Почему мама хочет напиться - Джилл Симс

– Ну, я нашел идеальную виллу. Она на самом деле огромная, но если моя мать узнает об этом, то будет скулить все оставшееся время до тех пор, пока я не сломаюсь и не приглашу ее присоединиться к нам. Так что лучше не говори ей об этом. Ты как-то говорила, что «Моя семья и другие животные» – одна из твоих любимых книг, и ты всегда хотела поехать на Корфу, поэтому я подумал, что ты это оценишь.

Я и правда это говорила. Правда это было очень давно, ведь я даже и не вспомню, когда мы с Саймоном в последний раз говорили о чем-нибудь вроде книг или путешествий. В последнее время наши разговоры ограничиваются вопросами вроде кто будет проходить мимо супермаркета (чтобы забежать за йогуртами для детей), или почему именно я всегда меняю туалетную бумагу в туалете, или кто брал любимые инструменты Саймона для того, чтобы открыть какую-нибудь банку. Но он помнил. И мы едем на Корфу.

С необычайным тактом и сдержанностью я не испортила момент и не стала допытываться какого цвета у нас будет вилла, а потом возмущаться из-за того, что он на самом деле не прочитал эту книгу. Но он о ней вспомнил, и мы едем на Корфу. И я необычайно счастлива.

Четверг, 14 апреля

Мы на Корфу. Сплошное блаженство. Зато дорога сюда мало чем напоминала блаженство. Во-первых, Саймон совершил свой любимый трюк – превратился в полного говнюка еще до отъезда.

Все веселье началось, как обычно, за пару дней до нашего отъезда, когда он стал бродить по дому, мешая всем и жалобно спрашивая, видел ли кто-нибудь его шляпу (нет, конечно у меня есть смутное воспоминание, что я, возможно, выбросила ее после отчаянных попыток очистить от застарелых пятен). Потом он десять раз переспросил, купила ли я его специальный крем от солнца, потому что он не может наносить обычный крем, ведь у него на обычные средства аллергия (конечно, купила. Я больше не хочу участвовать в пантомиме «ой-ой, от этого крема все чешется» в иностранной аптеке, потому что не хочу изображать блохастую обезьяну).

К тому времени, когда мы добрались до аэропорта, я, как всегда перед отпуском, начала стрессовать и задаваться вопросом, почему я вообще вышла замуж за этого надоедливого мудака. Саймон тоже очень волновался, ведь перед ним стояла Важная Задача – провести всю семью через регистрацию. Никто из семьи не мог зарегистрироваться самостоятельно, ведь Саймон – Мужик. А я всего лишь женщина, и поэтому моя задача заключалась в том, чтобы не давать Питеру и Джейн кататься по терминалу на своих маленьких колесных детских чемоданах (мы думали, что это отличная идея купить им такие чемоданчики. Только на практике мы поняли, что фактически снабдили детей орудием убийства, но уже было поздно).

Если нам удастся пройти регистрацию и Питер с Джейн покалечат всего десяток других пассажиров, то, считай, нам повезло. Пока Саймон регистрировался, мне пришлось держать его ручную кладь. Ведь, разумеется, его руки заняты паспортами, и скоро у него будут и посадочные талоны, и, конечно же, он был не в состоянии сам держать свой отвратительный нейлоновый рюкзак, который он все никак не выкинет.

Между тем, у меня также была и собственная ручная кладь, которая явно весила больше положенного. Объявляю операцию «возьми всю свою обувь в отпуск и не заплати за сверхнормативный багаж» начатой!

После регистрации мы прошли на досмотр, что всегда воспринимается Саймоном как вызов: он судорожно перебегает из одной очереди в другую примерно каждые тридцать секунд в попытке обыграть систему. Я предлагала ему раскошелиться на приоритетную очередь, раз уж мы богатые буратины, но он в ужасе отпрянул, поскольку выиграть в этой битве с очередями для него дело принципа.

Мы сменили очередь минимум семь раз – Саймон то и дело выкрикивал, что нам срочно нужно идти в ту очередь, которая, по его экспертному мнению, двигалась быстрее. В итоге мы прошли все проверки где-то через 15 минут после пассажиров, которые стояли за нами в первой очереди и оставались там. Теперь Саймон приступил к следующему этапу своего Эпического Квеста, который должен был Найти Ворота на посадку, этот пресловутый гейт к самолету. Неважно, что до нашего рейса оставалось два с половиной часа, он всегда настаивает на том, чтобы мы приехали в аэропорт до невозможности рано, на случай, если будут большие очереди на проверке или что-то вдруг пойдет не так. И гейт нужно было найти прямо сейчас! Неважно, что еще даже не объявили, какой у нас гейт, он же Мужик, и значит, он сам угадает, к какому гейту нам идти!

Он быстро зашагал прочь, обремененный только своим рюкзаком, драгоценными паспортами и посадочными талонами, засунутыми в один из Специальных Карманов его Специальных Дорожных Брюк, а мы тащились за ним. Я волокла свою сумку с любимой обувью, чемоданы Питера и Джейн висели у меня на шее – пришлось их конфисковать после случая, когда дети чуть не убили ими пожилую даму. Мне же довелось тащить и самих детей, которые так и порывались в сторону duty free к горам «Таблеронов», куда нас, естественно, не пустил Саймон – ведь он же Искал Гейт!

Время от времени он останавливался и оглядывался назад, недовольно ворча, глядя как медленно я тащу Питера и Джейн, которые все не оставляли свои попытки вырваться на свободу.

«Быстрее, – сказал он властно. – Что вы так долго?»

Когда я зашипела, что прибью его, он с удивлением посмотрел на меня с видом «да я же ради тебя Ищу Выход!»

Боже упаси, чтобы я задержала Священный Поиск Гейта, например, остановившись в магазине, чтобы купить воды для детей, которые, по их словам, больше ни шагу не могли ступить без глотка воды.

Когда он наконец добрался до Гейта, по крайней мере за час до того, как они даже подумали бы о посадке, у Саймона был такой вид, словно он только что в одиночку сгонял на Северный полюс. Он уселся как можно ближе к двери, чтобы, когда начали бы объявлять посадку приоритетным пассажирам, обязательно мешаться у них на пути. Мы даже начали спорить о том, можем ли мы стать приоритетными пассажирами, притворившись, что Джейн еще нет пяти лет.

Когда я нагнала его через несколько минут, вся красная, потная, запыхавшаяся и разъяренная, едва видимая под всеми сумками и детьми, он удивленно взглянул на меня.

– Вот ты где, – сказал он. –