, уже вставая. — Перерыв окончен. Двигайся дальше!

Я хнычу, но выпиваю всю воду, которая еще осталась в стакане в моей руке, и ставлю его на столик рядом с диваном, прежде чем встать. Рафаэла включает музыку на своем телефоне, и я располагаюсь перед ней. Она кладет одну руку мне на талию, а другой держит мою протянутую ладонь.

Ее лицо слегка опускается в молчаливом повелении, и я киваю. Мы начинаем движения, и я делаю глубокий выдох, сосредоточившись на том, чтобы не наделать ошибок в том немногом, что я уже успела выучить, но не проходит и минуты, как я наступаю на ногу учительницы.

— Ай! Боже правый! Ты ужасна! Ужасна! — Жалуется она, а я разражаюсь хохотом.

* * *

Огромная открытая коробка на моей кровати заставляет меня вздыхать, точнее, вздыхает платье, которое оказалось в ней и которое теперь натянуто на меня.

Изделие из изумрудно-зеленого атласа имеет вырез на одно плечо, его единственный рукав доходит до запястья, а дальше ткань драпируется. Тонкие складки очерчивают бюст и перекручиваются на талии, где боковой разрез оставляет кожу открытой. Там же спускается плавная юбка с прямым кроем и огромным разрезом в идеальном разрезе.

— Я завидую, — говорит Рафаэла, стоя рядом со мной и глядя на платье с таким же восхищением, как и я.

— Мне кажется, меня сейчас стошнит.

Я не дура, Витторио с самого начала ясно дал понять, что хочет заявить о себе моим присутствием и что это важный вечер. Мои сомнения по поводу того, насколько полезной я стала для дона, развеялись четыре дня назад, когда он попросил меня притвориться влюбленной.

Витторио нужна фальшивая девушка, и по какой-то неведомой мне причине на эту роль выбрали меня. Возможно, он просто не хотел выставлять женщину из своей семьи на всеобщее обозрение, когда обо мне говорили. В этом есть смысл. Но дело не в этом, а в том, что это платье само по себе является заявлением, а не просто принадлежностью. Витторио собирается выставить меня в витрине, но не как домашнее животное, которым меня считает почти каждый житель этого