Башня континуума - Александра Седых

А Даймс, если уж на что пошло? Возникнув из ниоткуда двадцать лет тому назад, он буквально зачаровал луддитов. Губернатор уже не раз, и не два пытался навести по своим каналам справки об этом человеке, но безрезультатно. Единственным, что выяснилось в результате кропотливых поисков, был факт, что человек, подходящий под описание Даймса, некогда служил в Отделе Благонадежности. Больше ничего конкретного. Допустим, и так, но что это означало? Что Отдел использует Коммуну в качестве плацдарма для своих таинственных экспериментов?

Пока губернатор мысленно задавался неприятными и безответными вопросами, Даймс спешился и вплотную приблизился к ментальному барьеру. Та могущественная, нечеловеческая сила, что уничтожала и обжигала, обласкала его, будто материнские руки. Даймс легко и бестрепетно коснулся радужной пленки, по его лицу, одежде и волосам запрыгали и заметались синие огоньки, не причиняя ему никакого вреда.

— Господин губернатор, — проговорил Даймс мягко и напевно, — прошу вас, давайте уладим наше небольшое недоразумение мирным путем. Отведите войска. И оставьте нас в покое. Зла мы вам не желаем. Вреда не причиним. Мы понимаем, вы не враги, вы — жертвы.

— Ишь ты, — процедил Харт сквозь зубы, — жертвы.

— Именно, — вздохнул Даймс с приторным сожалением, — жертвы. Несчастные жертвы пропаганды, обмана и косности… и того, что вы называете наукой. И прогрессом. И вашей цивилизации, построенной сплошь на лжи, насилии, алчности, беспрестанном угнетении и уничтожении себе подобных…

— Вас самого-то не мутит от вашей насквозь фальшивой, слюнявой демагогии? — резко спросил губернатор, давя желание наброситься на Даймса и свернуть тому шею. Сама по себе идея была превосходна, жаль, коснувшись барьера, губернатор бы мигом поджарился не хуже отменного бифштекса.

— Поверьте, это не просто слова. Конец близок. Тот, кого мы ждем, уже здесь.

— Кто?

Темные глаза Даймса вспыхнули сине-белым, как огни святого Эльма.

— Великий Освободитель. И, когда он восстанет из пепла небытия, мы будем здесь. Мы будем ждать. Чтобы служить ему.

— Что? Какой еще освободитель? Вы, никак, пророком себя возомнили, Даймс?

— Подождите. Ждать осталось недолго. Вы увидите это своими глазами, господин губернатор. Во всяком случае, одним своим глазом — уж точно. Счастливо оставаться. И удачи. Удача вам очень понадобится.

Виктория крепко и сладко спала, но в сон нахально вторгся большой плюшевый медведь. Обслюнявил ей лицо, облизал ухо, развязно ущипнул за грудь.

— Просыпайся, птенчик.

— Ой, отстань.

— Пора вставать, сиять и щебетать нам песенки. Я принес кофе.

Не открывая глаз, Виктория пошарила рядом, нашарила крепкое, жаркое, мужское тело, обняла, прильнула к нему и пригрелась.

— Цыпленочек…

— Отстань, я сказала. Я сплю.

— Давно пора вставать.

Виктория неохотно приоткрыла левый глаз, а следом и правый.

— Ты разве не ушел на работу?

— Ушел. И уже пришел обратно. Вечер уже.

Виктория неохотно разжала хватку, перевернулась на спинку, зевнула, как котенок, просунув кончик розового языка между жемчужно-белых зубов и, сонно моргая, посмотрела в сливочно-кремовый потолок спальни. Голова у нее отяжелела и гудела, как после хорошей вечеринки с пуншем и танцульками. Только никакой вечеринки не было. Покушение…

Справедливости ради, Гордон проявил себя на высоте. Отряхнув кровь и мозги и стряхнув секундное оцепенение, он резво вскочил на ноги и принялся улаживать ситуацию, первым делом успокоив людей, поскольку количество жертв могло возрасти многократно, начнись в многотысячной толпе паника и давка. Потом Гордон превзошел себя самого и, вырвав из мертвых и холодных пальцев бургомистра Лас-Абердина позолоченные ножницы, с беззаветным мужеством перерезал красную ленточку, тем самым официально объявив Би-порт открытым.

Закончив красоваться перед стрекочущими футур-камерами и пожинать дивиденды с разразившейся трагедии, Гордон начал орать.

Виктории и прежде доводилось слышать, как он страшно, до сердечных приступов, орет на чем-то провинившихся подчиненных, но по сравнению с концертом, что он закатил, его предыдущие выступления можно было счесть жалким, детским лепетом. Невольно обмирая, Виктория наблюдала, как взрослые, здоровые, серьезные мужики под градом его воплей съеживаются и превращаются в заикающихся воспитанников детского сада. Разве что в штанишки не напрудили. Хотя, кажется, кто-то и напрудил.

