Женись на мне, незнакомец - Кей Грегори

Бранд оглянулся. Седая голова миссис Крэкитт показалась в двери. У домоправительницы был растерянный вид.

— Не успеешь помянуть черта, — пробормотал он и, посмотрев на лицо миссис Крэкитт, понял, что произнес это вслух. — Да. Да. Конечно.

Изабелла, очевидно, ждала за дверью, потому что почти сразу оказалась в комнате. В руках она держала большую черную сумку. В черной узкой юбке и мешковатом красном свитере на несколько размеров больше она выглядела заблудившейся в бушевавшей за окном непогоде. Интересно, она намеренно вырядилась так…

— Что? — спросил он, проклиная себя за волнение, стеснившее его грудь. — Что случилось? Ты плачешь…

Изабелла, заметив в углу Конни, шмыгнула носом и попыталась улыбнуться.

— Нет. Ничего, — торопливо проговорила она. — От ветра слезятся глаза. Конни, дорогая…

— Знаю. — Конни со вздохом встала. — Ты хочешь, чтобы я навестила миссис О'Брайен и миссис Крэкитт. Я не поеду в Эдмонтон, мамочка.

— Конни… — начал было Бранд.

— Правильно, — Изабелла улыбнулась. — Дорогая, мы не поедем. Мы останемся здесь с твоим папой.

Конни засияла.

— Мамочка, я тебя люблю. И я знаю, папа все сделает хорошо.

Она подбежала к матери и, прежде чем Изабелла успела что-то сказать, выскользнула за дверь в сопровождении залаявшего Пушка. Его лапы отстучали стаккато по отполированному миссис Крэкитт полу.

— Миссис О'Брайен! Миссис О'Брайен! — кричала Конни во всю силу своих легких. — Крэкитт! Крэкитт! Все! Я остаюсь с вами!

Бранд закрыл за ней дверь и повернулся к Изабелле. Она стояла посредине комнаты, заложив руки за спину, и напоминала ребенка, ожидающего нагоняя.

— Ты решила принять мое предложение? — спросил он.

Изабелла старалась не дрожать. Он говорил грубовато, совсем не как человек, которому отменили приговор. Но все-таки в его лице появилось что-то такое, что ненадолго дало ей надежду. Но она вспомнила, как он говорил с ней в саду, и подумала, что ему теперь станет легче из-за Конни. А на жену и мать его ребенка — иногда еще удобную партнершу в постели — ему наплевать.

— Да, — сказала она, решительно встречая его пристальный взгляд. — Я принимаю твое предложение. У меня нет выбора. Ты говорил правильно. Я должна поступить так, как лучше для Конни. И для тебя. Я знаю, ты ее любишь. — Она промолчала. — Раньше я не знала, как смогу жить с тобой. И теперь не знаю.

Она вздохнула, услышав смех Конни.

— Но ты прав. Конни будет тяжело привыкать к новой школе и к новой няне. И, вполне вероятно, мне придется опять начинать все сначала. Вот почему я принимаю твое предложение. И я все выдержу.

Она опять помолчала.

— Бранд… Конни — умная девочка. Боюсь, нам придется вести себя так, будто мы любим друг друга… По крайней мере, при ней.

Бранд попытался что-то сказать, но она не позволила прервать ее.

— Я знаю, это будет нелегко. Но детям лучше иметь двух родителей, только если родители не чужие друг другу. Конни недостаточно смешного щенка. Ей необходима любящая семья.

Бранд ничего не сказал. В его черных, как безлунная ночь, глазах, она не могла ничего прочесть. И старалась улыбнуться, а потом притворилась, будто изучает причудливый восточный рисунок ковра.

— Вот почему ты плакала.

Его голос донесся до нее как будто издалека и показался ей необычно хриплым, отчего она подняла голову и в упор посмотрела на него.

Бранд свел брови в одну черную линию, но она видела, что он не злится. Он как будто удивлен. Она следила, как одно выражение сменялось другим на его лице. Вина?.. Сожаление?.. Печаль?.. Нет…

Она закрыла глаза, потом открыла их. Бранд был похож на человека, пробудившегося от кошмарного сна.

— Да, — сказала она, судорожно глотая слюну и стараясь не издавать звуков, похожих на кваканье лягушек в болоте. — Но я не хотела, чтобы Конни видела. Не хотела ее огорчать.

— Давай говорить прямо, — медленно произнес Бранд. — Ты согласна жить со мной в качестве жены. Ради нашей дочери. И ты плачешь, потому что находишь эту перспективу, скажем, нестерпимой. Так?

Изабелла, все еще сцепив руки за спиной, пристально смотрела на верхнюю пуговицу его кремовой рубашки.

— Нет. Не нестерпимой. Пожалуй, болезненной. Но все будет в порядке. Обещаю, что не буду дуться. Я знаю, что наделала много ошибок, но теперь постараюсь все исправить… Постараюсь загладить свою вину… Ведь я виновата, что не сказала тебе о Конни.

Она заморгала, чтобы не заплакать, и испугалась, почувствовав пальцы Бранда на своем подбородке. У нее перехватило дыхание от его неожиданного прикосновения.

— Изабелла? Ты хочешь сказать, что… приносишь себя в жертву… не только ради Конни, но и ради меня?

Он поднял ей голову. Его лицо было совсем близко, и она чувствовала его дыхание на своих волосах. Изабелла попыталась улыбнуться, и ей это почти удалось.

— Ну, какая жертва? Красивый муж. Отец моей дочери. Прекрасный дом. Я подумываю, не закрыть ли мне дело. Люди скажут, что я должна быть благодарна судьбе.

— Но ты не будешь благодарна. — Он отошел. — Изабелла, может быть, с другим мужчиной тебе будет лучше, чем со мной?

— Что? — Она изумленно посмотрела на него. — Ну нет. Ты не серьезно…

— Хорошо, хорошо. — Он протянул к ней руку, которая заметно дрожала. — Верю. Значит, все дело во мне.

— Ну… да. Отчасти. Но, понимаешь…

Она замолчала, подыскивая слова, которые объяснили бы ему, что она понимает — если любви нет, то ничего с этим не поделаешь.

Пушок начал царапать снаружи дверь, и они услышали, как Конни уговаривает его успокоиться. Бранд выглядел немного странно. Если бы Изабелла знала его хуже, она решила бы, что он раскаивается.

— Да, — сказал он. — Мне кажется, я понимаю. Ты говорила мне, что хочешь все. Не только дом и мужа, но все, что составляет счастливый брак.

Он наконец-то понял. Она кивнула, надеясь, что комок в горле не задушит ее.

— Да. Но я знаю: я слишком многого хочу.

Бранд тряхнул головой, как будто его ударили. В первый раз с той ночи после танцев он не старался прятать свои чувства. Изабелла видела, что он винит себя за что-то…

— И я не верил тебе. Думал, что тебе нельзя верить, — простонал он. — Сможешь ли ты простить меня, Беллеца?

— Простить? — Теперь смутилась она. — Но, Бранд, мне нечего тебе прощать.

— Еще неделю назад я бы с тобой согласился. Неделю назад я все еще считал тебя маленькой людоедкой, на которой женился из раскаяния и которая, внушив мне любовь, убежала одной холодной декабрьской ночью…

Он потянулся к ней, но прищурился и опять отступил.