Последующие три дня слились для Виктории в один бесконечно долгий, кошмарный, утомительный день. Когда она не слышала мужниных воплей, ее донимали расспросами репортеры или допрашивали вежливые люди в униформах различных ведомств. Из-за неразберихи они никак не могли выехать из Лас-Абердина, и им пришлось ночевать в местном «Комфорте и Блаженстве». Виктория все время сидела в номере, пила шампанское и ела клубнику со сливками. Это, конечно, было неплохо, и все же она едва поверила своему счастью, когда за ней зашел Бенцони, усталый, в мятом костюме, с мешками под глазами, и объявил, что собирается отвезти ее домой.

— Постойте, как же Гордон? Где он вообще? — спросила она, плетясь следом за Бенцони по длинному коридору отеля и кутаясь в соболью шубку.

— Поехал на похороны бургомистра Лас-Абердина.

— Твою мать! — вырвалось у Виктории.

— Вы хотели поехать туда с ним? — спросил Бенцони, бросив на нее быстрый взгляд.

Виктория помотала головой.

— Ну, вот, — сказал Бенцони, — Гордон попросил меня проследить, чтобы вас доставили домой в лучшем виде. Заодно заедем к Магде, заберем вашего мальчугана.

Виктория презрительно фыркнула. Миссис Бенцони не нравилась ей. Толстая корова, вечно на сносях. Наверняка успела забаловать, затискать и закормить Макса сластями.

Неудивительно, что выводок Бенцони в количестве восьми штук представлял орду невоспитанных, шумных троглодитов. Виктория придерживалась мнения, что детей надо держать в строгости, пороть розгами, лишать сладкого и ставить в угол. И никаких телячьих нежностей. Потому что стоит чуть-чуть расслабиться, и они тебя сцапают… точно сцапают!

— Виктория?

— Что еще? — рявкнула она, слегка вздрогнув, когда механо тронулся с места, всхрапывая тысячами лошадиных сил под вытянутым серебристым капотом.

— Просто хотел спросить, как вы себя чувствуете.

— О? Хорошо. Извините за резкость, я… немного взвинчена.

Бенцони протянул ей плоскую серебряную фляжку. Виктория сделала глоток и задохнулась. Кого она дурачила? Она была не просто взвинчена, а напугана, подавлена и расстроена. К тому же, до сих пор не удалось установить ни личность нападавшего, ни его мотивы.

Единственное, что можно было сказать наверняка — убийца был профессионалом высочайшего класса. Непостижимым чудом миновав кордоны, заслоны и бдительные очи бесчисленных стражей правопорядка, стремительно и бесшумно, как тать в ночи, убийца вынырнул из толпы рядом с помостом, где как раз находились Виктория с Гордоном, губернатор Таггерт и другие важные персоны. Действуя необычайно быстро и четко, за четыре секунды с удобно близкого расстояния, убийца меткими выстрелами в голову уложил четырех охранников, окружавших Гордона, и заодно бургомистра Лас-Абердина, чья жирная, запинающаяся туша неудачно заслоняла собой Викторию. Все, что оставалось сделать убийце, пристрелить первого вице-губернатора и миссис Джерсей практически в упор, но убийца вдруг повел себя донельзя абсурдно. Отшвырнув в сторону лучевик, он выхватил старинный револьвер (как выяснилось позже, заряженный серебряными пулями) и громко принялся выкрикивать какую-то нелепицу.

— Антихрист! Вавилонская блудница!

Его безумных выкриков в тот момент Виктория не расслышала, а расслышала их позже, когда ей удалось увидеть пленку с записью покушения. Вавилонская блудница? Ну, знаете ли. Наверное, Виктория не могла похвастаться безупречной добродетелью, но вавилонская блудница — это уже было через край.

Убийца, кстати, не производил впечатления помешанного психопата. Лет сорока пяти, с приятным, неглупым, располагающим лицом. Такой мог быть степенным, добропорядочным семьянином. И, тем не менее, не был, а был, скорее всего, военным или сотрудником спецслужб или весьма подготовленным и тренированным наемником.

Виктория вздрогнула, достала портсигар, вытряхнула тоненькую дамскую сигарету.

— Мистер Бенцони, ведь этот человек хотел убить не только Гордона, но и меня, и вас тоже. Я видела пленки с записью. Совсем не разбираюсь в этом, но траектория полета пуль…

— Вы правы, Виктория, но поймите, я сейчас не могу сообщить вам ничего дельного. Я бы в любом случае воздержался от скоропалительных выводов, расследование сейчас находится на самой ранней стадии. Мое личное впечатление таково, что этот тип — откровенный сумасшедший. Возможно, его неадекватное поведение, в конце концов, спасло нам жизнь. И, что греха таить, отменная реакция вашего мужа.